У поэта Николая Тихонова можно прочитать такие строки: «Есть страны, полные особого значения для других стран. Это выражается не в области экономики и политики. Нет, они являются в особом поэтическом ореале для многих поколений, сменяющих друг друга. Их природа, их искусство, их древняя культура вызывают особое влияние на художников, писателей, ученых. Одна из таких стран в Европе… Италия, для русских людей такой Италией, несомненно, стала Грузия». Я бы добавила: и Дагестан, потому что подобно тому, как можно запутаться в лабиринтах развешенного белья прямо поперек улиц в старом Тбилиси и, выбравшись оттуда, неожиданно оказаться рядом с церковью святого Георгия и чуть не споткнуться о плиту, на которой начертано имя легендарного певца, поэта и композитора, жившего в армянском квартале Тбилиси, Саят – Новы, так и в Дагестане можно запутаться в крышах домов, каждая из которых становится трамплином для следующего, и, словно лестница в небо, взбираются жилые кварталы, композиционно связанные между собой, на отроги гор, создавая союз « действительности и иллюзий», в котором «люди в родстве со стихиями, стихии в соседстве с людьми».

У поэта Николая Тихонова можно прочитать такие строки: «Есть страны, полные особого значения для других стран. Это выражается не в области экономики и политики. Нет, они являются в особом поэтическом ореале для многих поколений, сменяющих друг друга. Их природа, их искусство, их древняя культура вызывают особое влияние на художников, писателей, ученых. Одна из таких стран в Европе… Италия, для русских людей такой Италией, несомненно, стала Грузия». Я бы добавила: и Дагестан, потому что подобно тому, как можно запутаться в лабиринтах развешенного белья прямо поперек улиц в старом Тбилиси и, выбравшись оттуда, неожиданно оказаться рядом с церковью святого Георгия и чуть не споткнуться о плиту, на которой начертано имя легендарного певца, поэта и композитора, жившего в армянском квартале Тбилиси, Саят – Новы, так и в Дагестане можно запутаться в крышах домов, каждая из которых становится трамплином для следующего, и, словно лестница в небо, взбираются жилые кварталы, композиционно связанные между собой, на отроги гор, создавая союз « действительности и иллюзий», в котором «люди в родстве со стихиями, стихии в соседстве с людьми».
И спросите, чего ради приплела божественную Грузию к величественному, былинному Дагестану? А все дело в том, что Гаджи Абдурахманов, о котором хочу рассказать, родился в 1947 году в селе Хинуб Чародинского района Дагестана, но с детства грезил о Грузии, начитавшись «Мцыри» Лермонтова, «Великого Моурави» Анны Антоновской, «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели. В семье Уркуят и Кадыра Абдурахмановых было четверо детей – дочь и трое сыновей. Семья была уважаемая, трудолюбивая, без дела не сидели даже малыши, кто пас скотину, кто носил воду бурдюками из родников, кто теребил шерсть, помогая матери. Оно и понятно, потому как выжить в горах, где каждый мало-мальский клочок земли выглядывал из под груды камней, можно было, лишь устремляя свои взоры к природе, ища с ней согласия и уединения. Лично Гаджи с детства с отчаянным упорством отвечал на непримиримость местной природы, будь то попытка подняться в горы, чтобы набрать рододендрона и шиповника для чая, или желание полюбоваться сильнейшим снегопадом, а потом спасаться от грозной лавины… Но, верно