Однажды, сидя в кругу близких людей, я услышала такую фразу: “Таджутдин был легендой Карачаевска…” Безусловно, эти слова не могли не заинтересовать меня как журналиста, бесконечно влюбленного в свой родной город. Я начала интересоваться судьбой этого человека, и выяснилось, что он – отец моей любимой учительницы Лейлы Таджутдиновны Карахановой, которая всю жизнь преподавала немецкий язык в СШ № 3 г. Карачаевска. Поэтому хочу эту статью посвятить ее памяти, памяти ее отца и всех душевно щедрых людей, ушедших от нас…
“Для того, чтобы человеческая личность раскрыла свои исключительные качества, нужно иметь возможность наблюдать за ее поступками в течение долгих лет. Если в поступках нет эгоизма, если поступками движет беспримерная доброта, и если совершенно точно известно, что поступки совершаются без расчета на какое-либо вознаграждение, и, сверх того, если они оставляют заметный след в мире, то тогда можно безошибочно сказать, что забыть такую личность невозможно”, – писал Жан Жионо в “Человеке, который сажал деревья”.

днажды, сидя в кругу близких людей, я услышала такую фразу: “Таджутдин был легендой Карачаевска…” Безусловно, эти слова не могли не заинтересовать меня как журналиста, бесконечно влюбленного в свой родной город. Я начала интересоваться судьбой этого человека, и выяснилось, что он – отец моей любимой учительницы Лейлы Таджутдиновны Карахановой, которая всю жизнь преподавала немецкий язык в СШ № 3 г. Карачаевска. Поэтому хочу эту статью посвятить ее памяти, памяти ее отца и всех душевно щедрых людей, ушедших от нас…
“Для того, чтобы человеческая личность раскрыла свои исключительные качества, нужно иметь возможность наблюдать за ее поступками в течение долгих лет. Если в поступках нет эгоизма, если поступками движет беспримерная доброта, и если совершенно точно известно, что поступки совершаются без расчета на какое-либо вознаграждение, и, сверх того, если они оставляют заметный след в мире, то тогда можно безошибочно сказать, что забыть такую личность невозможно”, – писал Жан Жионо в “Человеке, который сажал деревья”.

Сегодняшний рассказ о человеке, посадившем не одно дерево, а целый лес, точнее сосновый бор. Он шумит на Комсомольской горе в Карачаевске.
Где сосна – там жизнь. Об этом замечательно написал в своей книге известный краевед Семен Баев: “Стройные, как колонны, стволы сосен высоко вздымают свои пушистые кроны. Это удивительное дерево не затеняет бурлящую у своих корней жизнь. Кора сосен отливает бронзой, золотом, медью… В мае верхушки сосен бывают усыпаны сотнями мелких шишечек. Как только солнце согреет их, из шишек небольшими тучками начинает сыпаться пыльца, и кажется, что идет золотой дождь…”
И вот этот сосновый бор – дело рук Караханова.
Таджутдин Караханов был родом из Дагестана, аула Гани, расположенного в высокогорьях страны гор. В Карачай он приехал еще совсем молодым человеком, женился на юной красавице Мариям Узденовой и поселился в Хурзуке. Он осознанно решил обосноваться в древнем карачаевском ауле – так надежнее, и дети его вырастут настоящими горцами – сильными духом, жизнерадостными и трудолюбивыми, знающими все традиции и обычаи народов Кавказа…
Таджутдин был искусным ремесленником, перенявшим мастерство от отца. Вряд ли в Карачаевске в то время был кто-то, кто мог превзойти его в искусстве пошива горской обуви – чабыров и месси.
Караханов прожил долгую и непростую жизнь. Его можно с полным основанием назвать ровесником века: родился в 1895 году, а ушел из жизни спустя ровно 100 лет, в 1995-ом. 100 лет. Это и вообразить сложно, и прожить столь долгий срок, думаю, тоже немалый труд: пережить Первую мировую войну, революции, гражданскую войну, коллективизацию и раскулачивание, репрессии 30-х годов…  XX век, с такой сложной и порой трагической историей, не обошел стороной и карачаевские аулы. Думаю, что не одна карачаевская семья из поколения в поколение с благодарностью вспоминает Таджутдина, спасшего кого-то из их предков благодаря своей мудрости, авторитету, способностям “народного дипломата”, умению убеждать, и многим другим качествам, шедшим от мощного духа и высоких душевных качеств.
Когда он был мобилизован на Великую Отечественную войну, ему было уже под пятьдесят. Воевал, не жалея себя. Служил в разведгруппе. В одном из боев часть, в которой служил Караханов, попала в окружение, и в живых не осталось никого, кроме него и раненого земляка Кочкарова, которого Таджутдин вынес на себе с поля боя. Передвигаться приходилось ползком, и только благодаря огромной силе духа и воли, а также недюжинной физической силе он смог спастись сам и спасти своего товарища. Но… до конца своих дней он не чувствовал своих ног ниже колен. Обморозил в те дни…
Находясь в госпитале, Караханов узнал о депортации карачаевского народа. Отпросившись из госпиталя (уже комиссованный из действующей армии), он приехал домой. В Хурзуке обнаружил лишь разоренный домашний очаг. Каким-то чудом нашел свою семью на станции Невинномысская…
Семья вернулась в родной аул, где-то нашли отбившийся от стада скот, привели на свое подворье и начали жить. Вернее – выживать. Все шестеро детей – три сына и три дочери – остались в живых, но только Богу известно, каких усилий это стоило Таджутдину и Мариям.
А судьба посылала все новые испытания: в Карачае поселились выходцы из сопредельных горных областей Грузии. Многое пришлось пережить Карахановым и в то непростое время, но они выстояли, не уронили чести своего славного рода.
В 50-е годы Таджутдин работал лесником в Карачаевском мехлесхозе. Именно на этот период приходится, пожалуй, одно из самых значительных дел в его жизни – высадка сосновых семян и взращивание леса. И в этом ему помогала вся семья. Зимой собирали сосновые шишки и вынимали из них семена, сбор семян возможен лишь в это время года. Это сколько же раз приходилось Таджутдину на своих обмороженных ногах подниматься в гору?! Кто возьмется подсчитать количество пройденных километров, высеянных на горе саженцев, словно на огородных грядках?!
Историю своего отца, который в зрелом возрасте стал эфенди, мне рассказал сын Таджутдина – Салих. А вообще у человека, взрастившего уникальный лес, – 19 внуков, 37 правнуков, 2 праправнука. Плюс снохи, зятья… Словом, целый семейный клан, достойный своего предка, своей фамилии…
Недавно я была вновь на горе. Сосны стали еще выше, мощнее. Но что я вижу? По склону Комсомолки, то там, то здесь, на самом краешке скал и крупных валунов (вот характер!), крепко вцепившись в камень своими корешками, растут сосенки, одни совсем еще крохотные, другие уже подросли. Похоже, что творение Таджутдина Караханова уже самовоспроизводится, как на конвейере. Это ли не здорово!

З. КЕЧЕРУКОВА.