История жизни отдельных людей могла бы обернуться художественным произведением – романом, повестью, рассказом. Как история жизни, к примеру, Солтана Текеева.
Мы с ним знакомы и дружны, можно сказать, очень давно – более 20 лет, – несмотря на приличную разницу в возрасте. Солтану Ибрагимовичу исполнилось 80 лет. Но, глядя на него, понимаешь классика, вложившего в уста своего героя сакраментальную фразу: “Все врут календари!” Дашь 60 – и ни копейки больше! И это при том, что жизнь отнюдь не баловала…
Родился Солтан Ибрагимович в 1933 году в ауле Гюрюльдеук Усть-Джегутинского района. Понятное дело, когда началась война, мальчишке было всего-навсего восемь лет, тем не менее, Текеев является ветераном участником Великой Отечественной войны. Дело в том, что, когда его отец Ибрагим уходил на фронт (а забегая вперед, скажу, что воевал Ибрагим с первых дней Великой Отечественной и до победы, причем так же геройски и отважно, как в свое время его отец Бияаслан на русско-турецкой), он сказал сыну: «Теперь ты за всех и все в ответе, пока я не вернусь…”  История жизни отдельных людей могла бы обернуться художественным произведением – романом, повестью, рассказом. Как история жизни, к примеру, Солтана Текеева.
Мы с ним знакомы и дружны, можно сказать, очень давно – более 20 лет, – несмотря на приличную разницу в возрасте. Солтану Ибрагимовичу исполнилось 80 лет. Но, глядя на него, понимаешь классика, вложившего в уста своего героя сакраментальную фразу: “Все врут календари!” Дашь 60 – и ни копейки больше! И это при том, что жизнь отнюдь не баловала…
Родился Солтан Ибрагимович в 1933 году в ауле Гюрюльдеук Усть-Джегутинского района. Понятное дело, когда началась война, мальчишке было всего-навсего восемь лет, тем не менее, Текеев является ветераном участником Великой Отечественной войны. Дело в том, что, когда его отец Ибрагим уходил на фронт (а забегая вперед, скажу, что воевал Ибрагим с первых дней Великой Отечественной и до победы, причем так же геройски и отважно, как в свое время его отец Бияаслан на русско-турецкой), он сказал сыну: «Теперь ты за всех и все в ответе, пока я не вернусь…”
Солтан воспринял все буквально: стал порываться колоть дрова, топить печь, стирать, но ему доверили лишь пасти с погодками овец. И однажды, в июне 1943-го, Солтан вместе с товарищами-подпасками подорвался в горах на немецкой мине… Отсюда и удостоверение у Солтана Ибрагимовича участника ВОВ. Хотя, на мой взгляд, он мог быть его удостоен и по другой причине. В 1942 году во время оккупации немцы прознали про то, что в районе Джеганаса проживает немало еврейских семей. Людям грозила неминуемая смерть, и все бросились бежать, куда глаза глядят. Солтан и его дядя Азрет наткнулись на две еврейские семьи в лесах окрест Гюрюльдеука. Когда бабушка Марал узнала об этом – а Солтан большей частью пропадал у нее, она запретила сыну и внуку рассказывать кому-либо о встрече в лесу, но с того дня Солтан и Азрет каждый вечер носили в лес продукты, теплые вещи и даже игрушки для детей. Когда немцы добрались до отдаленных аулов Усть-Джегутинского района, Марал собрала беженцев в дорогу, и глубокой ночью Азрет на двух арбах вывез их потайными дорогами до Терезе, оттуда – в Кисловодск…
Впрочем, я отвлеклась. После того взрыва в горах Солтан долгое время был вынужден проваляться в постели. Но, как говорится, нет худа без добра. За это время мальчишка пристрастился к чтению и с той поры читал везде. Читал в рабочее время, читал за едой и после еды, читал на сон грядущий, читал всегда, если не с кем было поговорить.
Солтан не успел еще толком оправиться, как грянула другая беда. Депортация. Холод. Голод.
Мама – Солтан Ибрагимович и сегодня благоговеет перед ее памятью – сберегла своего сына. Горечь от потери дочери (младшая сестренка Солтана умерла в раннем возрасте) заставила ее мобилизовать все свои душевные и физические силы, чтобы не дать умереть с голода сыну.
