Специальная астрофизическая обсерватория (САО) создана на правах научно-исследовательского института в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 25 марта 1960 года. Сегодня это федеральное государственное бюджетное учреждение науки, в составе которой 11 научных лабораторий и 7 научных групп. В САО работает 430 человек, из них – 102 научных сотрудника, 2 академика Российской академии наук, 22 доктора наук и 62 кандидата наук. Направления научной деятельности: исследование звёзд, галактик и внегалактических объектов, фоновых излучений Вселенной, межзвёздной среды, Солнца и объектов Солнечной системы, объектов в околоземном пространстве, модернизация телескопов обсерватории, информационное обеспечение астрономических исследований, разработка и создание приборов и методов наблюдений искусственных и естественных небесных тел на наземных телескопах и космических аппаратах. Создателем и первым директором обсерватории с 1966 по 1985 год был Иван Копылов. Затем руководство обсерваторией осуществлял Виктор Афанасьев. С 1993 года по конец 2015 года директором избирался Юрий Балега, а с конца 2015 года обсерваторией руководит Валерий Власюк.

Специальная астрофизическая обсерватория (САО) создана на правах научно-исследовательского института в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 25 марта 1960 года. Сегодня это федеральное государственное бюджетное учреждение науки, в составе которой 11 научных лабораторий и 7 научных групп. В САО работает 430 человек, из них – 102 научных сотрудника, 2 академика Российской академии наук, 22 доктора наук и 62 кандидата наук. Направления научной деятельности: исследование звёзд, галактик и внегалактических объектов, фоновых излучений Вселенной, межзвёздной среды, Солнца и объектов Солнечной системы, объектов в околоземном пространстве, модернизация телескопов обсерватории, информационное обеспечение астрономических исследований, разработка и создание приборов и методов наблюдений искусственных и естественных небесных тел на наземных телескопах и космических аппаратах. Создателем и первым директором обсерватории с 1966 по 1985 год был Иван Копылов. Затем руководство обсерваторией осуществлял Виктор Афанасьев. С 1993 года по конец 2015 года директором избирался Юрий Балега, а с конца 2015 года обсерваторией руководит Валерий Власюк.
Станислав Ежи Лец шутил, что когда он смотрит на усеянный звездами небосвод, из головы у него улетучиваются даже те скудные сведения из астрономии, которыми он обладает. Но взгляд учёного лишен подобного романтического восторга: для него Солнце не более чем очень медленно сгорающая водородная бомба. И потому, когда в преддверии Дня российской науки наш корреспондент Ольга МИХАЙЛОВА встретилась с директором САО РАН Валерием ВЛАСЮКОМ, разговор, конечно же, зашел не о «звездном небе над нами», а о проблемах фундаментальной науки.
– Валерий Валентинович, прогнозировать точное развитие науки – дело неблагодарное. Но спрогнозированное когда-то Эйнштейном сбылось. Недавнее открытие гравитационных волн создаёт впечатление, что мы двигаемся вперёд, что именно в наше время делается история, открывается то, что попадёт затем во все учебники, и даже обывателя интересует сегодня теория относительности, детектирование гравитационных волн, черные дыры и тёмная материя…
– Научные прогнозы конкретных перспектив дальнейшего развития науки необходимы, это некие векторы работы в будущем, и нет ничего удивительного в том, что научные прогнозы подтверждаются. Сегодня мы имеем новые возможности для исследования Вселенной, несопоставимые с имеющимися ранее. Мы не только фиксируем излучение в оптическом диапазоне, используем рентгеновское, инфракрасное и микроволновое излучение, радиоволны, гамма-излучение, но и используем новейшие детекторы нейтрино и гравитационно-волновые детекторы. Да, у всего научного сообщества есть ощущение громадного прорыва и новых возможностей.
– Весь научный мир последние двадцать лет говорит об ускоренном расширении Вселенной, а последний год – об открытии гравитационных волн. Насколько велик вклад наших учёных в это открытие?