говорят, природа в свою очередь духовно вознаграждает всякого, кто в состоянии прочувствовать ее скрытую гармонию. К примеру, младший брат Гаджи Шакман с детства мечтал о небе, взобравшись на какую-нибудь труднодоступную вершину. И кто бы мог подумать, что романтические иллюзии мальчишки из глухого труднодоступного аула обретут почву под ногами, и он станет военным летчиком. Старшие брат и сестра изменять вкусу местной жизни не собирались, и не изменят, покуда из жизни не уйдут родители, а жители села практически полностью переселятся на равнину, правда, кто – добровольно, кто – принудительно…
Я поинтересовалась в Интернете, что из себя представляет село Хинуб, и была поражена найденным: дата основания – неизвестна; население – неизвестно; территория – неизвестна; координаты – неизвестны…
– Все верно, сегодня в моем родном селе проживает всего несколько стариков, последние из могикан, так сказать, – рассказывает Гаджи, – остальные перебрались в большинстве своем в столицу Дагестана. А некогда это было большое старинное село, которое было основано, как полагают ученые, где-то 600-700 лет тому назад, подтверждением чему служат древнее кладбище, причем, христианское, и настенные надписи, сохранившиеся на старинных строениях. Много чего интересного было в нашем селе и его окрестностях. Детьми мы частенько пропадали на водопаде Чирхало-Чвахило, но более этого живописного водного каскада манила библиотека личного секретаря имама легендарного Шамиля-Магомеда Тагира Аль-Карахи. Вот где я начитался и «заболел» историей и культурой родного Дагестана и Грузии… Когда я был школьником, отец часто брал меня с собой в Махачкалу. Так вот, дорога в столицу Дагестана занимала тогда 11-12 часов на бричке, нынче два – три. Чувствуете разницу? Отец в основном спускался на равнину либо на базар, либо чтобы доставить занемогших по той или иной причине земляков в близлежащую больницу. Я такого бесконечного круговорота жизни с ее рождениями и умираниями насмотрелся во время таких поездок, что твердо решил: стану медиком и вернусь в родное село. Но человек, как говорится, предполагает, а жизнь располагает…
Выбор был сделан. Закончив школу, Гаджи поступает в медучилище в Махачкале. Он не только учится на отлично, но и подрабатывает по ночам на «скорой». В этом городе он познакомится и со своей будущей женой – красивой русской девушкой Натальей Бовсуновской, которая работала поваром в кафе. Подруги Натальи поначалу долго отговаривали ее от замужества: «Он же аварец, и этим все сказано», «Смотри, как бы вместо обещанного «крепкого плеча» не получила «крепкий кулак» – будешь знать тогда …». Но все увещевания были напрасны.
Наталья была родом из Краснодарского края, и вскоре молодые перебрались туда. Работали как в самом Краснодаре, так и в станицах, где Гаджи также быстро освоился. В начале семидесятых молодые приехали в гости в Карачаевск и…
– Я моментально ощутил и расшифровал красоту этого маленького, уютного городка и принял его душой и сердцем, правда, сейчас в нем мало что осталось от той буднично-таинственной сути, от его чистоты и красоты, – тут же поправляется Гаджи, и продолжает рассказ о том, 50-летней давности, городе, – люди такие гостеприимные, светлые, душевно отзывчивые. И мы решили пожить, поработать некоторое время в Карачаевске. Наталья стала работать на заводе конденсаторных изделий, я устроился фельдшером на «скорую».
