«Блаженны мы, когда идём отважно, твёрдою стопою с неунывающей душою тернистым жизненным путём. Когда лукавые сомненья не подрывают веры в нас, когда соблазна горький час и неизбежные паденья нам не преграда на пути…», – эти строки член Российского Императорского дома, генерал – адьютант, президент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, поэт, переводчик и драматург Константин Романов написал почти за два десятилетия до рождения Николая Бородачева, а умер – за два года до Октябрьской революции. Наш герой родился уже после глобальных перемен в России, но образ его жизни вполне соответствует описанному в генеральских строках.
Моя мудрая бабушка говорила: «Есть люди, словно бурьян – никчемные и вредные. Прорастут, напакостят на земле и уйдут, оставив после себя плохую память или вовсе – забвение. А есть, словно солнечный луч – светлые, чистые и теплые. Им до всего есть дело, от них всегда – польза». Из таких людей и наш земляк из станицы Сторожевой Зеленчукского района.

«Блаженны мы, когда идём отважно, твёрдою стопою с неунывающей душою тернистым жизненным путём. Когда лукавые сомненья не подрывают веры в нас, когда соблазна горький час и неизбежные паденья нам не преграда на пути…», – эти строки член Российского Императорского дома, генерал – адьютант, президент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, поэт, переводчик и драматург Константин Романов написал почти за два десятилетия до рождения Николая Бородачева, а умер – за два года до Октябрьской революции. Наш герой родился уже после глобальных перемен в России, но образ его жизни вполне соответствует описанному в генеральских строках.
Моя мудрая бабушка говорила: «Есть люди, словно бурьян – никчемные и вредные. Прорастут, напакостят на земле и уйдут, оставив после себя плохую память или вовсе – забвение. А есть, словно солнечный луч – светлые, чистые и теплые. Им до всего есть дело, от них всегда – польза». Из таких людей и наш земляк из станицы Сторожевой Зеленчукского района.
Всего сорок две улицы в станице Сторожевой, и на одной из них стоит этот простой домик под номером 48 – с зелеными ставнями, крытый потемневшим от времени шифером, с красной табличкой «Здесь живет гордость России – ветеран Великой Отечественной войны Бородачев Николай Григорьевич».
Панорама окрестностей радует глаз своей неприхотливой пасторалью – медленно несет свои воды небольшая река, вдали виднеются высокие холмы, покорно ждущие скорого снега, а возле небольшой рощицы пасутся извечно медлительные коровы. Все, как и везде в сельской местности – непритязательное, неспешное, очень близкое к природе.
Вот уже пышная летняя зелень уступила место осеннему буйству красок и от малейшего дуновения ветерка сыплется золотая листва с деревьев на старенькую крышу; с нее – на три ступеньки высокого крылечка под козырьком и уже оттуда – на бетонную дорожку, ведущую к калитке, откуда их регулярно сметает хозяйский веник. Лишь одиночные пожухлые листочки тут и там шуршат по бетону, вызывая кратковременный интерес у вальяжного рыжего кота.
Хозяин дома в свои 91 год всегда в делах – в любой сезон года, от рассвета до заката. Несмотря на возраст, домашние хлопоты Николая Григорьевича не утомляют, напротив – заряжают энергией, привносят смысл в каждый прожитый день, а благодаря тому, что руки у него действительно «золотые», любое дело в них «горит» и спорится. Какие только профессии не уживаются в этом спокойном неторопливом человеке – слесарь и плотник, машиностроитель и пчеловод. Он и сегодня легко работает на верстаке при надобности. Поговорка «дело мастера боится» – это о таких, как Бородачев.
Выйдя поутру на крылечко, мужчина щурится на скупое осеннее солнышко, бросает беглый взгляд на свое скромное хозяйство и берется за очередную работу. Еще один день жизни подарен судьбой, разбрасываться этим добром негоже. Уж он-то, участник Великой Отечественной, как никто другой знает цену жизни и смерти – на фронт его, 18-летнего парня, призвали в ноябре 1943 года.
