Удивительное дело – газетная почта. Сколько уже написано о войне, о депортации карачаевского народа, а какое-нибудь простое бесхитростное письмо из глубинки вдруг высветит в общей панораме событий такой «крупный план», какой редко встретишь и о котором мало кто знает. Вот из такого письма мы и узнали об удивительной, незаурядной жизни и судьбе деда Абидат Наныкишиевны Джанибековой. Его звали Шамиль Чотчаев.
Январь 1881 года. В старинном ауле Хурзуке в семье Оштая Джитиевича Чотчаева родился сын Шамиль. Это был самый младший и, по всей видимости, самый любимый ребенок, иначе, чем объяснить тот факт, что Оштай, отправляясь во второе паломничество в святую для всех мусульман Мекку, взял с собой именно десятилетнего Шамиля, а не четырех его великовозрастных братьев. Точно так же выделяла Шамиля и мать Гыжай Кипкеева. Супруги прожили долго – Оштай -114 лет, а Гыжай – 117, и всю жизнь внушали детям, что только вера во Всевышнего, великодушие, милосердие и сострадание, порядочность и мужество могут озарить путь человека истинным светом.

Удивительное дело – газетная почта. Сколько уже написано о войне, о депортации карачаевского народа, а какое-нибудь простое бесхитростное письмо из глубинки вдруг высветит в общей панораме событий такой «крупный план», какой редко встретишь и о котором мало кто знает. Вот из такого письма мы и узнали об удивительной, незаурядной жизни и судьбе деда Абидат Наныкишиевны Джанибековой. Его звали Шамиль Чотчаев.
Январь 1881 года. В старинном ауле Хурзуке в семье Оштая Джитиевича Чотчаева родился сын Шамиль. Это был самый младший и, по всей видимости, самый любимый ребенок, иначе, чем объяснить тот факт, что Оштай, отправляясь во второе паломничество в святую для всех мусульман Мекку, взял с собой именно десятилетнего Шамиля, а не четырех его великовозрастных братьев. Точно так же выделяла Шамиля и мать Гыжай Кипкеева. Супруги прожили долго – Оштай -114 лет, а Гыжай – 117, и всю жизнь внушали детям, что только вера во Всевышнего, великодушие, милосердие и сострадание, порядочность и мужество могут озарить путь человека истинным светом.
По окончании начальной школы отец отправил Шамиля в кадетскую школу. Можно только гадать, чем было вызвано это решение. Возможно, Оштай хотел, чтобы сын с его решительным с детства характером, тягой к лошадям, к оружию, и еще знаниям – Шамиль не только охотно учил русский язык, но и хотел знать в совершенстве арабский, – стал военным, а кадетская школа все четыре года как раз и обучала не только наукам, но и военному делу. Так и вышло. По окончании кадетской школы Шамиля направляют служить в царскую конную армию. Но в гражданскую он будет воевать на стороне красных и опять же в конной дивизии.
Лошади были его страсть, его гордость. В седле он был как влитой. А его джигитовка? Иголку мог на полном скаку с земли поднять, встать в полный рост на коне, не держась за поводья… Да много чего умел, рассказывают люди…
Вернувшись с фронта, в родном ауле долго не задержался. Дело в том, что к тому времени, несмотря на относительную молодость – 45 лет, у Шамиля Оштаевича было две семьи и двенадцать детей. В первой росли Уллучук и Алычык, во второй – Хопай, Соня, Софья, Норсия, Надя, Джашарбек, Чочаслан, Аслан, Биаслан и Халит.