Работа поглощает Абдурахманова целиком, без остатка. Умудренный опытом, он не раз сталкивается с необходимостью поставить диагноз в домашних условиях или где-то в экстремальных ситуациях, когда больному нужна помощь без промедления, и не бывает случая, чтобы он не подтвердился. Главный врач больницы Науази Акбаев, который и принимал Гаджи на работу, вскоре вызывает его к себе и говорит: «Собирай документы для поступления в Ставропольский мединститут, я чувствую, я знаю, ты станешь талантливым хирургом. Если что пойдет не так, лично буду за тебя просить своего брата и друга, профессора Мурата Джаубаева, чтобы он как-то помог тебе…». Гаджи и рад бы, но к тому моменту в семье пошли дети…
Так получилось, что в моей жизни было несказанно много встреч с Гаджи. И потому что мы живем в одном городе, и потому что в одно время работали в одной больнице, у меня первое образование – фельдшерское. Начну рассказ о них, правда, не в хронологическом порядке, с одной запомнившейся встречи. Как-то мы едем вместе на Бийчесын на традиционный День животновода, он на «скорой», я в качестве журналиста. Как водится, в тот день подвели итоги. Прозвучали слова благодарности в адрес животноводов. Заполыхали костры, на которых варилось в больших котлах мясо, подъехали автолавки с товарами как первой необходимости, так и повышенного спроса. Товары первой необходимости, типа холодильники, пылесосы, телевизоры, стали оформлять животноводам тут же на месте в кредит, потому, как призналась одна доярка, зарплаты они не получали уже почти полгода. Когда дело дошло до товаров повышенного спроса… Угадайте, чем они были представлены? Чисто французскими духами « Шанель», «Клима», «Диор», «Палома Пикассо» и так далее, и отпускались исключительно за деньги, которых, как вы уже поняли, у доярок и животноводов на руках не было…
Увидев выстроившуюся за косметикой толпу, представленную исключительно барышнями, работающими в партийных и советских органах Карачаевского и Малокарачаевского районов, а также культработниками, Гаджи крепко выругался и сказал: «А я – то думаю, что их сегодня так в горы потянуло… Видать, заранее были извещены об этой баснословно удачно спланированной для них распродаже…Господи, сколько же в нашей жизни несправедливости…»
В 80-е годы в Верхней Теберде в один из воскресных дней произошла страшная авария. На одном из крутых поворотов перевернулся автобус, который вез жителей села на базар. Люди все в крови, на лицах, на одежде разводы сметаны, разбитых яиц, шерстяные клочья …Что творилось в тот день в травматологическом отделении не передать словами. Люди лежали на полу в приемной, в отделении, истекая кровью. И мне – я тогда работала в отделении медсестрой – никогда не забыть одну картину. В отделение, просто перепрыгивая через всех лежащих, стонущих на полу, вбежал мужчина и ринулся в перевязочную: « Мне плохо. Остановите кровь». У него, действительно, стекала кровь, но маленькой, тонкой струйкой из неглубокой резаной раны на лбу, за ним ринулись еще двое мужчин, а тем временем до перевязочной никак не могли донести, довести через беснующуюся от отчаяния толпу родственников, беременную женщину, у которой, страшно сказать, были бледное, обескровленное лицо, бессильно уроненные до полу руки и просто зияющее нутро живота… Я не знаю, чем бы закончилось это столпотворение, если бы в отделение не влетел Гаджи. За считанные секунды он, растолкав, точнее, вытолкав толпу родственников пострадавших, уложил женщину на каталку и отправил с медсестрами в операционную на четвертый этаж, а дело происходит на первом -, затем «рассортировал» больных: истеричных мужчин пристыдил, кого-то отнес с помощью санитаров в перевязочную, кого-то перевязал и успокоил сам… Много позже одна из пострадавших, у которой была снята часть кожи головы вместе с волосами и одним ухом, скажет: «Если бы не тот дагестанец, который, выхватив меня из толпы своим взглядом на дороге, одной из первых посадил в «скорую», быть бы моим детям круглыми сиротами…»
Еще один случай. В 10 часов вечера раздается телефонный звонок: «Парню плохо». Далеко ехать не пришлось. Звонок был из района СОШ №3, что в двух шагах от «Скорой». Гаджи поинтересовался: «Что случилось?» Парень ответил: «Да мы немного повздорили с другом. Слово за слово, и взялись за грудки». И вот, казалось бы, стоят двое ребят, у обоих ни царапинки, ни кровинки – ни на лице, ни на руках, ни на одежде, если не считать бледности, разливающейся по лицу одного из них. С кем не бывает, когда перенервничаешь? Парни торопятся отделаться от настырного фельдшера, но не тут-то было. Гаджи забирает ребят и тщательно осматривает их. Особенно того, у которого то и дело падает давление. И вдруг видит крохотную точечку на груди у парня, и его словно током пробивает догадка: « А что если мальчишку пырнули тончайшим шилом, даже незаметно для него самого». Я могла бы рассказать о том, какую уникальную операцию на колотом сердце сделали хирурги Карачаевской городской больницы и спасли парня, но весь вопрос в том, что если бы не Гаджи, не его интуиция, все могло бы пойти по другому сценарию…
– А ты знал, что у парня мать лачка, из Дагестана, и что она заведует крупнейшими магазинами в республике? – спрашиваю Гаджи, считай, 30 лет спустя, и он отвечает; « А при чем здесь это? Для меня существуют лишь две национальности, как и две профессии – «больной» и «здоровый».