– Идея использовать лазерные интерферометры для поиска гравитационных волн впервые была предложена в 1962 году М. Е. Герценштейном и В. А. Пустовойтом в СССР. Однако считается, что их публикация не была замечена на Западе и не повлияла на развитие реальных проектов. Вклад же русских в работу LIGO есть, но должен с сожалением констатировать, что это вклад не страны, а наших российских учёных, работающих в США и Европе. Но при этом должен заметить, что мы подходим к этому открытию с известной осторожностью. По сути, гравитационные волны являются возмущениями метрики пространства-времени. Возможность этих колебаний была предсказана уже, как минимум, 100 лет назад, да и учёные не сомневаются в их существовании. Что касается LIGO: они все же обнаружили волны или собрали доказательства их существования? Никто не видел гравитационную волну, что называется, воочию. Не поймите меня неправильно, я считаю это великим событием, но фиксация волн не даёт ещё объяснения их природы, «физичности» процесса, который их произвел. Но есть надежда, что на эти вопросы ответит будущее. Есть планы по размещению гравитационно-волнового детектора в космосе. Обсерватория в космосе была бы идеальна, включая отсутствие помех.

– Сегодня все чаще звучат обвинения в адрес отечественных учёных, занимающихся фундаментальными исследованиями, в отсутствии интересных разработок, идей. В свою очередь, учёные говорят о невостребованности результатов отечественной науки. Что вы думаете по этому поводу?

 – Взаимные обвинения контрпродуктивны. Фундаментальная наука не дает сиюминутных решений, и ее исследования далеко не сразу становятся признанными и востребованными. Например, математическая логика. В свое время в СССР это была буржуазная непризнанная наука, однако ее идеи привели к созданию вычислительных устройств, которые полностью изменили жизнь и экономику современного общества. Или, к примеру, проблемы криптографии для защиты банковской информации, работы с электронными платежами. В основе – теория чисел, придуманная несколько столетий назад, однако прикладное назначение эти знания получили в наше время. Надо понимать, что сама наука развивается по определённым законам. Ведь для того, чтобы теория чисел стала востребованной, должны были появиться системы обработки информации, то есть вся сегодняшняя инфраструктура. Хотя доля правды в сказанном всё же есть. Мы мало занимаемся прикладными исследованиями, правда и то, что в стране нет действующего механизма внедрения инноваций. Даже если вы найдёте спонсора – он должен быть заинтересован в конкретной разработке, но фундаментальная наука дает лишь идеи для работы прикладной науки. Частные лица подобным не занимаются. В итоге чаще всего заинтересовано в науке только министерство обороны.
– Кому война, а кому – мать родна?
– Это справедливо только в отношении воров провианта. Но соревнование в военной сфере и постоянное совершенствование вооружений, необходимость укрепления обороноспособности страны требуют развития новых технологий и тем – действительно дают импульс развитию науки.
– То есть о вас вспоминают, когда обстановка в мире в той или иной мере накаляется? Ну а насколько вообще наука зависит от политики? То есть как выбор определённой политической стратегии страны влияет на ситуацию в науке?
– Разумеется, фундаментальная наука часто, что называется, «витает в облаках», она менее склонна реагировать на политические коллизии и события в стране. В 90-е годы прикладная наука пострадала гораздо больше, чем фундаментальная, – эта всё же уцелела, хоть времена были нелёгкими. При смене политического курса, при стабилизации ситуации прикладная наука, кстати, начала восстанавливаться, хотя и не вся. Что до САО, то последние годы наш базовый бюджет каждый год сокращается в среднем на 10%. Нерегулярность целевого финансирования работы крупнейших астрономических телескопов страны – оптического 6-метрового  телескопа и радиотелескопа РАТАН-600 – наша острейшая проблема. Из-за хронического недофинансирования в последние годы объем целевой поддержки уникальных научных установок страны сведён практически к нулю. Уникальные установки стоимостью в миллиарды рублей нуждаются в существенном финансировании для поддержки существующего уровня научных исследований. Существующая практика поддержки таких установок Министерством образования и науки РФ имеет конкурентный характер – для получения необходимых средств мы практически ежегодно должны участвовать и побеждать в конкурсах минобрнауки. Финансирование же наших исследований формируется из двух источников. Во-первых, это базовое финансирование обсерватории, выделяемое государством через Федеральное агентство научных организаций, которому мы подведомственны с 2014 года. Оно определяется, исходя из сложившихся за последние годы расходов на содержание нашей организации, включая и существенные затраты на нашу инфраструктуру. Целевая поддержка ФАНО России в 2016 году позволила нам решить самые острые проблемы обеспечения работы наших уникальных телескопов. Второй источник финансирования – это российские научные фонды, прежде всего Российский научный фонд и Российский фонд фундаментальных исследований, а также упомянутая раньше поддержка минобрнауки. Они выделяют средства для решения конкретных научных задач, не входящих в основные планы научных организаций, разработку и внедрение конкретных научных и технических методик. Так, например, грант Российского научного фонда позволил нам начать с 2015 года сооружение большого спектрографа для телескопа БТА, предназначенного для исследований звезд нашей галактики. Средства, полученные в последние годы из минобрнауки, дали возможность разработать новые научные приборы, создать системы регистрации изображений большого формата, построить новую оптоволоконную линию связи, соединяющую научный поселок Нижний Архыз и БТА, провести переалюминирование главного зеркала БТА в 2015 году.
