Иногда задумаешься, как причудливо вьётся жизненная тропинка человека, какие непредвиденные повороты выдаёт, в какие неожиданные места заводит – и диву даёшься. И никому не дано предугадать, куда приведёт нас извилистая дорога жизни – это лишь одному Богу известно. Об этом думала я во время беседы с героиней моего очерка – еврейкой по рождению, карачаевкой по судьбе.
Судите сами. Зинаида Анатольевна Моисеева родилась в Литве, в городе Клайпеде. Именно в этом городе познакомились ее родители – отец, Анатолий Георгиевич Гузик, и мама, Анна Григорьевна Моисеева, только окончившая медучилище. И вот тут-то наша история начинает делать первый виток.
Дело в том, что мама Зинаиды Анатольевны – чистая еврейка, чья семья была выслана с Украины в степи Ставропольского края, где ничего, кроме кураев, не росло. В Клайпеду Анна поехала навестить брата, а уж потом поступила учиться…

Иногда задумаешься, как причудливо вьётся жизненная тропинка человека, какие непредвиденные повороты выдаёт, в какие неожиданные места заводит – и диву даёшься. И никому не дано предугадать, куда приведёт нас извилистая дорога жизни – это лишь одному Богу известно. Об этом думала я во время беседы с героиней моего очерка – еврейкой по рождению, карачаевкой по судьбе.
Судите сами. Зинаида Анатольевна Моисеева родилась в Литве, в городе Клайпеде. Именно в этом городе познакомились ее родители – отец, Анатолий Георгиевич Гузик, и мама, Анна Григорьевна Моисеева, только окончившая медучилище. И вот тут-то наша история начинает делать первый виток.
Дело в том, что мама Зинаиды Анатольевны – чистая еврейка, чья семья была выслана с Украины в степи Ставропольского края, где ничего, кроме кураев, не росло. В Клайпеду Анна поехала навестить брата, а уж потом поступила учиться…
Отец Зинаиды Анатольевны после войны служил в КГБ, но когда там узнали, что он женился на еврейке, его уволили. Так что суждено ее родителям было вернуться в село Дивное с грудной Зиной на руках. Отец устроился на работу в финотдел, мама – медсестрой в больницу. Через год родилась еще одна девочка. Девочек обеих записали Моисеевыми – у евреев, как известно, национальность передаётся по матери, а в данном случае передалась и фамилия.
Тут наша история делает второй неожиданный виток. Зине Моисеевой было 16 лет, когда она окончила 8 классов. На выпускной вечер, по обыкновению, приглашали солдат из воинской части, дислоцировавшейся в селе.
На вечер пришёл и старшина Азрет Эзиев, карачаевец. Он сразу обратил внимание на высокую статную девушку с ярко-синими глазами. И не просто обратил, а пригласил на танец и сразу рассказал о себе все: что у него умерла мама, что у него есть в военном городке квартира, что он не женат…
– Я, говорит, все это к тому, что хочу на тебе жениться. В первый же вечер предложение сделал, – рассказывает Зинаида Анатольевна. – Ты, говорит, мне понравилась сразу и ни на какой другой я жениться не собираюсь.
Вскоре Зина вышла за него замуж. Стали жить в той самой квартире в военном городке. Муж устроил Зинаиду поваром при армейской столовой. К тому времени ей исполнилось 18 лет, уже родился первенец Сергей.
Все бы хорошо, но муж сразу заявил: «Я в Дивном навсегда не останусь, хочу вернуться в Карачаево-Черкесию». И в один прекрасный день он уехал к своей родне, которая жила в посёлке Юбилейном – сначала один, подготовить почву, наверное. Вскоре он позвонил жене и сказал, что ждёт ее и сына, что у него большие планы – встал в очередь на машину, работа находится для них обоих, есть где жить, родственники выделили огород.
За мужем Зина готова была ехать на край света. Мама ее, Анна Григорьевна, не имела ничего против того, что дочь уедет к мужу.
– Мама у меня была золотая, – вспоминает Зинаида Анатольевна. – Она сказала – живи с тем, кого любишь. И всегда слушайся мужа, не перечь ему, не прекословь.
Но отец Зинаиды был категорически против ее отъезда. Если на своей территории он еще мирился с зятем-иноверцем, то перспектива отъезда дочери в горный край его не воодушевила. По работе ему приходилось бывать в Карачаево-Черкесии, и он имел представление о разнице менталитетов. «Благословил» он дочь жестко, но в перспективе его речь только закалила характер Зинаиды.
– Мое тебе последнее слово. Тебе придется очень трудно, – сказал он. – Ты не послушала меня, вышла замуж за мусульманина. Ты еще не раз об этом пожалеешь. Хоть один ребёнок у тебя будет, хоть десять – я тебя никогда обратно не пущу. Тебе назад дорога закрыта, запомни это, – сказал он.
Эти слова ножом вонзились в сердце Зинаиды. Но у юной матери хватило сил и мудрости сохранить семью. Как бы ей трудно ни приходилось, она все терпела молча: знала, домой ей дорога заказана.
Родня Азрета приняла ее с большим теплом: тети мужа, дяди и их жены к юной невестке относились очень ласково. «Золотые люди», – промокает глаза Зинаида.