Однажды Солтан тяжело заболел. Температура зашкаливала за сорок. И в забытье он все время просил: “Мама, хочу кусочек мяса и айрана”. Когда пришел в себя, мать накормила его вкуснейшей шурпой, мясом, напоила кумысом. Казалось бы, ослабленный организм, мозг, оглушенный таким количеством пищи, не в состоянии должен был ничего воспринимать, но тут Солтан спросил: “Мама, а где твои золотые сережки и кольцо?” И она, которая если и могла сделать замечание сыну, то только вскользь, доверительно, нежно, впервые накричала на сына: “Пришел в себя, берись за учебники, завтра в школу…”
После школы Солтан устроился работать на хлопкоперерабывающий завод в Пахта-Арале. Окончив Капланбекский техникум механизаторов и вернувшись на родину, стал бригадиром-механиком в Кумышской тракторной бригаде. Но не прирос к этому рабочему месту, не закостенел в однообразном порядке, а продолжал работать над собой. Скоро Текеева избрали вторым секретарем райкома комсомола, а затем направили на учебу в Саратовский юридический институт имени Д. Курского.
1961 год. Текеев – следователь прокуратуры Малокарачаевского района.
– Я помню свое первое дело до сих пор, – смеется Солтан Ибрагимович, – и фамилию обвиняемого помню. Но больше всего мне запомнилось другое. То, что я волновался больше обвиняемого…
Районные дела в те времена были несложные, но все же требовали старательности и аккуратности, а этого Текееву было не занимать, и потому следователем он проработал недолго. Вскоре его назначили прокурором Малокарачаевского района. Забегая вперед, скажу, что прокурорское кресло он не покинет целых 40 лет. Таких прецедентов не то что в Карачаево-Черкесии, в России раз-два и обчелся…
Прокурор Малокарачаевского района, Прикубанского, Карачаевского… И каждый раз стабильные и эффективные показатели по всем направлениям прокурорской деятельности.
– Быть прокурором – это значит ежедневно иметь дело с людьми, с теми, кому положено наказание, кого нужно перевоспитывать. Но как удавалось сохранить чувство справедливости? Я так уверенно задаю этот вопрос, потому что будь иначе, навряд ли бы вы продержались в прокурорском кресле столько лет?
– Как вам сказать? Честность – наверное, единственная вещь, которая дает человеку право быть обвинителем.
– Да, но о взяточничестве, махровым цветом процветающем в правоохранительных органах в нашей стране, не говорят разве что только ленивые…
– Деньги всегда манят, часто заставляя поступаться самыми важными, жизненными идеалами. Да только ли деньги? Сегодня ты сталкиваешься с черным пессимизмом, завтра – с грубой лестью, подхалимством, через день тебе предложат взятку. Но мне как-то всегда было дорого другое – благодарность людей, которые смогли встать на правильный путь. Ведь преступников по натуре от рождения, по призванию не так уж много. Вот их-то благодарность, похвала была мне очень дорога, это был тот стимул, в котором я нуждался, чтобы максимально добросовестно делать свое дело. А вообще, если по большому счету, скажем так, слабости есть у всех, но если прокурор “берет” – это уже за пределами диспута…
Увидеть человека, к судьбе которого прикасаешься, у прокурора, как правило, редко получается, он все больше реконструирует его личность из скупых строк протоколов, справок, характеристик, но Текеев никогда ничего не принимал на веру и никогда не брался судить о чем-либо, не располагая достаточной информацией.
– Был в нем какой-то особый талант, – говорят о Текееве бывшие коллеги из Малокарачаевского района, – десять человек будут ломать головы над раскрытием преступления, все варианты переберут, а дело так и стоит. Возьмет дело Текеев и докопается до какого-нибудь пустяка, который на поверку и окажется тем самым недостающим звеном, стопорящим дело.
