Воспоминания и письма – кровь событий, само прошедшее, сохраненное и нетленное. То же можно отнести и к дневникам. Если прошлое не удалось каким-либо образом «застенографировать», существенные его черты в самой своей «нетленности» будут безвозвратно и невосполнимо потеряны для потомков. Освещая в свежем ракурсе, часто с неожиданной стороны и фактическую канву событий, и характеры действующих лиц, дневники доносят живое дыхание эпохи 1812 г. и тем самым помогают нам глубже постичь ее непреходящие ценности. Нелишне здесь будет заметить, что дневники русских военачальников 1812 г. до сих пор почти не были известны. Единственно, что дошло до нас, – это записки французского эмигранта Э. Сен-При, состоявшего при Багратионе.

Воспоминания и письма – кровь событий, само прошедшее, сохраненное и нетленное. То же можно отнести и к дневникам. Если прошлое не удалось каким-либо образом «застенографировать», существенные его черты в самой своей «нетленности» будут безвозвратно и невосполнимо потеряны для потомков. Освещая в свежем ракурсе, часто с неожиданной стороны и фактическую канву событий, и характеры действующих лиц, дневники доносят живое дыхание эпохи 1812 г. и тем самым помогают нам глубже постичь ее непреходящие ценности. Нелишне здесь будет заметить, что дневники русских военачальников 1812 г. до сих пор почти не были известны. Единственно, что дошло до нас, – это записки французского эмигранта Э. Сен-При, состоявшего при Багратионе. Уникальны генеральские дневники Волконского и Вяземского. Дурново, Липранди, Щербинина, Михайловского-Данилевского – офицеров, сотрудников штабов и адъютантов виднейших военачальников, тоже весьма интересны. Можно назвать и мемуары военного историка Д. Бутурлина, записки А. Муравьева…
Та далекая, победоносная, но ныне почти не вспоминаемая война 1812 года… Само это понятие – «1812 год» – имеет не только календарный, но и исторический смысл: это заключительный тур войн России с наполеоновской Францией. Эпоха эта как никакая другая в новой русской истории оставила после себя множество памятных дат – первые из них возникли еще осенью 1812 года, последние – в 1911 году. Общее число мемуарных памятников той эпохи составляет свыше пятисот наименований, причем в дореволюционное время не было ни одного года, когда бы не печатались воспоминания и дневники, так или иначе ей посвященные.
Неудивительно, что все когда-либо написанное об этой эпохе – и давно известное и вновь найденное – мы невольно соотносим с романом Толстого как с неким исчерпавшим тему абсолютом, высшим эталоном, и в любом отклонении от воссозданной в нем эпической картины стараемся увидеть и отклонение от правды истории – таково ни с чем не сравнимое обаяние того «тона правды», который пронизывает собой гениальный роман. Но при всей привлекательности такого подхода он чреват явной аберрацией исторического зрения, ибо Толстой не историк-летописец, а его книга не пособие по изучению прошлого.
Официальной причиной войны стало нарушение условий Тильзитского мира Россией и Францией. Россия, несмотря на блокаду Англии, принимала в своих портах ее суда под нейтральными флагами. Франция же присоединила к своим владениям герцогство Ольденбургское, и Наполеон посчитал оскорбительным для себя требование императора Александра о выводе войск из герцогства Варшавского и Пруссии. Война 1812 года становилась неизбежной.
Наполеон во главе огромной 600-тысячной армии форсировал Неман 12 июня 1812 года. Российская армия, насчитывавшая только 240 тыс. человек, была вынуждена отступать вглубь территории страны. В битве под Смоленском Бонапарту не удалось одержать полной победы и разбить соединившиеся 1-ю и 2-ю русские армии. В августе главнокомандующим был назначен Кутузов. Он не только обладал талантом стратега, но и пользовался уважением среди солдат и офицеров. Генеральное сражение французам он решил дать близ села Бородино. Позиции для русских войск были выбраны наиболее удачно. Левый фланг защищали земляные укрепления, флеши, а правый фланг – река Колочь. В центре располагались войска Раевского и артиллерия.
Обе стороны сражались отчаянно. На флеши, которые охраняли войска под командованием Багратиона, был направлен огонь 400 орудий. В результате 8 атак наполеоновские войска понесли огромные потери. Захватить батареи Раевского им удалось только около 4 часов дня, но ненадолго. Атакующий порыв французов удалось сдержать благодаря смелому рейду уланов 1-го кавалерийского корпуса. Несмотря на все сложности, ввести в бой старую гвардию, элитные войска, Наполеон так и не рискнул. Поздно вечером сражение закончилось. Потери были огромны. Французы потеряли 58, а русские 44 тысячи человек. Парадоксально, но оба полководца заявили о своей победе в сражении.
