Мухаммату Текееву на роду было написано стать тяжелоатлетом, силачом. И дело вовсе не в семейных, спортивных генах – хотя карачаевцы, у которых много спортивных игр, во все времена преследовали одну цель – развить находчивость и закалить тело – а скорее в телосложении Мухаммата. Крупным и сильным он был уже в детстве.
Мухаммат Текеев родился в горном ауле Джазлык в 1918 году в семье Даута Текееева. Текеевы были не только родовиты и знатны, но и славны своими богатырями, силачами. Первым, кто заметил недюжинную для своего возраста силу первенца Мухаммата, был отец, но особого значения этому не придал. Даута волновало куда больше воспитание нравственных качеств у детей. И он преуспел в этом деле. Четыре сына и три дочери росли трудолюбивыми, уважительными, правдивыми. В один из дней ребятня высыпала в огород, дабы помочь родителям собрать выкопанный картофель в мешки. На тот момент с горы спускался зять Текеевых Диду Узденов.

Мухаммату Текееву на роду было написано стать тяжелоатлетом, силачом. И дело вовсе не в семейных, спортивных генах – хотя карачаевцы, у которых много спортивных игр, во все времена преследовали одну цель – развить находчивость и закалить тело – а скорее в телосложении Мухаммата. Крупным и сильным он был уже в детстве.
Мухаммат Текеев родился в горном ауле Джазлык в 1918 году в семье Даута Текееева. Текеевы были не только родовиты и знатны, но и славны своими богатырями, силачами. Первым, кто заметил недюжинную для своего возраста силу первенца Мухаммата, был отец, но особого значения этому не придал. Даута волновало куда больше воспитание нравственных качеств у детей. И он преуспел в этом деле. Четыре сына и три дочери росли трудолюбивыми, уважительными, правдивыми. В один из дней ребятня высыпала в огород, дабы помочь родителям собрать выкопанный картофель в мешки. На тот момент с горы спускался зять Текеевых Диду Узденов. Увидев, как легко, словно играючи, одиннадцатилетний Мухаммат вскидывает мешок на плечо, Диду стал подначивать мальчишку: «Не хочешь со мной помериться силами, богатырь, вместо того, чтобы мешки ворочать?». Мухаммат смерил его дерзким взглядом и ответил: «Через год». Он чувствовал, что это – не его время…
Ровно через год сошлись в поединке мужчина и, так бы хотелось сказать, юноша, но нет, подросток, который жесткой, цепкой хваткой взял так в кольцо своих рук Диду, что тот не смог высвободиться из его «объятий».
Целенаправленно заниматься силовыми видами спорта Мухаммат не планировал никогда, тем не менее, все делал лучше своих ровесников. Он удивлял взрослых своим великолепным владением холодным оружием, необычайной меткостью в стрельбе, поднятием тяжестей. При этом проказы и шалости у него были не в чести. А потом наступили 30-е… Семью Даута раскулачили, самого Даута сослали в Архангельскую область, а оставшаяся без кола и без двора семья была вынуждена переехать в аул Кызыл-Кала.
Весть о том, что в ауле появился силач-самородок сразу же разнеслась по Джегутинскому кусту после того, как юноша вытащил сам, без единой помощи, полуторку, везущую в аул хлеб, которая безнадежно застряла в арыке.
Безоблачной пору жизни Мухаммата в Кызыл-Кале не назовешь, надо было помогать матери, надо было построить дом, чтобы не ютиться в разного рода приспособленных помещениях. В 1934 году отец вернулся из ссылки, и у Мухаммата появилась возможность поступить на рабфак в г. Микоян-Шахаре. Закончив учебу, он вернулся в Кызыл-Калу и стал преподавать в местной школе математику.
Биография Мухаммата – сплошное собрание легенд. К двадцати годам его сила стала поразительной, но юношу трудно было что-то заставить сделать напоказ – только на каком-либо семейном празднике, и то в кругу самых близких и друзей он мог продемонстрировать что-либо, например, взвалить годовалого бычка на спину, забить пальцем гвоздь в стену, метнуть камень дальше всех… В Кызыл-Кале, например, до сих пор вспоминают, как однажды в аул приехали силачи из Сары-Тюза помериться силой с кызыл-калинцами. Мухаммат в тот день уехал по делам в Баталпашинскую.
– Страсти в тот день кипели нешуточные, – вспоминал много позже младший брат Мухаммата Идрис, – перевес – причем, абсолютный – был на стороне гостей. Старики – а их было много среди собравшихся посмотреть поединки, просто взмолились: «Найдите Мухаммата хоть из-под земли. Не дайте аулу опозориться…». А тут и Мухаммат объявился собственной персоной. В тот день он провел не один бой и ни разу его лопатки не коснулись земли, только рука поднималась вверх в знак победы.