Я была удивлена, услышав трижды повторённое «Нет! Нет! Нет!» на вопрос о том, трудно ли ей было входить в чуждую среду.
– Мне с карачаевцами очень легко было жить всегда. Они все меня приняли очень хорошо, и теперь этот народ стал моим. Я с карачаевцами навеки сроднилась.
Молодые построили времянку, посадили огород, завели корову, барашек, кур. Зинаида оказалась покладистая, старательная, послушная, делала все, что говорят старшие, да и сама стремилась научиться всему, даже готовить карачаевские колбасы – сохта и джерме. Хозяйкой она оказалась отменной.
Трудно было вначале из-за языкового барьера, потому что Азрет и сам перестал разговаривать с ней по-русски, и родне запретил – он считал, что жена должна выучить его язык. Что делать – пришлось.
Все это, замечу, Зинаида Анатольевна рассказывает мне на чистейшем карачаевском.
Несмотря на множество забот, четверых детей и большое хозяйство – четыре коровы, полсотни барашек, до сотни кур, Зинаида Анатольевна работала и в теплицах в Юбилейном, и на птицефабрике… Более того, она научилась вязать изделия из шерсти и пуха. Эти изделия она выгодно продавала и зарабатывала хорошие деньги.
Жизнь наладилась – родня душевная, соседи хорошие, дети росли тоже не бездельниками, все с детства приучены к труду, к ответственности, муж работящий и заботливый.
– Он меня не обижал. Жалел меня – видел, что мне трудно: и язык другой, и обычаи. Немного вспыльчивый был. Но отходил тут же: извини, мол, Зина. А я: «Да я уже и думать об этом давно забыла». Так и жили… Жизнь моя вообще хорошо сложилась.
Детей, как я сказала, было четверо: три сына и дочка, увы, инвалид детства по недосмотру врачей. Старший сын, Сергей, к слову, героически отслужил в Афганистане и даже был награждён медалью «За отвагу». Когда он уходил в армию, отец Зинаиды Анатольевны даже приезжал на проводы – взрослые красивые внуки и работящий зять примирили сурового отца с выбором дочери. Второй сын, Марат, женат, работает судебным приставом в Прикубанском районе. А третий сын, Дахир, погиб семь лет назад. Производственная трагедия… У него остались двое детей и хорошая жена.
А через два года после смерти сына Зинаида Анатольевна потеряла и мужа.
– После смерти Дахира мужа дважды хватал инсульт. Ему было 70 лет, когда он умер.
Слава Богу, всегда рядом сыновья, особенно старший, Сергей, который живет и работает в Черкесске.
– Не бывает дня, чтобы он не приехал, раз десять не позвонил, не спросил: «Как ты, мама, нужно ли тебе что?». Сергей и Марат мне постоянно помогают, да и снохи у меня золотые. И внуки ласковые…
Внуков у Зинаиды Анатольевны шестеро – три парня и три девушки. И трое правнуков.
– Хорошей семьей меня Бог наградил!
– А к еврейской родне тяга есть? Голос крови не зовёт?
– Ну… – задумывается Зинаида Анатольевна. – Мама и ее сестра из Гомеля, помню, часто ездили в Москву к еврейской родне, к Моисеевым. Я тоже, когда была в Москве, два раза заезжала к дочке Игоря Моисеева. После перестройки многие евреи начали уезжать в Израиль. А дочь Моисеева сказала – папа похоронен тут, я никуда из Москвы не уеду.
По словам Зинаиды Анатольевны, знаменитый Игорь Моисеев приходится троюродным братом ее матери.
Сама Зинаида Анатольевна признается, что не смогла бы жить в Израиле. Слушаю ее и понимаю, что есть что-то ирреальное в нашей беседе. Передо мной сидит абсолютная карачаевка, какими мы их привыкли видеть в аулах, на улицах, в магазинах, которая на чистом карачаевском рассказывает вещи, не соответствующие тому образу горянки, с которыми я уже ассоциирую ее.
– Мамины двоюродные, троюродные, их дети – все почти переехали в Израиль. Сергей тоже подумывал об отъезде. Но после смерти отца не смог уехать, бросив нас – меня и Риту, сестру. Да и какой он еврей? Он же – чистый карачаевец. Да и сама я, хоть и еврейка по рождению, себя считаю карачаевкой. Я и религию взяла мусульманскую, чтобы и после смерти быть рядом с мужем.
Кажется, на моем лице написан весь спектр чувств, которые я испытываю, – от удивления до восхищения этой незаурядной женщиной.
– Я вообще, кроме Юбилейного, нигде не смогу жить, – продолжает Зинаида Анатольевна. – Мне Сергей предлагал перебраться в город, к нему поближе, но я категорически отказалась. Этот дом мы строили с мужем, в этом дворе родились и выросли мои дети, здесь я похоронила своего мужа. Пока я жива – никуда не уеду отсюда. Тут и вся родня мужа, вернее, наша родня.
– Так вы ни о чем не жалеете? – вырывается у меня.
– Ни разу, ни секунды! Я прожила очень хорошую жизнь с очень достойным человеком. У меня прекрасные дети, внуки, золотая родня. Если бы я начала жить заново, я сделала бы точно такой же выбор. И если бы меня спросили, какая она, идеальная жизнь, я бы сказала – моя!