Суровый 1943 год явился тяжелейшим испытанием не только для женщин, стариков и детей Карачая, когда их в одночасье выслали в суровые степи и пустыни Средней Азии и Казахстана. Со всех фронтов как вышедших из доверия, не считаясь ни с мужеством, проявленным в боях за Родину, ни с послужным списком, отзывали из армии солдат и офицеров – карачаевцев. Кого-то послали на лесоповалы Севера, кого-то – на рудники и шахты. Не многие из них, минуя принудительные работы, сразу же могли попасть в места выселения своих семей и родных. Но им так же было несладко под гнётом комендантского режима – никто и не думал об их трудоустройстве. Слишком подозрительными для местных властей казались изгнанные с передовой солдаты и офицеры-спецпереселенцы. Девушки-карачаевки, жившие в селе Военно-Антоновка в Киргизии, даже сочинили частушку про безработных офицеров, в которых сквозили горечь и боль. Смысл её был примерно таков: «Карачаевские офицеры, вы отличились своим мужеством на войне, а теперь для вас нет работы, и вы годитесь лишь для того, чтобы умыкать невест»…

Суровый 1943 год явился тяжелейшим испытанием не только для женщин, стариков и детей Карачая, когда их в одночасье выслали в суровые степи и пустыни Средней Азии и Казахстана. Со всех фронтов как вышедших из доверия, не считаясь ни с мужеством, проявленным в боях за Родину, ни с послужным списком, отзывали из армии солдат и офицеров – карачаевцев. Кого-то послали на лесоповалы Севера, кого-то – на рудники и шахты. Не многие из них, минуя принудительные работы, сразу же могли попасть в места выселения своих семей и родных. Но им так же было несладко под гнётом комендантского режима – никто и не думал об их трудоустройстве. Слишком подозрительными для местных властей казались изгнанные с передовой солдаты и офицеры-спецпереселенцы. Девушки-карачаевки, жившие в селе Военно-Антоновка в Киргизии, даже сочинили частушку про безработных офицеров, в которых сквозили горечь и боль. Смысл её был примерно таков: «Карачаевские офицеры, вы отличились своим мужеством на войне, а теперь для вас нет работы, и вы годитесь лишь для того, чтобы умыкать невест»…
Одним из таких офицеров был близкий друг моего отца Рамазан Мачуков, его земляк. Родился и жил он до депортации в Верхней Маре. Окончив рабфак, учительствовал в родной школе, а в 1939 году ушёл служить в армию. Успешно окончив полковую школу в Белоруссии, Рамазан Мачуков получил звание лейтенанта. А с началом Великой Отечественной войны его назначили заместителем командира стрелкового батальона. Много фронтовых путей-дорог было у Рамазана Мачукова, не раз врукопашную сражался с врагом и смотрел смерти в глаза, но никогда не дрогнул, не спасовал, не струсил. В 1943 году он уже был в чине майора, грудь его украшали заслуженные боевые награды…
Его направили в глубокий тыл, в Самаркандский гарнизон, и впоследствии он смог воссоединиться со своей высланной семьёй в Киргизии. К этому времени его отец Даут Дадымович уже вернулся раненым с фронта и работал бригадиром в колхозе «Восток».
И вот появляется в селе бравый, красивый, щеголеватый Рамазан, с «иконостасом» наград на широкой груди, облачённый в кожаное пальто. Даут, как ни тяжела и бедна была жизнь, как это и полагается по обычаю, организовал курманлык, собрав друзей и родственников… Когда Рамазан уходил в армию, младший его брат Ахмат в то время был ещё подростком. Когда же ему пришло время жениться, он категорически заявил: «Дождусь старшего брата». У Ахмата была любимая девушка, которую звали Ариу, и была она чудо как хороша собой: статная, белолицая, нежная.
Расстояние между сёлами, где жили влюблённые, составляло всего семь километров, но при комендантском режиме и этого было достаточно для спецпереселенцев – нужен был специальный пропуск, по тем временам почти как виза в чужеземную страну.
Майор Рамазан Мачуков хотел женить младшего брата по всем традициям, на свадьбе должны были обязательно присутствовать дружки со стороны жениха и невесты. Но как достать столько пропусков, как улестить строгого коменданта? Вместе с Рамазаном направился к коменданту и мой отец. Комендантом был по чину младший лейтенант. Просители, не жалея красноречия, стали рассказывать ему о свадебных карачаевских обрядах, о том, что собираются ехать за невестой в соседнее село и кого намерены взять с собой. Но комендант был непреклонен: «Я – человек закона и подчиняюсь его букве. Выдам пропуск только жениху – и баста. И потом пусть покажет мне регистрацию в загсе!»