Как и большинство участников Великой Отечественной, в полной мере хлебнувших горестей войны, Николай Григорьевич не любит говорить об этих страшных годах. Все свои воспоминания он умудряется втиснуть в короткий и скупой рассказ:
– Попал матросом на флот в послеблокадный Ленинград, был в Кронштадте и в Прибалтике, а затем часть перевели в Финляндию, в Поркалауд. Там велась подготовка портов для наших подводных лодок. После окончания войны меня снова перевели в Ленинград, затем – опять в Кронштадт с дальнейшим переводом в Каспийскую флотилию, откуда в 1947 году я был демобилизован все так же матросом. Да, видеть пришлось многое, но говорить об этом лишний раз не стоит. Память есть, и за это – спасибо…
Зато каким счастьем было спустя 4 года, казавшихся бесконечностью, вернуться домой, получить возможность мирно жить и работать, когда казалось, что такого уже и быть не может. Правда, по ночам еще долго снились ему боевые товарищи, море, Кронштадт…
Но в молодости время быстрее лечит, и новые события мирной жизни постепенно в памяти Николая Бородачева нет, не стерли, а скорее – затуманили войну. Поначалу и связь с однополчанами была крепкой, а потом все ушло в небытие, как говорит сам Николай Григорьевич.
Послевоенная жизнь складывалась насыщенной и кипучей – чем только не занимался в ней Николай Бородачев. Успешно окончив школу техников-механиков в 1964 году, он уже сам преподавал машиноведение, ведь желающих учиться этому предмету было тогда много. За подготовку профессиональных кадров – машинистов, трактористов, комбайнеров Бородачев был отмечен государственной медалью, а впридачу к награде подарили ковер, что в то время было большой ценностью. И сейчас его ученики, уже пожилые люди, низко кланяются Николаю Григорьевичу, благодаря за ценную науку.
Долгое время он заведовал гаражом в ГОКе, также делясь своим немалым опытом с другими механиками. А когда стал преподавать и в школе, то уроки Бородачева стали настоящими военно-патриотическими часами, основанными на реальных событиях и живых примерах, живой историей ушедшей войны сразу для нескольких поколений школьников.
– Добрым, честным и независимым человеком надо быть – в этом состоит главное воспитание. Этому учили меня родители, этому и я всегда учил детей, – говорит сейчас ветеран.
Свою родословную Николай Григорьевич не только хорошо знает, но и самолично оформил ее наглядно на листе ватмана, с фотографиями и надписями. Родословная начинается от деда Елизара, который был переселенцем с Дона. От сына Елизара – Григория – и пошла их ветка. Григорий Елизарович в молодости в царской гвардии свет повидал, получил образование, за что потом и поплатился. После революции его 8 раз арестовывали и отпускали. А перед войной в 1937 году забрали как врага народа, и больше никто его не видел. Лишь 20 лет спустя Григория Бородачева реабилитировали, а семье выдали пособие.
Все многочисленные и нелегкие заботы о детях и хозяйстве легли на мать, Екатерину Ивановну. Детей в семье было восемь – 2 сестры и 6 братьев. Все шестеро сыновей Григория и Екатерины Бородачевых воевали, двое из них так и остались на полях сражений. Самый младший Петр погиб в 1942 на Украине, а Дмитрий – во Франции в 1945 году.
Сестры рано вышли замуж, жили отдельно. Братья после войны тоже разъехались кто куда. И с фронта в родовое имение вернулся лишь Николай. Остались они с матерью вдвоем в старой казачьей избе. На него, как на самого младшего, возлагались определенные обязательства, которые у казаков укладываются в вековые традиции.
– Никогда не думал, что останусь один, но бросить мать одну я не мог. Жена предлагала уехать всем в город, жить городской жизнью, но я не пошел на это, – вспоминает Николай Григорьевич. – После женитьбы сначала жили с матерью, а потом подумал, что смогу и сам себе дом построить. Так задумал, спланировал и построил.
Для того времени это был один из лучших домов в станице – полутораэтажный, удобный, с хорошим подвалом. Николай Григорьевич признается, что родовое имение – это не просто кусок земли, здесь и по сей день по-настоящему кипит жизнь. Перешагнув свое 90-летие, он никогда не оставляет землю «пустой» – участок всегда засажен картофелем и кукурузой, чесноком и луком. Возле дома растут цветы, кружатся пчелы, которые тоже сыграли свою роль в его жизни.
– Я еще мальчишкой до армии обрабатывал колхозную пасеку и до сих пор не расстаюсь с этим занятием, – рассказывает ветеран. – Сейчас тоже держу несколько ульев, правда больше уже для интереса. Одну рамку добавлю, другую уберу, и мне все это – в радость. Даже если пчела укусит, все одно – хорошо. А когда летом деревья отцветают, наступает время разнотравья. И мед тот – особый: пряный, вкусный и полезный. Много не качаю, но на еду мне хватает.
