С оперной певицей из Санкт-Петербурга Надеждой Костаревой мы познакомились в Теберде, разговорились, и я услышала историю очень интересного генеалогического дерева…
– Я истинная петербурженка, – рассказывает Надежда, – в семье была единственным ребенком. А моим единственным родителем была мама, потому что отец ушел из семьи, когда мне было три годика. Но, как ни странно, с его второй женой Лидой и их детьми мама была невероятно дружна. Помню, мы собираемся в театр, так мама берет три билета, потому что обязательно пригласит на ту или иную премьеру и тетю Лиду. И они обе оставались родными, близкими людьми до самой смерти моей мамы… Впрочем, вокруг моей мамы всегда было облако любви, это ощущали все – соседи, коллеги, друзья, потому что она была невероятно талантлива как в своей профессии педагога, так и в проявлении чувств к окружающим ее людям. Но самое главное, мама всегда всецело жила моими интересами. Мне было лет шесть-семь, когда я уже не могла позволить себе побегать, поиграться после школы с подружками, потому что училась в музыкальной школе, потом в музучилище имени Римского-Корсакова, и постоянно походы в музеи, театры, картинные галереи, спортивные кружки…

С оперной певицей из Санкт-Петербурга Надеждой Костаревой мы познакомились в Теберде, разговорились, и я услышала историю очень интересного генеалогического дерева…
– Я истинная петербурженка, – рассказывает Надежда, – в семье была единственным ребенком. А моим единственным родителем была мама, потому что отец ушел из семьи, когда мне было три годика. Но, как ни странно, с его второй женой Лидой и их детьми мама была невероятно дружна. Помню, мы собираемся в театр, так мама берет три билета, потому что обязательно пригласит на ту или иную премьеру и тетю Лиду. И они обе оставались родными, близкими людьми до самой смерти моей мамы… Впрочем, вокруг моей мамы всегда было облако любви, это ощущали все – соседи, коллеги, друзья, потому что она была невероятно талантлива как в своей профессии педагога, так и в проявлении чувств к окружающим ее людям. Но самое главное, мама всегда всецело жила моими интересами. Мне было лет шесть-семь, когда я уже не могла позволить себе побегать, поиграться после школы с подружками, потому что училась в музыкальной школе, потом в музучилище имени Римского-Корсакова, и постоянно походы в музеи, театры, картинные галереи, спортивные кружки…
– Такая занятость, так и хочется сказать, бедная девочка, у которой не было детства.
– Нет, у меня было особенное детство. С ранних лет я знала, что родная тетя моей прабабушки была знатной дамой – фрейлиной при царском дворе, тогда на троне был Николай Александрович, который правил страной с 1894 года по 1917-й. И у нее было невероятное количество тоже знатных знакомых, но по малолетству я мало интересовалась у бабушки и мамы, кто был кто. Моя бабушка, Павла Ивановна Докукина (кстати, именем ее отца – революционера названа одна из улиц в Москве), много рассказывала о том, как они пережили блокаду, в частности, о том, что в их дом по улице Куйбышева восемь раз попадала бомба… И вообще, стараниями моих родных я могла бы спокойно работать экскурсоводом в Питере, к примеру, показать, где находились первый городской рынок, первая улица города, которую при Петре Первом называли Большой Дворянской, владения Державина на реке Фонтанка, где в последнее время я часто даю камерные концерты…
Музыкальную школу Надежда окончила по классу скрипки, училище – по классу фортепиано. В консерватории она стала учиться вокальному искусству.
– Мне так везло на уникальных педагогов, что о них я могу рассказывать часами, – говорит Костарева, и я ей охотно верю, потому что ни один из ее рассказов не навел на меня скуку в течение трех часов, что мы общались.
– Первой, кто сказал, что мимо голоса Костаревой, мимо этого сопрано нельзя пройти равнодушно, несмотря на то, что у нее от природы нет координации голоса и слуха, была Ольга Георгиевна Бочарова, – вспоминает с улыбкой Надежда.
Умение видеть доброе, хорошее, талантливое, радоваться успехам других – это такая редкость в наше время, но Надежде опять неслыханно везет. На нее обратила внимание Нелли Ли, которую в музыкальных кругах Петербурга называли «азиатской Джокондой».