С единственным пропуском, выписанным лишь для жениха, они вернулись домой, где их ждали участники свадьбы…
Отец часто рассказывал мне эту историю, и я помню её с детства: «Вместо Ахмата с его пропуском за жениха поехал я. Поскольку Рамазану, как офицеру, можно было продвигаться без пропуска, в путь мы двинулись вдвоём. Сели на бричку, запряжённую двумя лошадьми, и отправились за невестой. Надо отдать должное Хапаевым, родным будущей келин – они поняли прекрасно, почему мы приехали только вдвоём. Забрав невесту, которую с её стороны никто не сопровождал – комендант их села был ещё суровее нашего – мы вернулись к себе…
Ариу ехала на бричке, низко опустив голову. Где это видано, чтобы невесту сопровождали только два человека?! Но когда мы подъехали к Военно-Антоновке, нашу свадебную бричку уже ждала оживлённая толпа мужчин и женщин. Женская половина уселась на бричку рядом с невестой, всадники помчались впереди, размахивая свадебными платками и распевая праздничную «Орайду». Всё на этой свадьбе было потом так, как это и положено по закону гор. И хотя горы остались там, далеко на Кавказе, но и на чужбине люди-изгнанники не забывали, чьи они дети и кто их деды… А ночью, когда чёрная азиатская ночь спрятала всё в своей мгле, крадучись, на свадьбу к Ариу из её села явились подружки и были с ней до рассвета.
Вот так женил Рамазан Мачуков своего брата и в условиях почти лагерной жизни сделал всё, чтобы свадьба была полноценной и настроение молодых ничем не было омрачено в этот важный для них день.
…Смелый, находчивый, никогда не унывающий Рамазан Мачуков притягивал к себе людей – они черпали у него оптимизм и надежду, находили поддержку и понимание в трудных жизненных ситуациях. Сам же он, как и все офицеры из числа его соплеменников, долго не мог трудоустроиться. А так как он отлично танцевал, решил податься во Фрунзе (ныне Бишкек) и поступить в ансамбль чеченского танца. Танцевал он там продолжительное время, да потянуло потом к родным в село. Его отец Даут все годы был одним из передовых бригадиров колхоза, и Рамазан гордился успехами своего отца. Вместе со своей односельчанкой Раисой Кушетеровой они стали выпускать стенгазету на родном языке «Карачаевский колхозник», которая была содержательна и интересна, и все ждали с нетерпением очередных номеров. Потом Рамазан возглавил сельский клуб, и вот тогда-то он показал себя во всей своей творческой красе. Вместе с той же Раей Кушетеровой он создал ансамбль карачаевской песни и танца, который быстро обрёл популярность в округе. Молодёжь любила собираться в клубе и распевать свои песни, кружиться в лезгинке и «Абизеке».
А потом в дом Мачуковых пришло горе – умер старый Даут, смелый солдат, грудью защищавший Родину от врага, трудолюбивый колхозник, который на чужбине сумел показать местному населению, как умеют работать и дружить горцы. И тогда бригаду возглавил Рамазан, который к этому времени сумел покорить своим обаянием, благородством, справедливостью всё население Военно-Антоновки: и сурового коменданта, и киргизов, чеченцев, немцев, русских – таким уж интернациональным было это село. Так же, как и его отец, Рамазан Даутович трудился честно и самоотверженно, его бригада славилась своими трудовыми свершениями, зарабатывая на трудодни десятки центнеров сахара – ту самую основную «валюту», которую платил свекловодческий колхоз. Расплачивалось хозяйство с крестьянами и… поросятами, что очень было не по душе мусульманам. Чтобы снять камень с души, Рамазан распорядился отдавать поросят малоимущим русским семьям.
«Наш Рамазан всегда что-нибудь да придумает – мы за ним, как за каменной стеной», – с гордостью говорили про него маринцы и нижне-тебердинцы, которые жили в Военно-Антоновке, и по-доброму смотрели на этого великодушного человека, в котором было ещё нечто неуловимое, джентльменски-гусарское, что выделяло его из толпы.
Рамазан Мачуков одним из первых вернулся домой на родину. Здесь свою трудовую деятельность он начал вторым секретарём райкома партии Прикубанского района. Долгие годы потом работал ответственным секретарём облсовпрофа. Везде, где бы он ни трудился, Рамазан Даутович запомнился как человек большого, щедрого сердца. Его гостеприимный дом никогда не закрывался, потому что он считал: настоящий горский дом без гостей-кунаков просто беден. До конца жизни он красиво пронёс звание офицера, его честь и достоинство…

НА СНИМКЕ: Таким был офицер-фронтовик Рамазан МАЧУКОВ.