«Человек появляется на свет, обремененный множеством обязанностей. Сколько их? И какой долг самый главный? Родительский? Сыновний? Товарищеский? Человеческий? И многие ли могут с уверенностью сказать, что большинство своих обязанностей они выполнили?» – так начинается один из очерков журналиста, писателя Николая Мураткова. В этих словах отражается главный жизненный принцип автора: каждый должен осознавать свой долг перед окружающими и приложить все силы, чтобы его исполнить.
Чувство долга у Николая Мураткова было обостренным. Возможно, сказалась безотцовщина, на которую он был обречен с самого рождения. Когда 19 февраля 1941 года маленький Коля появился на свет, его отец уже был призван в армию. А потом началась война, и Цацу Муратков погиб на фронте. И Коля испытывал огромную благодарность к родным, близким, односельчанам за то, что не ощутил себя сиротой. Эта благодарность стала основой безграничной любви к людям, которую Николай Муратков пронес через всю свою жизнь и свое творчество.
В журналистику Николай пришел в какой-то степени случайно. С детства его больше привлекали точные науки, в юности мечтал стать инженером-механиком, но в последний момент решил поступить в Карачаево-Черкесский педагогический институт.

«Человек появляется на свет, обремененный множеством обязанностей. Сколько их? И какой долг самый главный? Родительский? Сыновний? Товарищеский? Человеческий? И многие ли могут с уверенностью сказать, что большинство своих обязанностей они выполнили?» – так начинается один из очерков журналиста, писателя Николая Мураткова. В этих словах отражается главный жизненный принцип автора: каждый должен осознавать свой долг перед окружающими и приложить все силы, чтобы его исполнить.
Чувство долга у Николая Мураткова было обостренным. Возможно, сказалась безотцовщина, на которую он был обречен с самого рождения. Когда 19 февраля 1941 года маленький Коля появился на свет, его отец уже был призван в армию. А потом началась война, и Цацу Муратков погиб на фронте. И Коля испытывал огромную благодарность к родным, близким, односельчанам за то, что не ощутил себя сиротой. Эта благодарность стала основой безграничной любви к людям, которую Николай Муратков пронес через всю свою жизнь и свое творчество.
В журналистику Николай пришел в какой-то степени случайно. С детства его больше привлекали точные науки, в юности мечтал стать инженером-механиком, но в последний момент решил поступить в Карачаево-Черкесский педагогический институт. Здесь он встретился с Рауфом Клычевым, который преподавал абазинский язык и привил своему студенту любовь к национальному языку и литературе. А уже работая в Черкесском педучилище, молодой педагог обратил на себя внимание журналистов газеты «Коммунизм алашара» (ныне «Абазашта»), и в 1968 году его пригласили в редакцию. Тогда здесь был собран практически весь цвет абазинской литературы. А если кто-то и не числился в штате, все равно тесно контактировал с редакцией и ее коллективом. Такое окружение обусловило еще большее увлечение Николая Мураткова словом и раскрытие его творческих способностей.
Когда я в 1986 году после университета пришел работать в редакцию абазинской газеты, меня определили в партийный отдел вести молодежную, комсомольскую тематику. Отдел по тем временам считался в редакции главным, и руководить им было делом ответственным. Недаром завпартотделом по штату был в ранге заместителя редактора. И эту должность занимал Николай Цацович. Мы с ним были знакомы и до того: начиная со второго курса университета я ежегодно проходил в газете производственную практику. Но работа в одном отделе позволила лучше узнать его профессиональные и человеческие качества. Это был человек огромной работоспособности и трудолюбия. Я приезжал на работу из Кубины утренним автобусным рейсом и, как правило, примерно без четверти восемь был в редакции (рабочий день начинался с восьми). Не помню случая, чтобы, зайдя в кабинет, не увидел там Колю за рабочим столом, на котором лежали уже несколько исписанных листов бумаги. Не помню, чтобы он ушел домой, не дописав материал. По итогам внутриредакционного соревнования Николай Муратков почти ежемесячно становился победителем по количеству написанных строк. При этом «строчкогонством» он не занимался, вышедшие из-под его пера тексты отличались хорошим качеством, поэтому он всегда был в числе лидеров и по числу отмеченных публикаций. А в жизни Коля был немногословен, иногда предпочитая что-то объяснить на пальцах (в прямом смысле), а не словами. В редакции даже существовало выражение «пальцы Коли» как отражение этой его удивительной способности.