В горской семье после родителей в особом почете – первенец. Он – надежда матери, опора отца, авторитет и пример для младших. Таким и рос старший сын Шамиля-Хопай, но, когда ему исполнилось 12 лет, мальчик умер от кори. Единственным утешением и опорой для Шамиля в старости могли бы стать оставшиеся пятеро сыновей, но они… сложат свои головы на фронтах Великой Отечественной войны, которая уже была не за горами…
Но это еще все впереди, тем временем на дворе 30-е, ознаменовавшиеся так называемой коллективизацией. Иными словами, создание колхозов, осуществляемое насильственным путем. Шамиль одним из первых вступил в колхоз имени Молотова, сдав, разумеется, весь скот, приходящийся на всех членов большой семьи. А это, как вспоминала дочь Соня, почти 200 овцематок, больше ста коров, 20 лошадей, стада коз, овец, швейная машинка «Зингер» и 180 рублей. Тем не менее в колхозе имени Молотова Шамиль не задержался, не видя перспектив как для себя, так и для колхоза. Отпустили грамотного, рачительного, толкового Чотчаева без сожаления, потому что при всех своих явных способностях он был человеком, мягко говоря, неудобным, потому что не умел и не хотел, что называется, брать под козырек, выслушав распоряжение, решение, указание, в которых отсутствовал профессионализм, а порой и здравый смысл.
Шамиль Оштаевич переезжает в аул Красный Карачай, где подавить его частную инициативу не решается никто, и вновь у него дела пошли в гору. Он занимается животноводством и коневодством. К нему приводит лошадей вся ребятня на выучку. Даже самый необъезженный жеребец, говорят, через неделю делал «свечку», становился изваянием при команде «Замри!», делал поклоны…
Когда началась Великая Отечественная война, Шамилю Оштаевичу было за 60, но он всей душой рвался на фронт.
– Хватит с тебя и того, что ты воевал в гражданскую войну, – остудили его пыл в военкомате, – ты со своими способностями быстро предлагать оптимальные решения и находить выход из трудных ситуаций нужен нам в тылу…
В середине августа 1942 года Северный Кавказ, в том числе и Карачаево-Черкесия, был оккупирован немцами. Враг занял высокогорные перевалы, намереваясь через них спуститься к нефтяным промыслам Закавказья. В большинстве случаев фашисты шли на перевалы через аул Красный Карачай и Хасаут-Греческое. Тем же августом поступил секретный приказ директору лесопильного завода, который находился на окраине села Хасаут-Греческое, Николаю Никифоровичу Андрианову: «Немедленно сжечь завод». Николай Никифорович обратился за советом в первую очередь к старому другу Шамилю, и они вместе нашли выход. Чотчаев и Андрианов обратились за помощью к жителям двух сел, те откликнулись и буквально за сутки разобрали завод по частям, конструкции привязали друг к другу и опустили на дно реки Аксаут, прикрепив концы веревок к железным кольям, установленным в кустах на берегу реки. А негодные детали, стружки, опилки сожгли, создав видимость уничтожения завода.
Забегая вперед, скажу, в январе 1943-го после освобождения КЧАО от фашистов разобранный завод подняли из воды и восстановили. Это были в основном все те же люди: Шамиль Оштаевич,Николай Андрианов, Шамда, Соня – дочь Шамиля, Ахия, Кекчюк, Абдуллах Чотчаевы, Пантелей Саулов, Рамазан Текеев, Харлампий Хитилов, Тинибек Кипкеев, Федор Фанаилов, Петр Тамаев, Лазар Попов. Попозже они практически все подались в партизаны…
Зимой 1942 года ближе к вечеру в дом Шамиля постучались партизаны. Их было трое – Подкопаев, Тамаев и Азрет Чотчаев: «Отец, выручай. Немцы отрезали солдат подразделений 808-го и 810-го горнострелковых полков 294-й стрелковой дивизии и курсантов Сухумского военного училища, воюющих на Марухском перевале, от основных сил дивизии, и они сейчас в труднейшем положении. Продукты на исходе. Каждый третий обморожен, нет теплых вещей. Иные не то, что автомат, кружку с кипятком в руках держать не могут…»
Той же ночью Шамиль собрал всех своих родственников, друзей, соседей, которые пошли по своим родственникам, те – по своим… Словом, цепная реакция… В результате был собран обоз из восьми бричек, забитых доверху теплыми вещами, и целое стадо-овцы, козы, коровы, волы. Последние были в качестве тягловой силы. Освежевав живность, собрав и погрузив на брички мясо, масло, сыр, барсучий и гусиный жир, хлеб и еще много всякой всячины съестной, собранной жителями Красного Карачая и Хасаут- Греческого, «караван» тронулся в путь. В непроходимых местах груз несли на себе.