Этот эпизод несравненно мельче, и все же он мне представляется поучительным. Мы с Гаджи находимся на открытии спортивного комплекса в Новом Карачае. Его рабочее место в автомобиле неотложной помощи, на случай, если кому-то из зрителей, спортсменов станет плохо, тем более, что стоит невыносимая жара. Но он то и дело покидает машину для того, чтобы поднять со скамейки какого-либо развалившегося подростка с чипсами в руках и усадить на его место женщину с ребенком или старика. Женщина с ребенком мне знакома, это бабушка и внучка Людмила и Лаура Герюговы.
– Мы хотели посмотреть хоть одним глазком на открытие спорткомплекса, потому что выстоять с моей тахикардией по такой жаре час – другой нереально. А тут Гаджи… – улыбается Людмила Ильясовна.
– Так вы знакомы?
– Кто ж его не знает в нашем ауле? А если даже не знает, не беда. Бывают люди с такими лицами, в которых светится вся их добрая душа. И спрашивать больше ничего не нужно – все об этом человеке известно. Гаджи из таких…
Пока я разговаривала с Герюговой, краем глаза заметила, как Гаджи схватил какого-то мальчишку за ворот и потащил в неотложку. Минут через пять пацан выскочил как ошпаренный.
– Чем ты его так напугал? – спрашиваю Гаджи, а он отвечает: «У него в рукаве куртки была бутылка водки, с которой он поджидал своих дружков дабы отметить новоселье земляков-спортсменов. Бутылку я отобрал, надавал ему по «шапке», спросил для острастки, конечно, домашний адрес…
– Понимаешь, в каждом мужчине должен быть милиционер. В хорошем смысле этого слова, – вдруг быстро добавил он, очевидно смутясь неожиданности и парадоксальности пришедшей ему в голову мысли, – тогда и порядок будет в районе и в городе…»
За город, в котором он прожил более 50 лет, Абдурахманов болеет всей душой.
– Карачаевск давно стал мне родным, и мне больно смотреть, каким он стал расхристанным. Каждый мэр изгаляется над ним по-своему. Вот стояли перед Домом Советов дивные, роскошные голубые ели. Их убрали, заметьте, не спилили, скорее всего, выкопали и кому-нибудь на фазенду отвезли. И не надо этому удивляться. Нетерпеливых миллионеров, которые не хотят дожидаться, пока вырастут молодые деревья, а предпочитают воспользоваться готовыми экземплярами, везде хватает. Вспомните историю грузинского миллиардера, который выкопал 200-летний огромный тюльпановый лириодендрон в Аджарии и морем доставил его в Батуми, в свое родовое поместье. Так и у нас. Выкопали готовые, почти полувековые ели, а вместо них посадили туи, которые местами сразу же и засохли. О разбитых дорогах города молчу, прочувствовал их, как никто другой, одним своим местом, как говорится. В бытность мэром города Руслана Текеева многие улицы, дворовые площадки были заасфальтированы так, что глаз не отвести, в том числе и улица Магомедова, на которой расположены больница и поликлиника. Но не прошло и года, дальше все, как в частушке поется: «Под окном канаву люди раскопали в пятый раз, никогда, друзья, не будет безработицы у нас». А какая вакханалия творится в архитектурном плане? Получил имярек, скажем, место под строительство магазина на улице Ленина, ведущей на Домбай, и возводит двухэтажное здание. Проходит время, на первом этаже красуется табличка, извещающая о том, что здесь проводятся, к примеру, кадастровые работы или что-то вроде этого, а на самом деле ничего не происходит, зато в апартаменты второго этажа здания в центре города торжественно вселяются либо сам имярек либо его отпрыски …
– Гаджи, вот ты немало мэров, как и главных врачей, перевидал за 50 лет. За словом которого или которых из них было несомненное, обязательное обеспечение делом?