– А есть ли прямая связь между финансированием разработок и достижениями в научной сфере?
– Ну, понятно, что на возврат вложенных денег с научных проектов быстро рассчитывать не приходится, но мы уже говорили о гравитационных волнах. Национальный научный фонд США начал спонсировать поиск гравитационных волн ещё в 70-х годах XX века. С той поры общий размер инвестиций в эти поиски превысил миллиард долларов. Стоит ли проект поиска гравитационных волн миллиард долларов? Безусловно. Общая сумма военных инвестиций в США в 2015 году, к моменту обнаружения волн, составила 600 млрд долларов, так что LIGO не кажется таким уж дорогим проектом. Но я вижу тут прямую связь: есть вложения – есть результат.
Однако вообще-то в науке не все так просто. Не всё решают деньги. Новые направления, новые подходы, новые идеи не сразу получают широкое признание. И здесь велика роль научных фондов, которые дают возможность попытаться реализовать совершенно новые, еще не до конца сформировавшиеся идеи и подходы.
– Но, несмотря на финансирование определённого направления, можно ведь вынуть и пустой билет?
– Отрицательный, но научно обоснованный результат не менее важен в науке, чем положительный. Но неудачи неудачам рознь, в науке порой великие поражения далеко превосходят по значению недостойные успехи. Промежуточные отрицательные результаты некоторых научных изысканий оцениваются даже более высоко, чем последовавшие за ними открытия. Почему? Да потому, что именно эти отрицательные результаты как раз и вывели нас из тупиков научного познания на путь истины. И это при том, что в прошлом они же способствовали свёртыванию поисковых работ в направлении, которое впоследствии оказывалось правильным.
– С точки зрения государства наука должна служить делу просвещения, делать открытия, способствовать экономическому росту и крепить оборону. Люди же науки всегда бравировали аполитичностью. В отечественной истории была проблема идейного столкновения науки и власти. Для науки важны свобода научного поиска, некоторый либерализм, споры, дискуссии, полярные мнения, но они не допускаются тоталитарной идеологией. Есть ли тут «золотая середина»?
– Аполитичность можно объяснить особенностями личности учёного: любовью к кабинетному затворничеству, перфекционизмом, независимостью, высоким интеллектуальным уровнем. Да, учёные в основном аполитичны, но это не безразличное отношение к общественной жизни и политической деятельности, а сознательная отстранённость от политиканства. К тому же фундаментальная наука интернациональна: коллективы учёных из разных стран продуктивны, так как позволяют по-новому взглянуть на проблему, а синтез идей различных научных школ учит нас находить разумный компромисс разных точек зрения, избегать полярных суждений, страдающих однобокостью и аберрацией восприятия. Что до власти… Сегодня не тоталитарные времена, и конструктивный диалог с властью вполне возможен.
– Нужна ли сегодня государственная научная политика? Если да, то какое место должна занимать в ней фундаментальная наука? Каким образом можно повысить эффективность российской науки в целом?