– Нелли Ли была представительницей древнейшего королевского рода Южной Кореи, где она преподавала, – уточняет Надежда, – это потом ее назовут «восточной принцессой русского вокала», она и выглядела царственно, в 65 лет ей давали двадцать пять. Я многому научилась у нее, как и у педагога консерватории Ираиды Ливандо и ее мужа, знаменитого октависта (бас профундо) Петра Ливандо. Кстати, в Америке есть помимо книги рекордов Гиннесса еще один фолиант, на страницы которого занесены имена величайших педагогов, и в ней имя одного единственного преподавателя вокала из России – это Ираида Павловна Ливандо. Благодаря именно этим людям и я стала человеком их круга, уровня и воспитания. И они это прочувствовали.
– А кто-нибудь из знаменитостей с вами учился?
– Андрей Гробовский – он бас в Мариинке сейчас, также солистка Мариинского театра Злата Булучева… Это из тех, кто, скажем так, сейчас на виду. А вообще, времена на момент окончания учебы в стране были непростые. Шансов выжить в любимой профессии было очень мало у многих. Меня, например, на долгое время выбила из колеи жуткая автомобильная авария, в которой погибли три моих лучших подруги, меня же долго и нудно собирали по кусочкам…
Став на ноги, Надежда пела в оперном театре при консерватории, а потом, поняв, что не умещается ее душа в рамки одного академического пения, стала выступать с ансамблем «Молодые голоса России», в котором было немало звезд, молодых дарований и с которым она объездила, можно сказать, всю Европу.
– Я исполняла арии из опер русских и зарубежных композиторов, соло в кантатах и ораториях, романсы Глинки, Даргомыжского, Рубинштейна, мое любимое произведение «Пробуждение» Габриеля Форе… В Париже в театре «Шатле» за исполнение арии из оперы «Чио-Чио – Сан» меня окрестили одной из лучших «мадам Баттерфляй» двадцатого века. На мой взгляд, это были самые лучшие творческие годы в моей биографии.
– А если оглянуться назад, какое событие было самым печальным в твоей жизни?
– Настоящей трагедией для меня стал день, когда уснула моя мамочка. Ведь она ушла из жизни именно тогда, когда наши роли поменялись, и я готова была заботиться о ней, оберегать ее, опекать, как никто другой, как это делала она в свое время… Тяжело дался уход свекрови Веры Васильевны, она стала для меня таким же родным человеком, как и мама…
– На каких подмостках сейчас работаете?
– Сейчас выступаю с неаполитанским оркестром и оркестром народных инструментов в Петербурге.
– Вот вы барышня крупная, и мне в связи с этим вспоминаются слова Роберта Росцика – мужа известной оперной певицы Любови Казарновской: «У теноров и сопрано есть одно заблуждение: им кажется, что чем они больше едят, тем лучше звучит голос». Что вы думаете по этому поводу?
– Я никогда не теряю форму, потому что мой муж Алексей Леонидович устраивает мне такую жизнь, что вздохнуть некогда. У нас все расписано и сжато до предела: мои гастроли, его дела – он у нас и пасечник, и собаковод, и лыжник, и гонщик, кстати, выиграл на Домбае в этом году Всероссийскую гонку «Лыжня России», плюс раз в две-три недели обязательно приезжаем в Теберду, где мы приобрели квартиру в микрорайоне. Город чудный, природа восхитительная, люди – само гостеприимство и доброжелательность… Здесь легко дышится, много читается. Кстати, именно в Теберде сделала ревизию всех своих детских впечатлений: перечитала любимые книги – Ахматову, Тэффи, Достоевского, Лермонтова, Ремизова…
И я даже знаю, почему она это сделала: Надежда Костарева с удовольствием выступает перед школьниками и педагогами г. Теберды в каждый свой приезд. Вот и в этот день она пела для учащихся СОШ № 2 в музыкальной гостиной дома-музея Ислама Крымшамхалова. Более того, напоследок поинтересовавшись моими планами на будущее, в которые входит поездка в Кубрань, в психиатрическую больницу, чтобы передать кому-либо из тяжело больных инвалидную коляску, предложила мне свою помощь: «Мы с Алексеем и довезем, и обратно привезем, и поинтересуемся, какую посильную помощь можем оказать этим беспомощным людям…»
Человек, поющий как соловей (так Костареву называют в г. Теберде, где она планирует жить не наездами, а постоянно со временем, за необычайной красоты вокал, чудную вязь образов и безукоризненное исполнительское мастерство), вне всякого сомнения, обладает и мудрым, чутким, добрым сердцем… Так здоровья вам, Надежда, личного счастья и постоянных аншлагов в самых престижных концертных залах России и Европы!