Айна Межиева – весьма заметная женщина в г. Карачаевске. Почти 30 лет она руководила одним из самых крупных овощных магазинов. Богатейший ассортимент, вполне приемлемые цены, на редкость доброжелательные продавцы – все это подкупало, и горожане шли в этот магазин, располагавшийся в подвальном помещении в центре Карачаевска, со всех концов города.
В советские времена бытовало мнение, что торговля овощами и женственность мало совместимы, мол, разбитные, пробивные эти дамочки. Чего никогда бы не сказала об Айне. Пробивная – да, отпор даст любому зарвавшемуся, будь то товаровед, покупатель, если хотите, начальство – да, но женственности ей и всему ее коллективу: Баблине Ортобаевой, Аминат Узденовой, Зульфе Узденовой – было не занимать. Со временем магазин перешел в другие руки. Айна ушла на пенсию. Ей бы сейчас в свои 70 лет, по-хорошему, сидеть под каким-нибудь зонтиком в кафе с внуками, их, кстати, у нее 15, или валяться с ноутбуком на диване и лениво бродить по Интернету.

Айна Межиева – весьма заметная женщина в г. Карачаевске. Почти 30 лет она руководила одним из самых крупных овощных магазинов. Богатейший ассортимент, вполне приемлемые цены, на редкость доброжелательные продавцы – все это подкупало, и горожане шли в этот магазин, располагавшийся в подвальном помещении в центре Карачаевска, со всех концов города.
В советские времена бытовало мнение, что торговля овощами и женственность мало совместимы, мол, разбитные, пробивные эти дамочки. Чего никогда бы не сказала об Айне. Пробивная – да, отпор даст любому зарвавшемуся, будь то товаровед, покупатель, если хотите, начальство – да, но женственности ей и всему ее коллективу: Баблине Ортобаевой, Аминат Узденовой, Зульфе Узденовой – было не занимать. Со временем магазин перешел в другие руки. Айна ушла на пенсию. Ей бы сейчас в свои 70 лет, по-хорошему, сидеть под каким-нибудь зонтиком в кафе с внуками, их, кстати, у нее 15, или валяться с ноутбуком на диване и лениво бродить по Интернету. Или просто смотреть с балкона трехкомнатной квартиры, благо виды с него открываются сногсшибательные – это и Комсомольская горка, и Дворец спорта, и детсад «Красная шапочка», тем более что жизнь летом удивительно похожа на кино и располагает к созерцательности…
Но нет, не в ее характере прохлаждаться. А характер у нее отцовский. Отец у Айны был чеченец, мама – карачаевка. За чеченца и выдал свою юную дочь Докушев, мало заботясь о взаимности чувств с ее стороны и согласии на брак. Но Айне повезло. Ее муж Адам Межиев оказался очень образованным, интеллигентным человеком. Он работал гинекологом в станице Николаевской Наурского района Чечено-Ингушетии и, разумеется, уже даже в силу профессии был напрочь лишен свойственной многим горцам феодальной спеси по отношению к женщине, особенно к горячо любимой жене.
Дом Межиевых был полная чаша, свекровь обучила юную невестку всему, что сама знала, и вскоре искусней Айны в станице никто не мог приготовить исконно чеченские блюда, ее белокипенное белье, которое даже в зимнюю стужу она вывешивала глубокой ночью, чтобы еще мороз выстудил, выбелил его вдобавок, можно было узнать за версту. Идеальный зеленый газон во дворе молодой хозяйки. Две коровы с человеческими именами. Но самое главное – дети. Один ребенок (а всего у Айны шестеро детей) другого пригожей, один другого смышленей…
Беда пришла неожиданно. Зимней ночью Адама вызвали к роженице. Женщина приезжая, на каком-либо учете, естественно, не состояла. И роды обещали быть очень трудными. Адам усадил ее в свой мотоцикл, санитарной машины по тем временам в станице не было, и повез в район. В дороге случилась авария по вине встречного транспорта, за рулем которого сидел подвыпивший мужчина. Адам погиб на месте, женщину доставили в больницу, где она с большим трудом, но все же благополучно разрешилась…
– Оставаться в Чечне я не стала по одной причине, – рассказывает Айна, – глядя, как я бьюсь одна с детьми, родственники мужа стали мне подыскивать ему замену, причем из своего же собственного клана. То есть родственника. Конечно же, прознав, что я собираюсь уезжать к матери, вся родня Межиевых встала на дыбы, но забыла, что и во мне течет чеченская кровь. Все, что они смогли сделать, уговорить меня оставить старшую дочь Розу в Чечне. И я это сделала, потому что она очень тянулась к отцовской родне, любила ее. Сейчас моя девочка живет в Грозном, она – мать шестерых детей.
