Листая календарь за сентябрь, неожиданно увидела одну дату – День работника атомной промышленности. В нашей республике и не встретить человека такой сложной профессии, а мне повезло. Однажды, отдыхая на Домбае, я случайно познакомилась и сразу же попала в плен обаяния интереснейшего человека Феликса Кусенко.
…Впрочем, обо всем по порядку…
Домбайский вечер. Темень, освещенная фонарями, под которыми бесприютно мельтешат крупные, мягкие снежинки, а вокруг стоят гостиницы, коттеджи, отели и светят теплыми разноцветными огнями. Мы в хижине “Горянка”, где нас приветливо встречает хозяйка-турчанка Гульнара Бублий. Хижина вся в огнях, точно новогодняя елка. И вдруг видим, как, утопая в снегу, к хижине направляется человек. Листая календарь за сентябрь, неожиданно увидела одну дату – День работника атомной промышленности. В нашей республике и не встретить человека такой сложной профессии, а мне повезло. Однажды, отдыхая на Домбае, я случайно познакомилась и сразу же попала в плен обаяния интереснейшего человека Феликса Кусенко.
…Впрочем, обо всем по порядку…
Домбайский вечер. Темень, освещенная фонарями, под которыми бесприютно мельтешат крупные, мягкие снежинки, а вокруг стоят гостиницы, коттеджи, отели и светят теплыми разноцветными огнями. Мы в хижине “Горянка”, где нас приветливо встречает хозяйка-турчанка Гульнара Бублий. Хижина вся в огнях, точно новогодняя елка. И вдруг видим, как, утопая в снегу, к хижине направляется человек. У него обычная внешность, выделялись лишь белая борода и совершенно бритый череп. Несмотря на приличный мороз, он был без головного убора, в легкой куртке, старых спортивных штанах, топорщащихся пузырями на коленках, и стоптанных ботинках. На носу – очки, перемотанные изолентой…
Недолго пробыв в манящей уютом обжитого жилья хижине, мужчина засобирался куда-то.
– Не поверите, – сказал наш попутчик, директор канатно-кресельной дороги Казим Темиров, – но днем он пропадает в горах, столуется в хижине, а ночует в избушке, занесенной снегом. Избушка находится чуть выше хижины, и в ней нет не только света, воды, но даже какого-либо топчана, и потому он спит на деревянной двери, устланной старыми одеялами.
– Отшельник, что ли? – спрашиваю. В ответ Казим откровенно смеется: “А я познакомлю, тогда и узнаешь, кто такой Феликс”…
Хотела было справиться об отчестве, но мужчина перебил меня: “Зовите просто Феликсом”.
– Но это как-то неприлично, – пытаюсь возразить.
– Быть знаменитым, как известно, неприлично, – ответил мне, как оказалось, действительно очень известный, если не сказать знаменитый, человек – профессор, доктор технических наук Ф. Кусенко.
– Я одного года рождения с Борисом Ельциным. И даже вуз один с ним окончили – Уральский политехнический. Вуз не рядовой – уникальный. Словом, надо было иметь хорошую голову, чтобы поступить на физтех в наши времена, и уже на первом курсе знать, что такое фонотонная ракета и временный пробой.
– На мой взгляд, о таких вещах может повествовать лишь научно-популярная литература, под завязку насыщенная терминологическими “погремушками”. Вы лучше расскажите, как в те времена отводили душу студенты.
– Подшучивая над сущим и над самими собой, много путешествовали. Мерзли на Чукотке, изнывали от жары в Средней Азии, были в Прибалтике. Мне как-то довелось плыть по реке Чусовой с Бэллой Абрамовной Дежур, матерью скульптора Эрнста Неизвестного. Известная поэтесса тогда жила в Екатеринбурге. Помню, у нас пересыхало во рту от разговоров. Она нам читает свои стихи, мы ей – Кузьмина, Гумилева, Иванова, Лосева…
После института попал в Москву, в “шарашкину контору”. Истинно так, фамилия директора конторы была Шарашкин. В аспирантуре, куда вскоре поступил, был “мальчиком” академика Бардина. Так тогда величали аспирантов. Затем докторская. Вот и вся анкета.
Заанкетная часть биографии и личности Феликса оказалась намного интересней.
– Мой любимый писатель Кастанеда говорил: “Чтобы быть свободным человеком, надо не иметь личной жизни”. Холостяковал я прилично, ударившись в науку. Работать направили в Одесский гидрометеорологический институт. Работал в Атлантическом океане, на экспедиционном судне “Кренкель”.
– Непросто определить род ваших занятий. Физтех, океан. А конкретней – где, с кем работали?
