Зоя Шунгарова

Источник — Фото автора

– Каждый раз, когда я вспоминаю прошлое, неизменно возвращаюсь к тому утру второго ноября 1943 года. С того дня, мне кажется, я стала взрослой, несмотря на то, что мне было всего семь с половиной лет. Я помню почти все в хронологическом порядке, – рассказывает 82-летняя жительница г. Черкесска Зоя Шунгарова. – Нас выселяли из аула Каменномост, мой отец Харун Мамашев и старший брат Хасан Калабеков (сын мамы от первого брака) ушли на фронт, и мать осталась одна с пятью несовершеннолетними детьми на руках. Помню, как мама Хайбат (в девичестве Эбеккуева) стояла молча, прижав всех нас к себе, и наблюдала, как летят в разные стороны белье, полки, кастрюли, книги и многое другое, что только что было нашим домом и жизнью. Помню, как вылетела из альбома фотография брата Хасана, которую он прислал с фронта, на ней он еще прячет раненую руку за спиной, и мама бросилась к ней, быстро схватив фотографию с пола, прижала к груди, точно какой-то талисман, который поможет разрешить это чудовищное недоразумение…

Отец вернется с фронта живым и невредимым, а вот Хасан пропадет без вести. Там, в далеком Чалдоваре Казахской ССР умрет и второй сын Хайбат Хусей, упав с лошади…

– В семье работали все: и мать, и отец, и две старшие сестры Роза и Марьям, лишь мы с младшей сестрой Любой по малолетству оставались на домашнем хозяйстве. Все жили одной мечтой – о скорейшем возвращении на Кавказ. Но в один из дней 1948 года наш никогда не унывающий отец пришел довольно сумрачный, держа в руках газету «Правда», в которой был напечатан документ за подписью председателя президиума Верховного Совета СССР Шверника, в котором говорилось, что чеченцы, калмыки, карачаевцы, балкарцы и другие народы-изменники высланы в отдаленные места навечно и без возврата на прежнее место жизни. Все было страшно в те годы, а тут еще эта информация, которая деформировала сознание, ломала души людей. Я не знаю, о чем думали мои родители, но ощущение тревоги, вошедшей в дом, запомнилось. Вот только даже в этих сложнейших моральных условиях карачаевцы смогли сохранить свое достоинство, веру в торжество справедливости, и немалую лепту в это внес один человек. Буквально теми же днями посаженный отец моей старшей сестры Розы Салих Непеев, балкарец по происхождению, привез моему, также балкарцу по происхождению, почитать стихотворение своего друга, знаменитого балкарского поэта Казима Мячиева. Вот его подстрочный перевод на русский, который моментально разошелся по домам всех ссыльных – немцев, татар, чеченцев и так далее: «Я стар, и мне не вернуться. А вы вернетесь, верьте мне. Берегите веру и душу, чтобы было с чем возвращаться и для чего возвращаться. Не таите злобу – в ней нет смысла. Оставляю вам завещание: спасение в единении и надежде».

Этот листок, взятый отцом в рамку, висел над кроватью до самой его смерти. Сейчас он бережно хранится у моего племянника Валерия в его московской квартире…

Харун (слева) с друзьями перед отправкой на фронт

Источник — Фото из семейного архива

А тогда люди вновь воспряли духом, молодежь валом повалила в институты, поскольку к 50-м всякого рода уничижительные запреты на местах заметно ослабли, взрослые работали так, что через одного имели высокие правительственные награды, да какие: ордена Ленина, Трудового Красного Знамени, золотые Звезды Героев Соцтруда, – я думаю, их имена известны всем в республике: Нузула Курджиева, Патия Шидакова, Дуда Байрамуков, Маруа Шаманова, Асият Лайпанова, Фатима Умарова, Марьям Хапаева, Солтан Гербеков, Али Салпагаров, Каракыз Джатдоева, Патия Айбазова… Да разве всех перечислишь!