В 1972 году Айна вернулась к матери и стала жить в отцовском доме в поселке Мара-Аягъы. С помощью матери Буттук Саркитовой – мир ее праху – она не только работала, но и вырастила, выучила, поставила на ноги всех оставшихся пятерых детей. На сегодняшний день Ася живет по соседству с Айной, растит дочь, Фатима живет в Японии, ее муж – преуспевающий японский бизнесмен, Адлан со своей русской женой Светланой живут и работают в Липецке. Лаура и Таулан перебрались в Черкесск. Жена Таулана – черкешенка Марина, муж Лауры – карачаевец с немецкими корнями… Одна из внучек вышла замуж в Бразилию, но потом также перебралась в Японию. Казалось бы, живи и радуйся, колеси по свету – из одного города в другой, из одной страны в другую. Но нет…
– После смерти матери я продала отцовский дом, но потом очень горько об этом пожалела, – рассказывает Айна, – он у меня каждый день стоял перед глазами, как и мама. Выкупить дом обратно, понятное дело, невозможно, да и неэтично как-то. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. После наводнения 2002 года в поселке Мара-Аягъы пострадало очень много домов от стихии, и люди, получив сертификаты на жилье, побросали свои подтопленные дома, затопленные огороды и подались в города. Я настолько привязана к этому месту эмоционально и физически, что решила взять один из брошенных участков и сделать из него дачу, тем более что на приглянувшемся мне стоял пусть неказистый, но маленький домик. К счастью, мэр г. Карачаевска Руслан Умарович Текеев пошел навстречу. Выхлопотав в мэрии разрешение жить и хозяйствовать на брошенном участке, принялась за дело. И вот захожу в огород, он прямо над той самой непредсказуемой речкой. Земля сочная, пахучая, лопату принимает легко, не прилипая к полотну, и тянет от нее таким добрым теплом… Не мешкала ни минуты. Привела в порядок дом, соорудила нечто вроде летней кухни перед ним, стала строить курятник, утятник, индюшатник, теплицы. Приезжай, посмотришь, отдохнешь…
И вот я на даче у Айны. Верно говорят, если работа по сердцу, человек горы свернет. Прошло 15 лет со дня того памятного наводнения, многие дворы, огороды в домах, что расположены были на берегу речки, заросли непроходимым бурьяном, сами дома зияют провалами вместо окон и дверей, а тут, по улице Крупской, 33, цветущий уголок. Впечатления потрясающие. Я б сказала, это не дача, а производственные линии по выращиванию… Впрочем, обо всем по порядку. Прямо у входа во двор стелются роскошные кусты ежевики, щедро унизанные ягодами. Слева от тропинки, ведущей к дому, парники, где Айна высадила томаты, на которых красуются громадные плоды.
– В парники я завезла 10 тонн чернозема и высадила 300 кустов томатов, еще 200 кустов на открытом грунте. К сожалению, пошел град и весь будущий урожай, высаженный на открытом грунте, был практически выбит, но уцелевшие кусты поднялись и тянутся, и пусть не так, как мне бы хотелось, но плодоносят, – рассказывает Айна.
– Я смотрю, томаты не в гордом одиночестве?
– Да, высаживаю между ними базилик, чтобы он своим запахом отпугивал от помидоров вредителей.
– А как распоряжаетесь сезонным временем?
– Летом, осенью в теплицах зреют помидоры, весной зеленеет рассада.
Справа бросаются в глаза окаймленные тимьяном грядки с морковью и салатом. Еще один участок отведен под землянику, далее кусты малины, где-то там кучерявятся брокколи, капуста брюссельская… Далеко окрест раскинулись в огороде, что по-над речкой, плети тыкв, кабачков и патиссонов.
Зато укроп, петрушка, кинза пробиваются нежной, явно второго захода, зеленью прямо под навесом, пространство под которым – диван, укрытый роскошным пледом японского происхождения, стол, три стула, видавшие виды холодильник и газовая плита – именуется летней кухней. Это действительно летняя кухня – ни стен тебе, ни дверей. Звонкий воздух гуляет, теребя роскошную бахрому пледа, на кухонном столе озоруют воробьи, но, несмотря на это, все готово к чаепитию.
Айна сразу поясняет: «Как только укроп, петрушка, кинза, базилик нежным красно-зеленым ковром покрывают грядки, я срезаю зелень, измельчаю, собираю в пакетики и – в морозильник. Также держу в морозильной камере ботву свеклы. На Новый год я могу таким образом не только сделать весенний салат, но и так называемый и идущий на «ура» во всех ресторанах Кавказа «чюгюндюр хычин».
Почаевничав, идем в сад. Что здесь только не растет! Виноград, груши, яблоки, абрикосы, айва, черешня, орех, полно вишневых деревьев.
Айна смеется: «В Японии очень любят Чехова, а «Вишневый сад» считают чуть ли не национальной классикой».
– Я слышала, вы бывали в Японии, и не раз. Как вам показалась страна восходящего солнца?
– Все на грани фантастики, но любовь к природе и тяга к натуральным вещам, которые были всегда в нашей семье, приятно совпали…
– Вы дочь и зятя балуете чисто экологическими продуктами, а они чем удивили?