– С кем я работал, что я писал и делал в те времена, сводилось неизбежно к многоточию и было за семью печатями… Да что мы о работе? Как это у Вишневского: “Зачем о Вас? Давайте о приятном…”
– Давайте. Скажите, как дружат коллеги равного качества, т. е. высоколобые творцы? Что говорить об атомщиках, ракетчиках, когда обыкновенные доктора исторических, филологических, археологических наук и т. д. – не все, конечно, – слывут ригористами и весьма непокладистыми людьми?
– Как сказать? Встречаю как-то в аэропорту г. Свердловска своего старого приятеля. Мы поначалу с ним вместе работали, затем он специализировался по ТВЭЛАМ.
– То есть?
– По тепловыделяющим элементам. Он только прилетел, а мне улетать. Его берегут, как наследника престола, слева, справа – телохранители. А тут я в потертых джинсах, старых кроссовках. Хиппи, да и только. Сергей сразу ко мне бросился. Обнялись, то, се, у меня с собой фляжка с настоем золотого корешка, грех не отметить радостную – в полном смысле этого слова, это я о дружбе, – встречу. Вскоре мой рейс объявили, только я с другом попрощался, меня под белы руки и в околоток.
– Открывай дипломат, – говорят. Открываю, а там одни буклеты, все мои документы, поверх них – удостоверение члена национального географического общества США, я днем раньше оттуда прилетел. Всех оторопь взяла…
– А в Домбай впервые в каком году приехали?
– Давно это было. Приехал на Алибек, тогда здесь ни подъемников, ни гостиниц в помине не было. Катаюсь на лыжах и вдруг вижу, бежит ко мне директор “Интуриста” Алексей Ткаченко и буквально заикается: “Феликс, ты завтра должен быть на работе”.
– Как завтра? Алексей, ты, видимо, что-то перепутал, завтра – воскресенье.
Он и слушать меня не хочет: “Карета подана, уезжай, тебя Берия разыскивает!”
Лаврентий Берия был тогда главным куратором атомного центра Челябинск-40. Его центр в народе именовался “сороковкой”. Вот все и переполошились. А еще было дело – нудистов переполошил.
– Кого-кого?
– Отдыхаю я как-то в Одессе на нудистском пляже. А тут меня ребята, атомщики-ядерщики, стали разыскивать. Узнали, где я, и прямиком туда, одетые по всей форме – пиджаки, галстуки, дипломаты – к немалому смущению и растерянности окружающих. Стали спорить до хрипоты. То сядем, то вскочим с места. За разговорами и не заметили, что гурьбой перешли на территорию санатория имени Чкалова. Оттуда наверх, в город. Спохватились на курортной автомобильной трассе…
– И что?
– Что?! “Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла…”
– На вас, наверное, смотрели, как на маргинала, как на сумасшедшего человека, подрывающего общественные устои?
– Я же не специально это сделал…
– Судя по всему, вы мужчина далеко не строгих правил, несмотря на академическую солидность, и для вас не существует многих табу. Так?
– Табу вообще не должны существовать в природе. Конечно, есть вещи, которые человек не может принять, потому что они причиняют вред другим лю-дям…
– Рассуждаете, как человек богемы…
– Люди богемы, как правило, ведут беспорядочную жизнь, у них бесконечные долги, в крови – попрошайничество и самоуничижение. Так что это не мое. Путешествия – моя страсть. Я объехал на велосипеде всю старушку Европу. Излазил Альпы. В 1959 году совершил одиночное восхождение на высшую точку Австрии – Гроссглокнер. Имею звание ветерана альпинизма. Так что чуть что не по себе, покидаю этот несовершенный мир – и в горы…
– Феликс, сегодня – здесь, завтра – там, а не получится так, что подобная неуемная энергия как не дает покоя в юности, так не даст достатка в старости?
– Ну, нет, человек я более чем обеспеченный. Отдохну здесь, потом поеду в Одессу, поработаю, а затем в Пиринеи, потом снова к вам. Я приезжаю на Домбай каждый год, у меня здесь много друзей…
Эта встреча произошла года три назад. А недавно в Интернете случайно увидела информацию, что одного из старейших альпинистов УПИ (Уральского политеха) Кусенко не стало в октябре 2011-го. “Неужели тот самый Феликс?” – сжалось сердце. Увы, тот самый.
В памяти каждого человека на всю жизнь остается какое-то мгновение, какая-то встреча в силу своей незабываемости, что ли. Вот такой стала для меня встреча на домбайских склонах с Феликсом Кусенко – человеком редкой, серьезной профессии с неунывающей, искрящейся весельем душой.

Аминат ДЖАУБАЕВА.