У этого человека есть особая черта – он всегда верит в свои силы и возможности, и все, к чему приобщается, остается с ним на всю жизнь. А в жизнь других входят вещи, сделанные его искусными руками. Как, например, макеты для музея местной Сторожевской СОШ № 1, где собраны уникальные материалы об истории станицы. Николай Григорьевич без специального образования сумел в миниатюре представить все атрибуты казачьих укреплений: сторожевую башню, сигнальный колокол, казармы и пушечные батареи, которые поражают своей реалистичностью.
От очередной идеи к ее воплощению он всегда шел упорно, никогда не впадая в отчаяние от возникающих проблем. Так, в 70-е годы, когда автомобиль стал уже необходимостью, Николай Григорьевич решил сделать себе машину. Да-да, не купить, а именно сделать. Сам разрабатывал чертежи, сам возился с механизмами в свободное от работы время. Не одна бессонная ночь стала свидетельницей его упорного труда, но отступать Бородачев не собирался – надеялся на свои умелые руки.
Когда устроился в ГОК, то за оплату ему разрешили брать какие-то детали, и дело пошло быстрее. Так, бак и другие детали были сварены практически вручную. Независимую подвеску сзади и спереди делал на карданном вале ЗИЛа.
– Какие-то идеи перехватил с «Татры», двигатель приобрёл через «Сельхозтехнику», мотор взял с «Запорожца», подогнал обдувы, – делится своим ноу-хау Николай Григорьевич. – Тех 30 лошадиных сил мне хватило вполне.
Самодельная табличка «Испытания» вместо номера предупреждала о новшестве на дороге. А назвал свою первую и последнюю машину – «Кавказ», мотивируя: «Родина – она большая, а вот Кавказ – это рядом, это хорошее название».
Когда все сделал и начал ездить, оказалось, что его авто не признают без документов. Возникли трудности с дорожной инспекцией. Пришлось ехать в Ставрополь, подавать заявление, которое приняли, проверили и выдали разрешение на вождение, паспорт и прочие документы (они у него и по сей день).
Ездил Бородачев на своей «самоделке» много и далеко: на Ставрополье и в Кабарду, был в Саратовской и Волгоградской областях, добрался до самой Казани. На удивление, рукотворная техника с честью выдержала все дорожные испытания, нигде не подвела.
– Для тех времен это был смелый эксперимент, тогда «Жигули» еще только в серию запускали и удивлению прохожих и проезжающих не было границ, – с улыбкой вспоминает старый механик.
Последние 2 года он уже никуда не ездит, но по-прежнему ухаживает за добрым другом, сменить которого на более резвого и современного никогда и в мыслях не держал.
Вообще, к предметам домашнего обихода, особенно ручной работы, у Николая Григорьевича особое отношение. Все они – полноправные члены семейного гнезда и добрые помощники – хранятся здесь, в доме-музее семьи Бородачевых, созданном с любовью деятельным ветераном.
Русская печь – словно создана века назад, но ее Бородачев сложил сам, будто заправский печник. Здесь же – сепаратор и маслобойка, приспособления для стирки и для глаженья белья, посуда (горшки, плошки и прочее), сито из конского волоса, прялка и швейная машинка, старинная одежда и родовая семейная икона… Все, что десятилетиями служило верой и правдой, не заброшено, не сдано в утиль, но бережно расставлено и подписано, гордо демонстрируется гостям и всем, кому это интересно. Это не просто история, это атмосфера детства, юности, зрелости, без чего любые воспоминания теряют свою реальность и щемящую душу терпкость.
– Каравай на капустном листе на этой самой лопате сажался в печь, – держит в руках давно уж вышедшую из обихода деревянную вещь Николай Григорьевич. Но до сих пор помнит он особый вкус свежевыпеченного хлеба с поджаристой капустной корочкой. Мать пекла его часто, но он никогда не надоедал, и дети, обжигая пальцы, впивались зубами в ароматные краюхи, словно вкусней ничего не было на свете.
Ветеран часто вспоминает свое детство, отца, маму, сестер и братьев… Никого из них уже нет в живых. Но, пройдя сам сквозь огонь и воду, прожив достойную жизнь, он говорит, что самая большая награда для него – быть нужным и полезным людям.
«Когда не только дела и слова, но даже мыслей чистоту мы возведём на высоту, все отрешаясь от земного; когда к Создателю, как дым кадильный, возносясь душою, неутомимою борьбою себя самих мы победим».

Фото Р. БЕЖЕНОВА.