– Скажу так, чисто экологическими продуктами, будь то овощи, фрукты, мясо, зелень, я одинаково снабжаю всех шестерых детей и внуков, что останется после многочисленной родни, идет на продажу. Но первое, что я сделала, приехав в Осаку, забила холодильник пельменями и мантами собственного приготовления. Зять очень любит эти блюда, но отобедать с ними дома ни разу не получилось. У них принято обедать в ресторане, где меня не то что удивили – потрясли рыбой. Так, например, к тебе подвозят аквариум, достают оттуда потрясающую рыбку и у тебя на глазах ее стругают, точно полено, а скелетик бросают обратно в воду. Я в ужасе закатываю глаза, ком в горле от жалости, а зять смеется: «Ешьте, ешьте, с рыбкой все в порядке». И точно, через минуту-две скелет рыбки обрастает нежным, тающим во рту, мясом… Чудно готовят японцы и птицу с рисом. Да что мы о японцах? Пойдем, своих птиц покажу.
Заходим за дом, где земля сбегает к речке чудными террасами, а нас встречает гордость Айны – напыщенный, кичливый, воинственный индюк по имени Федя.
– Федя, собрал гарем и быстро – на фотосессию, – командует Айна, а сама направляется к эдакому балкону-галерее, обнесенному по периметру деревянными строениями с примыкающими к ним клетями, где «квартируют» куры.
– Это родовое отделение, – поясняет по ходу, – это отбивочное, это для кур-несушек, это для цыплят, это молодняк…
Если закрыть глаза и не знать ничего, ты будешь уверен, что ты в роддоме, но все равно тебя быстро вернет к реальности голос Айны: «Птицы быстро растут и набирают вес. А вот индюки очень требовательны к качеству кормов, особенно много мороки с их цыплятами. Им вынь да положь отварные яйца, творог, зелень, крапиву, лук, у них обязательно должны быть в свободном доступе мел или известняк и особенно – свежая вода. Не только вода, все должно быть свежим, чуть подкиснет корм – пиши пропали индюшата.
– И разбирают этих капризных особей?
– С удовольствием берут: кто разводит у себя потом индюков, кто в пищу, ведь холестерина в них меньше, чем в баранине и говядине. Словом, от покупателей отбоя нет.
Есть вещи, которые не надо комментировать, просто надо назвать несколько цифр и дальше удивляться самому и удивлять других. Подивитесь. У Айны более 500 птичек: индоутки, сфотографировать которых я, бездарь в плане фотодела, не смогла бы при всем желании, просто утки, куры самых различных пород – бройлеры, браны, у которых и вид внушителен, и вес, индюки, особливо Федя, при покровительстве которого куры не хоронятся, подхватив цыплят, завидев в небесной вышине орла, а наоборот, «дразнят гусей», то бишь орлов, неспешно прогуливаясь в открытых загонах.
В психологии существует такой закон: все, на что обращаешь внимание, растет. Ищете в жизни плохое – оно будет увеличиваться. Видите хорошее – его станет больше. Айна видит и ищет только хорошее. Увидела дикорастущий, но почти зачахший шиповник, выкопала, посадила у себя в саду. Полив, удобрение, рыхление сделали свое дело – дикарь стал пышным и обильно плодоносящим.
– В старину, – поясняет хозяйка, – шиповник пили ото всех болезней, а также для быстрого заживления ран. В хороших санаториях им поят ежедневно. Есть у меня и необыкновенная калина – весной в цвету – белее белого, осенью в гроздьях рубиновых ягод. Калина – это же настоящая аптека: очищает кровь, лечит печень. Французы, к примеру, пьют калину при гастрите и язве желудка. Но ни в аптеках, ни в магазинах ее, кстати, не продают, только на рынке изредка. А когда посажу облепиху, получится настоящий аптекарский огород.
Тут нас отвлекает птичье собрание Айны, несравнимый звук голосов которого слит в таком абсолютном беспорядке, что образует гармонию, а она только смеется: «Мечтаю разводить еще фазанов и лебедей – этих красивых птиц. Ведь все, что для этого нужно, – речка, лес, простор – все на уровне вытянутой руки».
– Думаете, справитесь?
– Не знаю, кто сказал, но это по мне: неважно, сколько поднять, важно, как напрячься.
– А дети разделяют ваши ботанические и зоологические увлечения? Не говорят вам: зачем портишь себе старость? Живи себе тихо и спокойно.
– Не советоваться же мне по этому поводу с детьми, которые сделаны из другого теста и совсем по-другому понимают работу, развлечения, по-другому оценивают жизнь. Да и вообще, не советоваться надо с ними, не плакаться надо им, а работать, пока есть силы и возможности. А дети, в свою очередь, всегда рады мне помочь. Закажи любое лекарство Фатиме, она тут же прилетит из Японии с ним, Таулан приезжает через день и полдня возится со мной на даче, Адлан звонит ежедневно, Лаура и Ася всегда на подхвате. Роза, как истая чеченка, требует, чтобы ровно полгода я проводила у нее в Грозном, отдыхая душой и телом… Я отвечаю: «Успеется».