Как-то я написал отчет о пленуме обкома ВЛКСМ. Коля прочитал его, пожал плечами, неопределенно покрутил растопыренными пальцами и положил рукопись мне на стол. Я понял, что событие, в общем-то, описано, но не выделено главное. Я перечитал материал, пересмотрел свои записи, которые делал по ходу пленума, нашел какие-то интересные моменты и включил их в отчет, по ходу переделав его. Коля просмотрел исправленный текст и вернул его, кивнув при этом головой. Я отнес рукопись машинисткам.
Спокойствие и уравновешенность были характерными чертами Николая Цацовича. Бывали, конечно, моменты, которые его возмущали, но свой гнев он выражал без «громов и молний». Те, кто знал его дольше, утверждали, что он за всю жизнь не произнес ни одного нецензурного слова. Богатство абазинского языка, которым он владел в совершенстве, позволяло ему обходиться без ругательств. А природная мягкость делала их несовместимыми с его образом.
1988 год был особенным для коллектива редакции. Газете исполнялось 50 лет, и ожидалось, что юбилей будет отмечен торжественно и празднично. Но неожиданно заболел Петр Лагучев – наш редактор. Его обязанности автоматически легли на плечи Мураткова. Причем на более длительный срок, чем можно было предположить изначально. Несколько месяцев он совмещал руководство отделом и всей редакцией, работал с присущей ему ответственностью, что называется, не поднимая головы. Напряжение зашкаливало. Но и в этой ситуации он ни разу не сорвался. А когда стало ясно, что и к 23 июля – дню рождения газеты – Петр Темботович не выйдет на работу, Николай Цацович решил перенести юбилейные мероприятия, посчитав празднества невозможными, пока редактор не поправится. Это было по-человечески.
Человечность и порядочность для Николая Мураткова были превыше всего. И в жизни, и в профессии. Он не допускал противоречий между тем, что он думает, и тем, что он пишет. Ни когда руководил партийным отделом, ни когда в связи с переменами в государстве отдел этот был упразднен и Коля сосредоточился на сельскохозяйственной тематике. Тем более он не мог позволить себе нечестности по отношению к тем, о ком он пишет. А писал он о многих. Очерк стал его излюбленным жанром, и, пожалуй, сложно найти в абазинской журналистике второго человека, который создал бы столько произведений этого жанра художественной публицистики. В современной региональной прессе зачастую встречаются материалы, выдаваемые за очерки, но имеющие к этому жанру самое отдаленное отношение. Они больше напоминают биографические справки с элементами характеристики и сведениями о заслугах. Николай Муратков умел не просто рассказать о человеке, а показать его. Через какие-то поступки, высказывания он раскрывал внутренний мир своего героя, создавая его образ. Десятки людей стали известны абазинскому читателю через очерки Николая. Среди них много участников войны и простых сельских тружеников. И именно через очерки Николай Цацович вошел в литературу. Они занимают большую часть всех его книг: «Хозяева земли», «Честь», «Долг», «Теплом сердец земля согрета». Снова обратим внимание – и названия книг говорят о том, какое значение придавал автор понятиям долга и чести. Присутствуют эти слова и в названиях отдельных произведений.
И ушел Николай Муратков в мир иной, не оставив за собой никаких долгов – только светлую память.

Г. ЧЕКАЛОВ.