Решение оставить Москву было принято Кутузовым на совете в Филях 1 сентября. Это был единственный способ сохранить боеспособную армию. «С крайнею и сокрушающею сердце всякого сына отечества печалью, сим возвещается, что неприятель, сентября 3 числа вступил в Москву» – так «во всенародное известие» гласил о падении первопрестольной столицы России манифест 7 сентября. «Страшная весть быстро облетела Петербург, – вспоминал Н. И. Лорер. – Кого ни встретишь, все с потупившими глазами, с поникшими головами. Страшная пустота какая-то сделалась в городе». К этим-то растерявшимся и «поникшим головами» согражданам и взывал дальше манифест: «Но да не унывает от сего великий народ российский. Напротив, да поклянется всяк и каждый воскипеть новым духом мужества, твердости и несомненной надежды…».
2 сентября Наполеон вошел в Москву. Во многие столицы вступала армия Наполеона, но ни одна из них не встретила его так, как Москва. Не было депутации с ключами и униженных просьб пощадить город. Потрясенный император смотрел из окон Кремлевского дворца на море огня, охватившего центр города, Солянку, Замоскворечье. «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают… Какая решимость! Какие люди!» – повторял он.
Ожидая предложения о мире, Наполеон пробыл в городе до 7 октября. В результате пожаров большая часть Москвы за это время погибла. Мир с Александром так и не был заключен.
Кутузов остановился в 80 верстах от Москвы в селе Тарутино. Он прикрыл Калугу, имеющую большие запасы фуража и арсеналы Тулы. Русская армия благодаря этому маневру смогла пополнить свои резервы и, что немаловажно, обновить снаряжение. В то же время французские отряды фуражиров подвергались партизанским нападениям. Отряды Василисы Кожиной, Федора Потапова, Герасима Курина наносили эффективные удары, лишая французскую армию возможности пополнить продовольствие.
После ухода из Москвы армии Наполеона не удалось пробиться к Калуге. Французы вынуждены были отступать по разоренной войной смоленской дороге, без фуража. Ранние суровые морозы усугубили ситуацию. Окончательный разгром Великой армии произошел в сражении у реки Березины в ноябре 1812 года. От 600-тысячной армии осталось лишь 30 тысяч покинувших Россию голодных и замерзших солдат. Манифест о победном окончании Отечественной войны был издан Александром 25 декабря того же года. Победа 1812 года была полной. В результате, в соответствии с Парижским договором 18 мая 1814 года, Наполеон лишился престола, а Франция вернулась к границам 1793 года.
Национально-религиозная концепция событий в царских манифестах звучала мессиански: России послано испытание свыше, все русские, верные отеческой славе, должны встретить его твердо и без уныния; «с крестом в сердце и с оружием в руках» объединиться вокруг Государя, встать на защиту отечества, всецело полагаясь на помощь Творца; цель войны – «преодолеть врага и, спасая себя, спасти свободу и независимость царей и царств». И провиденциальное толкование происходящего еще ярче выразилось в манифестах, написанных после изгнания неприятеля из российских пределов: отдавая должное военачальникам, солдатам, всему народу, эти манифесты, прямо ссылаясь на Писание, указывали на «промысл Божий» как на единственную силу победы.
И Россия не забывала своей славы. Справлялись юбилеи, гремели военные праздники, воздвигались триумфальные арки, храмы и монументы, выбивались медали, создавались огромные батальные полотна и портретные галереи. Но торжественные официальные поминовения – это еще не вся память.
«Вы, кто будете читать о великих полководцах, не доверяйтесь восторгу писателей, не верьте в мнимое величие этих людей: они были такими же смертными, как мы все», – обращается к нам в своем дневнике молодой офицер Александр Чичерин 12 сентября 1812 года. «Простой ратник, я видел падение Москвы, видел войну 1812, 13, 14 г., видел и читал газеты и современные истории. Сколько лжи!» – вторит ему Константин Батюшков 3 мая 1817 года. Действительно, чему верить? Кто Кутузов – «хитрый и осторожный царедворец»? Или «герой под сединами»? Или «меч божий Михаил»? Кто Александр -«властитель слабый и лукавый», «нечаянно пригретый славой»? Или «наш Агамемнон», «краса земных владык»? И если бы это разноречие касалось одних только личных репутаций! Нет, той же участи подвержены и оценки событий. Бородино – победа или поражение? Пожар Москвы – варварство, жертва, подвиг? Виноватого не сыскать, одни говорят, что подожгли французы, другие – что русские случайно, третьи – что Ростопчин сделал это нарочно, а сам Ростопчин попеременно то хвалился, то отрекался от этого великого и страшного дела.
Когда читаешь военные, государственные и личные документы эпохи двенадцатого года, то начинаешь понимать, как мало она отличается от любой большой войны с ее двуликой природой, видишь, что страх, грязь и корысть естественно соседствуют с высотой духа, героизмом и самоотречением. Видишь, как высокие порывы постепенно превращаются в незначащие атрибуты воинского ремесла, как быстро люди привыкают к ужасам войны. Видишь двойственность репутаций, противоречивость официальных известий и слухов, несправедливость осуждений и похвал.
И тем не менее… Много падений и взлетов изведала с тех пор русская история, но Отечественная война 1812 года неизменно оставалась высокой мерой самосознания, незабываемым примером мужества народа, ярчайшим образцом общественного единства.

Материал подготовлен Ольгой МИХАЙЛОВОЙ.