В 1940 году Мухаммата призвали в армию, служить ему довелось в Комсомольске-на-Амуре. В армии его, наделенного феноменальными физическими данными, никто специально не высматривал, не выискивал, потому как уже были наслышаны: в деле имелись сведения о том, как парень сумел поднять в урочище Худес трехсоткилограммовый камень и перенести его с места на место. С легкой руки Мухаммата вскоре вся часть, в которой он служил, «заболела» вольной борьбой, толканием ядра, метанием учебных гранат…
Вот строки из армейского письма: «Родная, дорогая моему сердцу анам! Прости, что не писал последние две недели. Был на соревнованиях на первенстве Хабаровского края по тяжелой атлетике, вернулся с победой. Теперь начинаю готовиться к всесоюзным. Как твое здоровье? Береги себя, ты нам очень и очень нужна. Казию, Идрису, Алию (младшие братья Мухаммата – авт.) передай, пусть не расслабляются, побольше занимаются косьбой, джигитовкой, спортом, все легче будет в армии служить, по себе сужу.»
До демобилизации оставалось совсем немного – три недели. И хоть не торопился солдат домой – служба не тяготила, но все же, как говорится, поспешал: готовил чемодан, подгонял по фигуре форму, купил отцу в подарок охотничий нож, матери – китайскую шаль… И тут война…
В первом письме с фронта, адресованном отцу, Мухаммат писал: «Отец, война будет трудной и очень жестокой. Но мы сможем выстоять и победить при условии, если каждый боец будет сражаться до конца, не щадя ни крови, ни жизни. Во мне можешь не сомневаться». А вот строки из письма к матери: «Анам, война не так страшна, как ее малюют. Видела бы ты, какие полушубки нам выдали теплые, уютные, по размеру – все старики в Кызыл-Кале бы обзавидовались. Такая же удобная обувь». Совсем иное звучание в письме к сестре Байдымат: «Милая сестренка, ты спрашиваешь, что такое разведка? Это крик шепотом, бег ползком, вгрызаясь в землю, даже если под твоим животом сплошные камни. Но это не страшнее того, как мы взбирались с Кази по отвесным скалам в Джазлыке чуть ли не в поднебесье… У меня к тебе огромная просьба, как только Кази даст знать о себе, тут же напиши его адрес…».
Мухаммат попал на фронте в разведроту 273-й стрелковой дивизии Юго-Восточного фронта, Кази – в пехоту.
– Моя мама Байдымат, сестра Мухаммата, часто рассказывала, с каким нетерпением они ждали писем с фронта от братьев, – рассказывает Муклимат Ибрагимовна, – и вот однажды бабушка с криком проснулась во сне. На все расспросы отвечала сквозь слезы: «Беда, беда приключилась с моим Мухамматом. Куда, в какую сторону бежать мне, чтобы помочь сыночку?». А утром почтальон принес письмо, в конверте фотография, на которой наш Мухаммат снят с медсестрой госпиталя по имени Катя. Отец лишь покачал головой и сказал: «Разве можно обмануть материнское сердце? Небось и письмо нацарапал лишь по выходе из больнички… Вот только знать бы, где его угораздило подхватить эту болячку?»
Солдаты знают, противнику гранату возвращают только в кино. В настоящем бою, швырнув ее обратно, необходимо отскочить куда подальше в сторону и распластаться на земле. Текеев возвращал их только так – назад врагу. Он не умел бояться. Вот только раз на раз не приходится, что-то сбило его в очередной раз с ног, помешав отбежать подальше… Дальше – госпиталь.
Шел 1942 год, немецкое командование поставило цель: любой ценой овладеть утраченной к тому времени инициативой, захватить Кавказ, Сталинград, прервать подачу грозненской и бакинской нефти в центральные районы России. В сводках Информбюро от второго октября 1942 года будет сказано, что на фронте под Сталинградом идут бои местного значения. Так оно и было. В тот день бойцы 273-й стрелковой дивизии должны были отбить у фашистов очередную высоту близ деревни Котлубань, которая бы позволила нашему командованию подготовить знаменитый стратегический «котел». Высота была взята ценою сотни павших, среди которых был и наш земляк Мухаммат Текеев… В боях за Сталинград пропадет без вести и его младший брат Кази…
В Средней Азии от горя и тоски по сыну Мухаммату, на которого пришла похоронка, и Кази, пропавшего без вести, не оставивших после себя сыновей, которые бы быстро начали говорить и ходить их походкой, которые бы стали постепенно их слепком, глухими, волнующими о них воспоминаниями, сошли в могилу Даут и его жена.
– До конца своих дней ждала весточки о пропавшем без вести брате Кази и моя мама Байдымат, которая ушла из жизни год тому назад, – сокрушается Муклимат Ибрагимовна, – одно утешает, пусть и была жизнь моих дядей короткой, но красивой, благородной по ощущению восприятия жизни и щемяще-трогательной по отношению к родным, односельчанам, однополчанам. Словом, к Родине.

НА СНИМКЕ: Мухаммат ТЕКЕЕВ и медсестра Катя.
Фото из семейного архива.