– И вот настал май 1957 года. Возвращение на родной Кавказ нам далось нелегко, – вспоминает Зоя Харуновна, – мама не соглашалась на переезд, потому что не могла оставить могилу горячо любимого сына Хусея без присмотра, но самое главное, потому что в глубине души надеялась: Хасан вернется с войны и будет искать их именно здесь… Она постоянно твердила: «Не снится Хасан мне, значит, жив он, просто пока нет сил откликнуться на мой зов…» Не понимали мы тогда, что, не видя места погребения родного человека, невозможно похоронить его в сердце. Так оно и было. Не было у нашей матери не то что такого часа, такой минуты не было, чтобы она не вспомнила своего сына до последних дней… Лишь полузабытый трепет, с которым она переступила после долгих уговоров стариков порог нашего дома в родном Каменномосте, несколько оживил ее, беспокойнее кровь побежала и по нашим жилам.

– Я не помню, какой год это был, по-моему, май 2000-го, на торжественном митинге в Карачаевске по поводу возрождения карачаевского народа (кстати, я, мой сын и дочь не пропустили ни одного подобного мероприятия) выступал известный педагог из Учкулана Сосланбек Джанибеков, который сказал, что карачаевский народ, впрочем, как и все остальные репрессированные, выжил благодаря нашим женщинам. Так и было. Не покладая рук они трудились в депортации. С удвоенной силой на очередном витке жизни – витке возрождения – стали возделывать заброшенные сады и огороды, в том числе и мы. Как сейчас помню, как с каждым движением тяжелели руки, будто кто-то вкладывал в них гантели с увеличенным весом, как радовались цветению абрикосов и яблонь, которые, словно развороченные пуховые перины, окутывали все окрест…

Хорошо помнит Зоя Харуновна и другие моменты.

– Отец не откладывая в долгий ящик сразу же стал ремонтировать ставни, и вдруг видим: в наш маленький узенький переулочек въезжает арба, запряженная двумя лошадьми и наполненная бутылями подсолнечного масла, стругаными досками и так далее. Это были его друзья из Хумары – братья Цаговы с женами. Спешившись, они вместо приветствия стали подначивать моего отца: «Слушай, братец, а ты ведь ставень неровно притулил…»

Хасан, прячущий раненую руку за спиной

Источник — Фото из семейного архива

Пока мужчины занимались плотницкими делами, женщины откуда-то достали привычные старые вещи – и вот уже тумбочка в углу под кружевной белой накидкой, круглые венские стульчики вокруг стола. Много друзей было у моих родителей среди русских, осетин, греков… Они – благородные, принципиальные люди – не могли отступиться от дружбы с моим отцом и матерью, чьи судьбы были поставлены под сомнение, и постоянно писали им в Казахстан, присылали посылки. Это – предложить свою помощь – стало их душевной потребностью, безотчетным желанием, хоть каким-то личным поступком утвердить историческую справедливость и после того, как мы вернулись из депортации… Разве такое забудешь?

Зоя Харуновна Шунгарова – ветеран труда, отличник торговли, уже много лет живет в Черкесске. Вырастила двоих достойных детей. Дочь – Зинаида Болатова – заведующая отделением управления и права колледжа СКГА, сын Марат работает в охранном ведомстве, внучка Лаура – врач-стоматолог, кандидат медицинских наук. Кандидат медицинских наук и муж Лауры, директор медицинского института СКГА Марат Узденов.

Напоследок мы просмотрели семейный фотоальбом, из которого я пересняла несколько снимков, а Зоя Харуновна, человек, совершивший, несмотря на преклонный возраст, хадж в Мекку, сказала: «В эти непростые времена молюсь о том, чтобы угроза коронавируса как можно быстрее сошла на нет, и, конечно же, о том, чтобы наши дети, внуки и правнуки помнили и чтили священные майские дни всегда, как мы, дети войны…» И помнили то, что сказал в свое время мудрый человек: «Спасение в единении и надежде».