– Мы – бюджетники и, конечно же, выступаем за то, чтобы государство формировало запросы научного поиска, но так, чтобы госзаказ не сталкивался со свободой исследований. Это Сцилла и Харибда взаимоотношений государства и науки. Сегодня государство в лице ФАНО определило для себя приоритеты в поддержке инфраструктуры научных исследований – это астрофизические установки и суперкомпьютерные центры. Однако по-прежнему не выполняется обещание выделять на науку 4% бюджета, выделяется только 1,5%. Сегодняшние фонды РФФИ и РНФ (первый поддерживает группы исследователей, второй – целые институты) зарекомендовали себя неплохо, но существенных вложений требует и поддержка в рабочем состоянии наших уникальных приборов. Задача обсерватории – обеспечение наблюдений на телескопах по научным программам отечественных и зарубежных исследователей, развитие инструментальной и методической базы, но средств на это недостаточно. Считаю важным для повышения эффективности научных исследований развитие конкурентной среды и более глубокую интеграцию нашей и мировой науки. Как я понимаю, попытки в этом направлении уже ведутся.
– Еще в 2007 году началась работа по переполировке поверхности главного зеркала 6-метрового телескопа БТА, установка которого обеспечила бы ресурс работы на ближайшие 25-30 лет. Из-за срыва финансирования в 2009 году срок завершения неоднократно переносился…
– Тут у меня хорошие новости. Переполировка завершена, и весной, где-то в мае, мы ждем зеркало обратно.
– Что же, надеемся присутствовать при возвращении зеркала. Но, как я понимаю, для обеспечения работы уникальных научных приборов нужно привлечь молодых сотрудников. Старение коллектива затрудняет работу?
– Да, но эта проблема должна решаться на разных уровнях. Повышение престижа научной профессии в стране, восстановление преподавания астрономии в средней школе, безусловно, создали бы условия для привлечения в науку талантливой молодежи. Но и мы не должны сидеть сложа руки. И мы не сидим. Совместно с Фондом поддержки научных образовательных и культурных инициатив «Траектория» САО РАН провела в августе 2016 года первую астрофизическую школу «Траектория». Проект призван развивать интерес старшеклассников к научной деятельности, расширять их знания в области астрономии и астрофизики. Астрофизическая школа «Траектория» – это трехлетний цикл очных и заочных занятий с группой учащихся по специально разработанной программе.
Следующий этап подготовки кадров – работа со студентами ведущих вузов страны – также нами не забыт. Нами созданы и поддерживаются базовые кафедры в ряде вузов страны, ежегодно почти сто студентов проходят у нас ознакомительные и производственные практики. Наша аспирантура прошла в 2015 году государственную аккредитацию, и это позволяет нам вести подготовку научных кадров высшей квалификации.
– Что же, будем надеяться, что молодыми кадрами обсерватория себя обеспечит. А теперь мне хотелось бы попросить вас рассказать о важнейших достижениях самой обсерватории. С чем мы подходим к Дню российской науки?
– Начну с самого свежего результата – в декабре прошлого года авторитетная международная компания по научным исследованиям и интеллектуальной собственности «Thomson Reuters» назвала САО РАН самым цитируемым российским НИИ в области физики и астрономии: за последние десять лет мы опубликовали порядка 1120 работ, отмеченных в международной базе данных, ведущейся этой организацией. В 2016 г. в целом сотрудники обсерватории по результатам своих научных исследований опубликовали 164 работы в российских (67) и иностранных (97) журналах, десятки публикаций в российских и международных материалах конференций, электронных телеграмм и циркуляров.
Основные наши достижения за последние 5 лет тоже впечатляют. Так, наши учёные М. Мингалиев, И. Романюк и Е. Ченцов были удостоены почетного звания «Заслуженный деятель науки КЧР». И. Караченцев получил международную премию В. Амбарцумяна за фундаментальный вклад в космологию Местной Вселенной, а Ю. Балега и Е. Малоголовец – премию имени А. Белопольского за цикл работ «Определение фундаментальных характеристик звезд главной последовательности по данным интерферометрических наблюдений на 6-метровом телескопе БТА». Наши сотрудники также стали обладателями премии МАИК «Наука Интерпериодика» Международной академической издательской компании «Наука» за лучшие публикации в издаваемых ею журналах. Кроме того, в октябре прошлого года прошли общие собрания РАН, где были выбраны члены-корреспонденты, академики и иностранные члены академии. Наш научный руководитель Юрий  Балега был избран академиком Российской академии наук.
В заключение нашей беседы я хотел бы от всего сердца поздравить своих коллег с Днем российской науки и пожелать всем нам творческих взлетов и новых открытий.

НА СНИМКЕ: Валерий ВЛАСЮК.
Фото В. РОМАНЕНКО и автора.