На днях в редакцию пришло письмо художника Кемала Таушунаева, выпускника Учкекенской школы-интерната имени Юрия Алексеевича Гагарина, выдержки из которого я просто обязана процитировать:
«Перед началом нового учебного года мы решили отметить сорокапятилетие со дня её окончания. Конечно же, захотели проведать родные «пенаты». Сначала всё было хорошо. Перед школой, на скамейках, отдыхали пожилые мужчины и женщины».
Люди преклонного возраста, общающиеся друг с другом, – прекрасная, умилившая автора картина на фоне школы. Это единственное приятное впечатление, полученное тогда им и его бывшими одноклассниками. «Мы пошли по безлюдному двору, выложенному тротуарной плиткой, окинули грустным взором заросший стадион, который при нас действовал всегда, – пишет он далее. – И вдруг – удар в сердце: над парадным входом – поблекшая фасадная вывеска: «Общеобразовательная школа №7» вместо прежней, блестевшей под стеклом и обрамленной багетом: «Учкекенская школа-интернат им. Ю. А. Гагарина».

На днях в редакцию пришло письмо художника Кемала Таушунаева, выпускника Учкекенской школы-интерната имени Юрия Алексеевича Гагарина, выдержки из которого я просто обязана процитировать:
«Перед началом нового учебного года мы решили отметить сорокапятилетие со дня её окончания. Конечно же, захотели проведать родные «пенаты». Сначала всё было хорошо. Перед школой, на скамейках, отдыхали пожилые мужчины и женщины».
Люди преклонного возраста, общающиеся друг с другом, – прекрасная, умилившая автора картина на фоне школы. Это единственное приятное впечатление, полученное тогда им и его бывшими одноклассниками. «Мы пошли по безлюдному двору, выложенному тротуарной плиткой, окинули грустным взором заросший стадион, который при нас действовал всегда, – пишет он далее. – И вдруг – удар в сердце: над парадным входом – поблекшая фасадная вывеска: «Общеобразовательная школа №7» вместо прежней, блестевшей под стеклом и обрамленной багетом: «Учкекенская школа-интернат им. Ю. А. Гагарина».
Мы очень расстроились, и, дабы не показалось, что не по существу, объясняю. Реорганизация школы-интерната в обычную школу – нормальный, даже прекрасный социальный факт, означающий рост материального благополучия людей и улучшение качества других сторон жизни. Я – о другом. О том, почему правопреемница нашего «второго дома» утратила завоёванное нами, учащимися и педагогами шестидесятых годов, право носить имя Гагарина. Почему канули в Лету наши усилия и традиции. Наш восторг, ведь в космосе впервые оказался человек. И этот человек – гражданин нашей страны! Как ликовала тогда вся страна, не передать словами! А как мы боролись за присвоение нашему интернату этого имени! Как старались хорошо учиться и быть первыми на олимпиадах и соревнованиях!»
Автор письма, огорчённый таким непатриотичным отношением к славному прошлому нашей страны, даже пришёл в редакцию. «В то время школа-интернат была на вершине прогресса, – рассказал он. – Сиротам, детям из многодетных или неблагополучных семей она заменила родной дом. Мы были не только на полном государственном обеспечении, о нас заботились по-настоящему… Еда была вкусной, одежда – современной, мы не выглядели хуже ровесников, постоянно живущих с родителями. Каникулы проводили дома, а ребята из Малокарачаевского района гостили у своих близких и по воскресеньям.
Прошло почти полвека, но мы до сих пор помним всех учителей, обслуживающий персонал, воспитателей, медработников. Они жалели нас и вели себя так, будто мы были их родными детьми. Сейчас, перешагнув шестидесятилетний рубеж, мы удивляемся их преданности избранному делу.
Этим живым организмом (а коллектив педагогов иначе не назовёшь) руководил Адамей Батдалович Хапаев, впоследствии ставший народным учителем КЧР, заслуженным учителем РФ и отличником просвещения СССР. Внешне строгий и очень добрый одновременно, он находил «ключик» к каждому из нас. Мы, сорванцы, даже не помышляли перечить ему – не было повода. А как он умел утешать, ведь всякое случалось, мы были детьми, обыкновенными детьми, рядом с которыми нет пап и мам, нам хотелось добра и участия. Мы не боялись Адамея Батдаловича, мы его уважали так, что и сейчас не можем подобрать слова, отражающие высокую степень наших чувств к нему».
И вновь цитирую письмо, потому что Кемал Таушунаев написал его от имени своих одноклассников: «Много сил и здоровья отдали нам дорогие педагоги. Надеемся, в редакции не сократят их пофамильный список. Спасибо всем, кто вывел нас на правильный жизненный путь: это Хусейн Шогаибович Джубуев, Батдал Хаджимуратович Джанибеков, Бабух Шамсутиновна Боташева, Роза Яковлевна Грищакова, Роза Адамеевна Аджиева, Екатерина Апоновна Узденова, Магомет Умарович Семёнов, Магомет Зулкарнаевич Бердиев, Джамилят Хаджибиевна Джуккаева и Мариям Рамазановна Кубаева. Вы были и остались навечно в наших сердцах.