Вообще отзывы о заслуженном юристе России Солтане Текееве настолько противоречивы, что невольно теряешься: какой же он на самом деле? Причем, отзываются о нем очень лестно, но неоднозначно, люди, взять интервью у которых представляется редкой удачей – бывший судья Верховного суда КЧР Иван Нестеренко, первый заместитель прокурора Кабардино-Балкарии Алик Жакеев, прокуроры Юрий Лушников, Казим Кубеков, Абдрагим Гаджикеримов, Алексей Бутурлин, бывший председатель Усть-Джегутинского райсуда Меланья Будыка, бывший глава администрации Карачаевского района Рамазан Койчуев и другие.
– Человек спокойный и уравновешенный, скорее мягкий, чем жесткий. Как ни парадоксально, такие люди в прокуратуре встречаются.
– К нему тянет, как тянет из города в лес, на природу.
– Он не был эдаким добреньким прокурором, но и злым не был. Бывал и заботлив, и предупредителен, и мягок, но только с самими даровитыми, старательными. Досадный принцип: кто не тянет, с того и не спросишь, а кто тянет – и за двоих потянет, в коллективах, которыми он руководил, не имел место быть, с теми, кто бездельничал, уверяя, что у него носится что-то в голове в отношении порученного ему делу, не церемонился.
Напряжения за 40 лет работы у Текеева было в избытке: знаю, что доводилось ему идти без оружия на задержание бандитов, знаю, что вел такие дела, когда прессинг по всем следственным действиям был невероятный, но он был неуступчив, жестко несгибаем в спорах как с вышестоящими инстанциями, так и со многими государственными мужами, знаю, что…
С апреля 1999 года Текеев на заслуженном отдыхе. Но удалось ли ему перевести дух?
– Сложа руки, конечно же, не сижу. Принял участие в создании Карачаево-Черкесского республиканского регионального отделения общероссийской общественной организации ветеранов и пенсионеров прокуратуры. В настоящее время передаю свой опыт молодым коллегам.
– Ваши дети в их число входят? Насколько мне известно, они пошли по вашим стопам.
– Не все. Старшая дочь Аминат – домохозяйка, Магомед – юрист по образованию, но занимается в Москве предпринимательской деятельностью, Айшат – прокурор, старший советник юстиции, Фатима – технолог, Ахмат – в Ростове, подполковник военной прокуратуры ЮФО.
– Четыре юриста в семье. В профессии – никакой романтики, никакой утонченности, изыска, зато сплошное напряжение, дел по горло, времени в обрез, в фигурантах, с которыми приходится иметь дело, сплошь, как говорил Гоголь, “поврежденные люди”. Не пытались отговорить детей от такого выбора?
– Родительский долг не в том, чтоб вечно ограждать. А в другом – научить любить жизнь, не бояться ее трудностей.
– Дети разлетелись по городам и весям, вы могли получить квартиру в Учкекене, Карачаевске, Черкесске – на выбор, но предпочли жить в родительском доме, в Новой Джегуте. Чем занимается на досуге такая крупная фигура в ауле, что стало средоточием ваших жизненных интересов?
– Дети, внуки. И пусть они разлетелись, как вы сказали, из родительского гнезда, они частые гости у нас. Да и вообще, если бы люди понимали, что дети – гости в родительском доме, которые пришли и ушли, не было бы многих трагедий. Что же касается досуга. В самое лучшее расположение духа после детей меня приводят прогулки по лесу, по горам. Вот где не устаешь ни физически, ни душевно, даже если ты разменял девятый десяток. Люблю читать судебные речи Кони, других старых судебных ораторов.
– А детективы?
– Их в моей жизни за 40 лет столько было, что вам и не снилось.
– Солтан Ибрагимович, сейчас какой телеканал ни включи, обязательно увидишь что-нибудь, связанное с юриспруденцией, типа “Суд присяжных”, “Суд идет” и т. д. Обвинители, то бишь прокурорские работники, поражают своими обличительными речами – там и сарказм, и ирония, и металл в голосе. А каким оратором были на судебных процессах вы?
– Никаких потуг. И, думаю, искренность искупала все мои ораторские – и не только – недостатки. Мне кажется, это чувство, перед которым меркнут все остальные.
– Что ж, спасибо за теплый, искренний рассказ о себе.

На фото: Солтан Ибрагимович ТЕКЕЕВ.