– Знаешь, о мэрах ничего говорить не буду, а вот о главных врачах – пожалуйста. Мне очень повезло в жизни, на своем пути я встретил немало умных, грамотных главных врачей, искренне преданных своему делу и больным. Это Мусса Ильясович Боташев, Юсуф Ибрагимович Есенеев, Назир Азретович Лобжанидзе, Казбек Юрьевич Мутчаев…Я могу с гордостью сказать, это люди, не запятнавшие ни при каких обстоятельствах свои белоснежные халаты и любящие медицину так, как может быть способен человек вообще что-то или кого-то любить. Впрочем, таких людей в нашей больнице очень много. И в первую очередь, это мои коллеги по «Скорой».
Примерно так же, как Абдурахманов о коллегах, о нем самом отзывается его жена Наталья: «Он так любит свою работу, я не знаю как… Как одушевленный предмет. Зато знаю точно, он, как его деды и прадеды, никогда не подаст руки подлецу. И так же, как они, вне зависимости от пола в людях ценит ум, порядочность, умение находить компромиссы. Он очень строгий отец, но безмерно добрый дед».
У Гаджи трое детей и трое внуков. Дочь Вера работает директором музыкальной школы в поселке Правокубанском. Сыновья Игорь и Борис живут и работают в Краснодаре. Игорь – директором авторынка, Борис – инженером в городской котельной.
– Перебрались поближе к родственникам мамы? – спрашиваю Гаджи, а он смеется: «Наоборот, родня Наташи перебралась поближе к нам. Одна сестра живет в Черкесске, другая рядом с нами. Но ребята не скучают, своего рода землячество у них, как и у меня, развито до чрезвычайности.
И это, действительно, так. Гаджи ищет по всей республике выходцев из Дагестана, отыскав, завязывает знакомства, и впоследствии ими очень дорожит. И круг его знакомых дагестанцев поистине громаден – академики, музыканты, стоматологи, ювелиры, камнетесы, рыбаки…
Однажды в КЧГУ приехал на встречу со студентами и преподавателями Расул Гамзатов.
– Тогда еще не было громадного актового зала, как нынче, – рассказывает Гаджи, – и люди набились в какую-то большую аудиторию, как селедки в бочке…Кому не хочется посмотреть, послушать легендарного Гамзатова? В первых рядах сидят уважаемые профессора Чермен Кулаев, Магомед Хубиев, Азамат Суюнчев, Кази Лайпанов, Рауф Клычев, сзади маются, спасаются от жары и духоты, обмахиваясь подручными средствами, типа блокноты, тетрадки, студенты, а его все нет и нет. Более часу прошло в таком тягостном ожидании. Не выдержал я, заглянул в своем белом халате в кабинет ректора, где он чаевничал, и говорю: «Заждались вас люди, Расул Гамзатович». А он в ответ: «Ничего страшного. Подождут еще немного». Я оторопел. Я даже разгневался. А потом вспомнил его строки: «Наверное, на свете не найти людей, ни разу не сбивавшихся с пути, сердец, ни разу не окутанных туманом. И коль у друга твоего стряслась беда: сказал не то, не тем и не тогда, его ошибку не считай обманом», и отошел. Тем более что он обаял всех на той встрече…
Поведав мне эту историю, Гаджи пришел к заключению: «Тебе не кажется, что это признак старости, когда много чего вспоминаешь?». С этим и откланялся, оставив меня немного оторопевшей…

НА СНИМКЕ:  Гаджи АБДУРАХМАНОВ.
Фото Алены РАСПУТИНОЙ.