Последний звонок — один из самых грустных моментов нашей жизни, ведь он означал прощание. Но оказалось, не навсегда. Как и положено семье с разъехавшимися по городам и весям детьми, мы периодически встречаемся с учителями. Наш любимый директор так и остался вторым отцом и первым советчиком. Мы гордимся, когда узнаём об очередном его награждении за доблестный труд во благо будущих поколений. Знаем наперечёт его медали и ордена. Последняя награда — орден «За заслуги перед КЧР» – особенно обрадовала нас, спасибо руководству республики за столь высокую оценку труда Адамея Батдаловича».
Все мы родом из детства. Это аксиома. Но далеко не каждый взрослый так тепло отзывается о своих преподавателях. Учителя и воспитатели Малокарачаевской школы-интерната остались в памяти своих учеников, потому что умели любить, понимать и по-человечески относиться к своим воспитанникам. На летних каникулах мальчишки с удовольствием и добросовестно занимались ремонтом школы, трудились весело и азартно. Жили в интернате, то есть у себя дома. За работу начислялась зарплата, которую они тратили потом, отдыхая вместе с педагогами на море.
«Директор он был необыкновенный, – вспоминает Таушунаев, – умел слушать, защищать от обидчиков. Жизнь есть жизнь, и хорошо, что она не была пресной.
Многие родители отдавали детей в интернат, чтобы они вышли в люди. Когда я размышляю об этом, поражаюсь их дальнозоркости. При Хапаеве нас обычно напутствовали одинаково — вот ваш отец и мать, так же трафаретно просили и его: если ослушаются, что хотите, то и делайте. Полное доверие к школе было.
С Адамеем Батдаловичем мы никогда не скучали, он всегда подталкивал нас к выдумкам. Мне даже часто кажется, что ему очень не хотелось расставаться с нами, уже выпускниками. Мы, конечно, шалили, как все нормальные дети, но он, хотя и был совсем молодым, справлялся с нами, не считая нас своим кошмаром, даже когда мы мешали ему. По утрам мы занимались спортом. Прыгали, бегали, играли в футбол прямо под окнами директорского дома, примыкавшего к школьной ограде, всё это, естественно, не молча. И однажды Адамей Батдалович тихонько сказал нам, как бы по секрету, мол, некоторые ребята встают рано, я просыпаюсь от их шума, потом не спится. Стыдно нам стало тогда жутко, и мы перебрались на другое место. Физзарядка в интернате была в чести, занимались в любую погоду, летом раздевались по пояс. Самоуправление было чёткое, наличие пыли на обуви проверяли салфеткой, даже работу столовой контролировали.
Теперь я понимаю, профессионализм именно в этом и заключается. Какими средствами и приемами достигал его директор, мы, конечно, не догадывались. Задумался я об этом гораздо позже, а спустя много лет нашёл у Льва Толстого идеальный ответ: «Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, мать, – он будет лучше того учителя, который прочел все книги. Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он – совершенный учитель». Таким и был Адамей Батдалович и под стать ему – вся его «рать», педагогический коллектив интерната.
Мы искренне любили его и всех учителей. Они любили нас. Я часто вспоминаю интернатские годы как самые лучшие в моей жизни. Мои однокашники тоже так думают. Нашим воспитателям, учителям и интернату в целом не приходилось краснеть за нас. Мы выросли, не хочу хвастаться – я лишь констатирую факты по достижении пенсионного возраста, – порядочными людьми. Благодаря личности Адамея Батдаловича я преклоняюсь перед Учителями, потому и пишу это слово обычно с заглавной буквы. Мне повезло, я воспитывался педагогами и директором интерната, которому заслуженно присвоили имя первого космонавта Земли. Справедливость, я верю, должна восторжествовать — и его фамилия, «нить», связывающая нас со счастливым детством, вновь засверкает на вывеске школы».
Смена приоритетов в педагогике, девальвированной отчасти в девяностых годах, давно уже стоит на повестке дня совещаний, форумов и так далее. Именно стоит, ибо не спешит внедряться в жизнь, и она сама выдвигает людей, подобных автору письма, бьющих в набат: нравственные ценности – главные составляющие воспитания подрастающего поколения. Мелочей в этом вопросе нет. В письме не просто ностальгия – повод к серьёзным размышлениям об уважительном отношении к памяти людской, к тому, чем когда-то гордились. Имя Гагарина навечно вписано в мировую историю, но почему оно так легко исчезло из названия муниципального образовательного учреждения – Учкекенской школы № 7? Хотелось бы узнать.
Надеемся, история эта окончится хорошо, потому что по просьбе Кемала Бориспиевича за решение проблемы взялся руководитель Администрации Главы и Правительства КЧР Эльдар Салпагаров. И очень хочется верить, что бережное отношение к прошлому, к добрым традициям в нашем обществе не будет превращаться просто в слова. Ведь речь – о нашей с вами биографии…

Бэлла БАГДАСАРОВА.