Они давно вернулись к мирной жизни, и сны о войне им снятся нечасто, хоть прошлое не осталось в прошлом. Они пронесли через десятилетия дружбу, родство, единство, зародившиеся в чужой далекой стране, в которую попали совсем мальчишками. Военное братство сплотило не только трёх товарищей из романа Ремарка.
Они познакомились в Афганистане, потому что служили в одном полку. Только в разных батальонах, дислоцировавшихся друг от друга за сто километров. Но даже редкие встречи ребятам из Карачаево-Черкесии – Федору Гурину из Черкесска, Сергею Эзиеву из Юбилейного, Назиру Бостанову из Холодного Родника – дарили ощущения дома, умиротворения, надежности.

Они давно вернулись к мирной жизни, и сны о войне им снятся нечасто, хоть прошлое не осталось в прошлом. Они пронесли через десятилетия дружбу, родство, единство, зародившиеся в чужой далекой стране, в которую попали совсем мальчишками. Военное братство сплотило не только трёх товарищей из романа Ремарка.
Они познакомились в Афганистане, потому что служили в одном полку. Только в разных батальонах, дислоцировавшихся друг от друга за сто километров. Но даже редкие встречи ребятам из Карачаево-Черкесии – Федору Гурину из Черкесска, Сергею Эзиеву из Юбилейного, Назиру Бостанову из Холодного Родника – дарили ощущения дома, умиротворения, надежности.
– Встретишься, поговоришь с земляком – и как будто дома побывал. На душе легче становится. Мы с Серегой даже в одной школе учились. В пятнадцатой. А узнали об этом только в Афгане, – улыбается Федор Гурин.
После восьмого класса он поступил в Ставропольский электротехникум связи. Но в Афганистане ему пришлось стать медиком – перевязывать раненых, накладывать швы, вынимать осколки и даже вырезать аппендицит. На войне взрослеешь и мудреешь очень быстро.
И все-таки столько живого, открытого, настоящего сохранилось в этих взрослых мужчинах с мальчишескими открытыми улыбками. Каждому их слову веришь сразу – не потому, что им дана особая сила убеждения. В них много мужского, уверенного, сильного, искреннего – настоящие мужчины, на которых испокон  веков держится земля. И медали, которые они получали, – за действительно боевые заслуги.
Они вспоминают события далекого времени, пересказывают не мне – друг другу – давние эпизоды. Немного сумбурно, немного быстро.
– С Афганистаном у нашей страны никогда не было конфликтов, только давние торговые связи и общая граница. Обычная аграрная отсталая страна жила своей средневековой жизнью. С мирными афганцами отношения были нормальные. Они сами по себе люди добродушные, гостеприимные. Приходили менять фрукты или свою баранину на наш хлеб. У вас хлеб жирный, говорили. Наш-то мягкий, дрожжевой, ни в какое сравнение не идет с сухими пресными афганскими лепешками, – вспоминает Сергей.
– Они к нам и полечиться приходили – то от зубной боли, то от нарывов. Бывало, приходилось и «духа» перевязывать или обезболивающее колоть – видишь же, человек мучается. Раненый вроде как уже и не враг, – добавляет Федор.
– С мирным населением мы не воевали. Если в селе прятались душманы, мы сначала посылали парламентеров – выводите из кишлака стариков, женщин, детей. А с вами будем воевать, – говорит Назир.
– Простите, а душманы тогда – кто?
– Да кто угодно! Потомки басмачей, обманутые американской пропагандой простые люди, наемники со всего мира. Один раз медсестру в плен взяли, американку. Видели бы вы ее медицинский чемоданчик! Компактная операционная, там даже плазма была, хоть на земле выполняй операцию, – говорит Федор. – Душманы получали самое современное вооружение из Европы и Америки. Можно было бы объяснить это американской любовью к афганскому народу, если бы эта помощь носила хоть мало-мальски пролонгированный характер. Раньше афганцы сеяли хлеб, овощи, бахчевые, хлопок, фрукты выращивали… А сейчас – только опийный мак, и тот сам по себе растет. Никаких затрат, зато выгоднее.
Когда я ехала на встречу с «афганцами», мне представлялись те самые три ремарковских товарища, прошедшие горнило войны и не освободившиеся от призраков прошлого, разговоры о войне, о погибших… Но тут, беседуя с ними, я поняла – меньше всего я буду говорить о войне, о потерях, о смерти. И не потому, что эту страницу нашей истории следует закрыть. Мне хотелось узнать, насколько это трудно – стать настоящим солдатом в восемнадцать мальчишеских лет. Как они жили? Каков был их армейский быт?
Оказывается – привыкаешь ко всему. К тому, что с потолка падают фаланги и скорпионы, на крыше землянки шебуршат змеи, а за печкой живет кобра.
– Идешь вечером к землянке, а с куста кобра свешивается. Без шомпола не ходили, этим шомполом ее – раз, сбрасываешь на землю, два – отсекаешь голову и идешь дальше.
– И что, они никого не кусали?
– Так сыворотка была. «Антикобрин», «Антигюрзин»… Укусы скорпионов вообще за укусы не считали. Жара хуже переносилась. Шестьдесят с лишним порой бывало в тени…
Про афганскую жару мне приходилось слышать. Когда яйцо в раскаленном песке испекается в момент, а кожа за несколько минут на солнце лопается и сочится кровью.        
– Мне каждую ночь снились наши горные реки, – говорит Федор. – Как будто я стою под холодным водопадом в Домбае…
– А как-то раз пошел снег. Мы быстро собрали его, я перемешал со сгущенкой. Мороженое ребятам делал. Съели с удовольствием, – смеется Сергей. – Потому что холодное.
– Нормальной же воды в Афгане не было. Так мы пили отвар из верблюжьей колючки. До сих пор этот вкус в горле, бррр… – содрогается Назир. – Но труднее было ждать писем из дома. Вертолет прилетит – все кидаются к мешку с письмами. Я часто стоял и смотрел за забор. Где-то там, думаю, мой дом, моя Родина. Скучал очень, хоть сам в Афган просился.  Но самое тяжелое было терять своих товарищей, жить с чувством непреходящей вины за то, что не смогли спасти их. Это не забывается никогда.
Долгожданное возвращение домой их разочаровало. Там, на войне, они были нужны всем, а в мирной жизни – никому. Их в живых осталось только четверо из четырнадцати вернувшихся «афганцев». Остальные – кто спился за ненадобностью Родине, кто просто тихо умер во сне. Пенсии у воинов-интернационалистов мизерные – 2300 рублей, льготы отменены, обещанные квартиры не выделены.
Сегодня Федор Владимирович Гурин, подполковник МВД, работает в университете «Синергия», ведет занятия по огневой и тактической подготовке. Несколько лет назад его избрали председателем совета ветеранов войны в Афганистане города Черкесска, и ему приходится решать многочисленные проблемы, с которыми сталкиваются вчерашние защитники страны. Назир Бостанов – капитан таможенной службы, собирается на пенсию. Сергей Эзиев – советник 2 класса, замдиректора регионального центра ДОСААФ. Каждое утро занимается йогой и много ходит пешком. У всех троих семьи, дети, внуки.
Они часто встречаются, поют «Афганистан болит в душе моей» и вспоминают своих друзей, навек оставшихся мальчишками. Мечтают о мире во всем мире, о том, чтобы дети и внуки были счастливы. Федор Владимирович хочет завести голубей. В деревне у него есть домик с банькой, где он будет принимать своих друзей. И запускать голубей в небо. Не зря же голубь в небе – символ мира.

Фото Алены РАСПУТИНОЙ.