Первые же километры пути по Учкуланскому ущелью, одному из самых живописнейших на Северном Кавказе, настраивают на особый лад: здесь прекращается городской шум и начинается лесная сказка в виде живописных скал, карнизами – другого слова и не подберешь – нависающих над дорогой, как бы охраняющих ее от неожиданных происшествий. Нет, краски не сгущаю, в любой момент с горы может свалиться громаднейший валун или осыпаться каменистая круча как снег на голову.
Сказке не предвидится конца, даже когда ты приезжаешь в Хурзук и тебя встречают его узкие улочки, замшелые стены старых домов, запах заготовленного впрок сена…
А дальше – больше. Человек, к которому я приехала, фермер Тауджигит Беймурзаевич Хапаев, встречает меня с газетой в руках. Это номер газеты «Ленинское знамя» за 1989 год.

Первые же километры пути по Учкуланскому ущелью, одному из самых живописнейших на Северном Кавказе, настраивают на особый лад: здесь прекращается городской шум и начинается лесная сказка в виде живописных скал, карнизами – другого слова и не подберешь – нависающих над дорогой, как бы охраняющих ее от неожиданных происшествий. Нет, краски не сгущаю, в любой момент с горы может свалиться громаднейший валун или осыпаться каменистая круча как снег на голову.
Сказке не предвидится конца, даже когда ты приезжаешь в Хурзук и тебя встречают его узкие улочки, замшелые стены старых домов, запах заготовленного впрок сена…
А дальше – больше. Человек, к которому я приехала, фермер Тауджигит Беймурзаевич Хапаев, встречает меня с газетой в руках. Это номер газеты «Ленинское знамя» за 1989 год.
– Я не потому сохранил эту полуистлевшую газету, что речь в ней каким-то образом обо мне, – смеется мужчина, которому бы играть характерные роли где-нибудь в столичных театрах, а не жить в Богом забытом Хурзуке, – а потому что в ней идет речь о моем родном ауле.
Далее – не для слабонервных. Там, где с вершин с глухим уханьем срываются страшнейшие пласты снега, Тауджигит спокойно пожимает плечами и говорит: «Если найдется в мире человек, который лучше, сокровеннее, теплее Халимат Байрамуковой скажет о моем родном ауле, то я…»
И мужчина не навскидку, а достав из «широких штанин» книгу Халимат Байрамуковой, прочитал: «Хурзук… каменный мешок. Кто бы ни был его первооткрывателем, кем бы ни был тот, кто сказал: «Тут я поставлю саклю!», я благодарю его, потому что он, понимая красоту, ради нее остановился здесь. Не побоялся камней. И наконец, если бы не он, то спустя века мой отец не поставил бы здесь свой дом собственными руками, которые так много сделали для Хурзука. И я была бы лишена многого. Я бы не видела каждый день вот этот могучий лес, со всех сторон подступающий к дому; меня в колыбели бы не убаюкивала Кубань своим пением, то еле слышным шепотом, то рокочущим басом…» – и далее сказал: «Памятник ему поставлю…»
А памятник впору ставить ему самому… В верховьях реки Кубань давно эксплуатировали старый мост, через который жители аула перегоняли скот на пастбища, но главное, ходили на омовение и поклонение к целебным источникам. Паломничество к ним набирает год от году силу.
Мост вышел из строя, и Тауджигит взялся его отремонтировать.
– Каким образом? Как? – спрашиваю. А как не спросить, когда видишь, какое скопление техники, людей наблюдается, к примеру, близ строительства моста в станице Красногорской, где дело продвигается по чайной ложке в час.
– Как? – переспрашивает Тауджигит. – Очень просто. Когда бывший глава Учкуланского сельского поселения Каплан Тебуев (мир его праху, этот славный парень многое сделал, несмотря на свою молодость, для родного ущелья) строил новый мост, многие старые ненужные детали, оставшиеся от предшественников, отдал мне, ну а я пустил в дело.
В «дело» пошло и несметное количество газовых баллонов, о которых умалчивает Тауджигит, но не преминет заметить его вторая половина, Кулизар Кущетерова, естественно, тайком от мужа, ибо газ в Хурзуке вещь не только привозная, но и очень дорогостоящая. Прибавьте к этому еще сварку, крепеж и т.д., и т.п. – все, что нужно для восстановления двух мостовых пролетов протяженностью 26 метров. А после Хапаев еще нанял трактор, дабы укрепить дамбу речными валунами…
– Кстати, – говорит Тауджигит, – я не один строил этот мост, мне очень и очень помогли Артур Узденов и его отец, Хамит Азрет-Алиевич…
Заходим в дом. Одна из комнат – словно музей, словно реставрационная мастерская.
Хапаев поясняет:
– Более шестнадцати лет я проработал егерем. И всегда помнил, говорил, твердил всем: идешь в лес, в горы за добычей – малина, черника, грибы, заяц – не забывай не только о спичках и съестных припасах, но в первую очередь о совести… Что касается того, что вы увидели на стене… В природе всегда сохраняется зыбкий баланс: если численность зверя растет, среда обитания сокращается. Сами писали, сколько нынче развелось шакалов, подбирающихся к жилым домам. А вспомните оголодавшего медведя, который съел попавшегося ему на пути чабана, а потом спустился в аул и точно так же расправился с домашней собакой… Куда девалась его шкура? Наверняка висит на стене человека, застрелившего медведя-людоеда… Вот и у меня таких случаев в жизни бывало немало. Вроде не сентиментальный мужик, но когда после сошедшей лавины в горах откапываешь турят, медвежат с застывшим в глазах вопросом: «За что?», руки опускаются. Но потом, придя в себя, забираю домой и делаю из них чучела.
– Тауджигит, говорят, вы можете пропадать в горах сутками, набрать малины мешками, а потом раздать всю ягоду ребятне по пути домой…
– Как вам сказать? В нашей семье не было принято здороваться с кем-либо по расчету, улыбаться смотря кому… Отец воевал, работал, мама Джаухарат Касаева (в девичестве) вырастила шестерых детей…
– Тауджигит, как бы мы ни говорили, Хурзук в представлении многих «медвежий угол» – этакая глухомань непуганая и зверем густонаселенная. Не бывает желания плюнуть на все и уехать в город? Кстати, одна маленькая деталь, о которой никак не могу не упомянуть. С кем бы из хурзукчан ни доводилось беседовать, напоследок узнаешь: у каждого квартира – либо в Черкесске, либо в Карачаевске.
– Нет, такого желания нет. Потому что народ у нас хороший: работящий и совестливый. Вы не на рынок в Черкесск езжайте, а приезжайте в Хурзук и возьмете по такой смехотворной цене отборную морковь, банки с малиной, черникой, калиной, что диву дадитесь… А что касается бытовых удобств… С приходом во власть Темрезова больше чем уверены, скоро и к нам придет газ. А это сразу изменит качество жизни…
Говорят, жизнь – она большая рукодельница, чем в ней меньше станешь подправлять, тем скорее в корне переменится.
Но смотрю я на Т. Хапаева и понимаю: если бы не подправил этот человек мост, вряд ли бы в корне что-то изменилось… Побольше бы таких людей.