Жизненные ситуации – следствие наших принципов и поступков.. Рабият и Иса полюбили друг друга, но не оступились. Романтика превратилась в прозу. Он остался верным супружескому долгу, она не смогла сделать несчастной свою соседку. Однако правильно ли они поступили, вот в чем вопрос. Ни героиня, ни автор очерка – член Союза журналистов Римма Утемисова не смогли ответить на него…

Недавно обстоятельства свели меня со старой знакомой. Обе мы оказались пациентками районной больницы. Дни и ночи вместе, о чем только не разговаривали! «Не могу больше нести эту тяжелую ношу, – разоткровенничалась она  – Почти полвека минуло с рождения той преступной любви, переживания накрылись пеленой прошлого, я вышла замуж, у меня взрослые дети и внуки. И вдруг однажды, как говорится, бес попутал. 

Жизненные ситуации – следствие наших принципов и поступков.. Рабият и Иса полюбили друг друга, но не оступились. Романтика превратилась в прозу. Он остался верным супружескому долгу, она не смогла сделать несчастной свою соседку. Однако правильно ли они поступили, вот в чем вопрос. Ни героиня, ни автор очерка – член Союза журналистов Римма Утемисова не смогли ответить на него…

Недавно обстоятельства свели меня со старой знакомой. Обе мы оказались пациентками районной больницы. Дни и ночи вместе, о чем только не разговаривали! «Не могу больше нести эту тяжелую ношу, – разоткровенничалась она  – Почти полвека минуло с рождения той преступной любви, переживания накрылись пеленой прошлого, я вышла замуж, у меня взрослые дети и внуки. И вдруг однажды, как говорится, бес попутал. Решили мы с коллегами -женщинами почудить немного на старости лет: искупаться в четверг и «заказать» сон, который подскажет, любят ли нас мужья. «Настроившись» на хорошее настроение, заснула… Но случилось неожиданное: приснился сосед Иса, пусть земля ему будет пухом, в руках – пила,. «Я выздоровел, – сказал он, – можно теперь калитку смастерить между нашими огородами». С тех пор я, потеряв покой, стала часто задумываться, правильно ли поступила, оттолкнув его. Уходят же от жен другие мужья, и ничего! Строят новые полноценные семьи, и что-то я не видела, чтобы сбылась пословица: «На чужом несчастье счастья не построить»… И такая грусть накатывает на меня, что кажется, раздавит, поделиться-то не с кем – боюсь стать посмешищем…»

Эта любовь зашла в тупик. Перспективы свадьбы никакой – Иса был женат. Именно поэтому он не смел объясняться ей в своих чувствах – останавливал строгий негласный запрет, основанный на семейных традициях предков. Он мог лишь наслаждаться счастьем, любуясь ею, когда Рабият трудилась в огороде или в саду. Она тоже смотрела на него, красавца, только исподтишка. «Ну почему он живет с другой? – недоумевала она. – Почему я не была взрослой, когда пришла пора ему жениться? Безвыходное положение угнетало и Ису: где были его глаза раньше?

«Салам алейкум, Рабият, – сказал он ей, облокотившись о забор, в первый день встречи. – Когда приехала? Как поживаешь?» «Салам, Иса! Только сейчас, – ответила она. – Слив захотелось». После положенных приветствий у нее вдруг сильно заколотилось сердце. От неловкости забыла все слова, то же самое, видимо, случилось и с ним, он стоял и молчал. Безмолвное признание в любви обернулось для обоих мучением.

Мама Рабият рано овдовела, и Иса по-соседски помогал ей. Привезет себе сено – им рулон, вспашет свой огород, возьмется за их. Возмущался только, что калитки нет между их огородами. Ее врезка почему-то была постоянной темой разговора между ним и мамой. В то злосчастное лето он старался не бывать в их доме. «Что-то Исы не видно, – сетовала мама, – не обидела ли ты его? Смотри, сердце у него больное, не говори ему разные штучки-дручки, которым в городе выучилась». Бедная мама, невдомек ей было, что ее дочь немела перед ним. 

Первая любовь не грела душу. Запретный плод был горьким. Она плакала по ночам, он таял на глазах. «Его сестра Айне, -тяжело вздохнула Рабият, – рассказала под большим секретом, что он сохнет по какой-то девушке. Я знала – по мне, но что я могла поделать? Жена его ходила по бабкам, делилась об этом с мамой и расстраивалась, что ничего не помогает. Мне, без вины виноватой, было невыносимо стыдно слушать ее причитания».

Чем бы Рабият ни занималась – развешивала белье, подметала во дворе, полола грядки, его взгляд сверлил ее насквозь. Первым не выдержал он – скорая помощь отвезла его в кардиологическое отделение областной больницы.

«Навещали его все соседи, кроме меня, – вспоминала Рабият, – Я боялась «просветиться». Жена, часто дежурившая возле него, жаловалась, что он не ходит и не хочет разговаривать, врач объяснил ей – это депрессия. От страха за его жизнь я совсем сошла с лица. И когда поняла, что сил нет больше терпеть, вызвалась навестить его. Когда вошла в его палату, ноги мои подкашивались. Он лежал осунувшийся, худой. «Рабият приехала, ты посмотри, Иса», – воскликнула Айне. И случилось, по ее словам, чудо. Иса вскочил с постели, и никакие уговоры не могли уложить его. «Я уже поправился,- ликовал он, – даже ходить могу!» 

Невероятно, но мы смотрели друг на друга и обнимались-целовались глазами. Такое никогда больше со мной не повторилось».

Ничего не подозревающая Айне, горячо поблагодарив ее, добавила: «Ты принесла счастье, дала нам надежду. Он будет жить!»

Иса действительно выздоровел. И вскоре вышел на работу. После больницы ему изменила выдержка. «Рабият!»,- шептал он, проходя мимо нее. Это было его скромное объяснение в любви.

Так больше продолжаться не могло. И она сказала ему об этом в резкой форме, чтобы не позволить себе прильнуть к нему. И сообщила, что через пару часов переезжает в Черкесск. Он лишь кивнул головой. 

А вечером ему стало плохо. Попросив сестру позвонить ей, он взял трубку и сказал еле слышно: «Рабият, навести, пожалуйста, меня в кардиологии, если после твоего приезда мне не станет лучше, значит, все серьезно, я не выкарабкаюсь».

Не рискнув оставаться в палате наедине с ним, она помчалась к нему с подругой. «Почему не одна? – пожурил он. – Я так много хотел тебе сказать. Ну да ладно… Мне плохо, но когда выздоровлю, обязательно смастерю калитку, и мы перестанем ходить друг к другу по улице. Вы очень хорошие соседи. Будем чаще общаться, вместе отмечать праздники…»

«Нет, – оборвала она его, – калитка не нужна, я не буду жить в ауле». 

В палату вошла процедурная сестра, и они попрощались, как принято было тогда выражаться, на пионерском расстоянии. 

Наутро его не стало…