Сопровождали груз опытные проводники – партизаны отряда «Мститель» Иван Подкопаев, Петр Тамаев, Шамда, Ахия и Нюрчюк Чотчаевы…
Все действия пожилого Шамиля были настолько оправданными и грамотными с точки зрения военного искусства, что ему удавалось безо всяких трудов доставлять время от времени продукты солдатам, раненых в больницы с перевала, сообщать партизанам сведения о перемещении фашистов, вражеской техники, спустить с гор лавину в нужное для партизан русло, придумать хитроумные приспособления для передвижения партизан и солдат по глубоким сугробам и непредсказуемым ледникам…
Среди местного населения были специально оставленные нашими органами люди, якобы работающие на карателей и полицаев. Одному из них, Азрету Байчорову, удалось вызволить из заброшенного барака 53 ребенка, вывезенных из блокадного Ленинграда, но волей случая попавших в руки к фашистам. Участь их была предрешена, и потому медлить было нельзя. Спрятав детей в лесу, под оврагом, он поспешил к Шамилю Оштаевичу. Тот, обладающий непререкаемым авторитетом не только в своем селе, но и в соседних, опять бросил клич: «Надо любой ценой спасти детей». Трагическая судьба детей блокадного Ленинграда, заброшенных войной из огня да в полымя, никого не оставила равнодушным, и люди смогли под руководством Чотчаева, не привлекая внимания немцев, вывести детей из лесу и доставить в Теберду, где их тут же разобрали по санаториям. Обо всем этом могла бы поведать девочка Люся, оставшаяся сиротой и вывезенная из Ленинграда, которую удочерил заместитель начальника штаба партизанского отряда «Мститель» Алий Байкулов, но это уже тема отдельного разговора.
Весна, лето, осень 1943  года. Несмотря на то, что бои на Марухском перевале шли до января 1943 года, Шамиль Оштаевич и его дочь Соня продолжали ревизировать горы и леса, потому что на перевалах, как на Марухском, так и на Клухорском, были оставлены заставы – роты. Подпольщики занимались и погребением солдат, как могли, в горах, и сбором брошенного фашистами при отступлении оружия. В один из дней Соню тяжело ранило на Санчарском перевале.
Он повез ее в больницу, а дома, в Красном Карачае, уже никого не застал – накануне его семью, как и весь карачаевский народ, депортировали.
По пути в Среднюю Азию Шамиль читал Коран и молился. В совхозе Соскурлос, где он нашел свою семью, узнал, что для многих людей путь на чужбину оказался дорогой в царство мертвых. Узнает, что по пути в ссылку потерялись две его дочери – Норсия и Надя. Много позже Надя найдется, и выяснится, что ее выкрали на каком-то полустанке. Девушка приглянулась одному пожилому казаху, и он ее украл, дабы выдать замуж за своего племянника. О Норсии нет известий по сей день… Но не узнает Шамиль о том, что в Азии умрет в один день с мужем и дочерью его старшая дочь Уллучук, рассыпав, как горошины, сиротами пятерых детей: Ойсула, Рамазана, Розу, Назира и Казима, потому что ровно через год, в 1944 году, он сделает свой последний вздох на берегу реки Чу и найдет свой последний приют в песках Азии….
На родину вернутся лишь три его дочери: Софья, Соня и Алачик… Соня по приезду возьмет своих старших детей – всего их у нее шесть – и поднимется на Марухский перевал, где скажет: «Отец говорил мне: «Запомни, дочка, когда-нибудь здесь, где шла самая высокогорная война в мире, будут останавливаться люди и склонять свои головы в благодарности и печали…»
Нет уже в живых и Сони, но эти дневниковые записи для ее дочери Абидат стали и непреложным фактом, и нравственным наказом, и радостью узнавания деда и еще многих- многих других людей из тех далей, из которых не вытянуть бы ни одного родного или знакомого имени, если бы не эти бесценные строчки, написанные рукой бесстрашной мамы, дочери мужественного человека, прожившего свою жизнь честно и благородно – Шамиля Оштаевича Чотчаева.

Фото из семейного архива.