Семейная реликвия
Они, пожалуй, есть в любом доме, и каждая из них – это память сердца, дорогая веха жизни. И очень часто бывает так, что эти реликвии, имеющие, казалось, сугубо личный характер, неразрывно связаны с историей Родины, её славными героическими страницами. Бережно хранит жительница Карачаевска Людмила Стребкова среди важных документов пожелтевший от времени листок. Это – свидетельство о браке под номером 387, выданное её родителям 2-го июля 1946 года. Документ скреплён печатью советского посольства в Болгарии.
За скупыми строками документа – удивительная судьба двух людей, сумевших найти друг друга в огненном горниле войны, пронести свою первую и единственную любовь через десятилетия, сохранив в душе память о фронтовых путях-дорогах, где было всё: гибель однополчан на твоих глазах, ранения, госпитали, и, как вспышка молнии, – большое, сильное чувство, словно награда за стойкость и величие духа. Родина отметила супругов Стребковых многочисленными боевыми наградами.
Я хорошо знала Петра Ивановича Стребкова, который в начале 90-х годов работал военруком в Карачаевском ПТУ-10 (сейчас – технический колледж), где благодаря его организаторским способностям проводилось немало ярких массовых мероприятий. Его супруга Вера Леонтьевна до ухода на пенсию работала медсестрой в больнице и была одной из уважаемых женщин города. Словом, эта фронтовая пара была предметом гордости Карачаевска, и когда они шли по городу, оба прожившие большую и правильную жизнь, многие, замедляя шаг, с поклоном с ними здоровались. Такие люди никогда не бывают обречены на равнодушие или невнимание.
Петр Стребков родился в Курской области в большой крестьянской семье. И он никогда не думал, что свяжет свою жизнь с Кавказом и даже станет названным сыном горской семьи. А всё было просто. В тридцатых годах его отец, Иван Фёдорович, познакомился с карачаевцем Идрисом Герюговым, который приезжал в Харьков лечиться, там судьба и свела его со Стребковым. После расставания между ними завязалась переписка, и Идрис настойчиво звал русского друга в гости в Карачай. А тут 1933 год: голод, последствия разрухи, семье Стребковых приходилось нелегко: не было хлеба, забыли вкус картошки, всю одежонку поменяли на продукты. Выход был один – сложив на телегу свой нехитрый скарб и заколотив окна в доме, Стребковы подались на Кавказ.
Герюговы, жители аула Каменномост, встретили их как родных. Хозяйка дома Соня стала для подростка Пети и его брата второй матерью. Последнюю кукурузную лепёшку, кружку айрана делила поровну со своими детьми. Жили все под одной крышей, пока общими усилиями не построили дом Стребковым на окраине Микоян-Шахара. За то время, пока семья жила у Герюговых, Пётр Стребков хорошо узнал горский быт: косил вместе со всеми сено в горах, помогал Идрису справляться со скотиной, научился карачаевскому языку. До конца своей жизни он сохранил чувство благодарности простой малограмотной карачаевке, согревшей его материнским теплом. Обладала мама Соня искренней добротой, большой справедливостью.
В 1940 году Пётр становится курсантом Ростовского артиллерийского училища. Там и застала его война. Первое ранение он получил под Миусом, после чего вместе с училищем эвакуировался в Сталинград. Здесь в тяжёлых боях он вновь был ранен. И остаётся только удивляться силе духа и мужеству мальчишек-артиллеристов, выдержавших бешеный натиск танков врага. Они твёрдо знали, ради чего шли на смерть, эти мальчишки из «ревущих» сороковых. Они защищали Родину.
В составе 244-й Запорожской дивизии П. Стребков участвовал в освобождении Изюма, Николаева, Одессы, Кишинёва, Тирасполя, – здесь он был вновь тяжело ранен. После лечения в Одесском госпитале вместе с 614-м миномётным полком вышел на границу с Румынией. Потом освобождал Болгарию, Венгрию. В 1945 году в боях у озера Балатон получил тяжёлую контузию, и его направили в советский госпиталь № 3642, что находился в Югославии. Там-то он и встретил свою будущую жену Веру Леонтьевну, а тогда просто «сестричку Верочку».
…Но до романтических свиданий и объяснений в любви было ещё далеко. Страшная контузия провоцировала сильные припадки, бред – раненого Стребкова санитарам даже приходилось связывать – он всё время рвался в бой. Что ж, та война испытывала на духовную прочность советского солдата, порой поставив на край бездны, как будто проверяла, на что он способен, где берёт силы. И, странное дело, «буйный» майор Стребков при медсестре Верочке как-то затихал и становился послушным, безропотно принимал лекарства и пищу, не отказывался от процедур. И тогда врачи предложили ей взять индивидуальное шефство над 25-летним майором Стребковым.
Терпение молоденькой сестры, удивительная женственность, мягкость, почти материнская забота помогли избавиться воину от шока. А потом пришла любовь – трепетная, и, казалось, такая неуместная в военных условиях, ведь солдат не принадлежит себе. В короткие минуты встреч Вера рассказала своему суженому о себе. Училась она до войны на фармацевта в небольшом городке Сумской области, что на северо-востоке Украины. Война застала её на преддипломной практике, и уже в июле 41-го девушка была мобилизована в 214-й медсанбат. В 1942 году санбат попал в окружение врага, и Вере с подругами удалось пробраться в партизанский отряд имени Клима Ворошилова, который действовал в брянских лесах. Поначалу Вера работала в медсанчасти, потом её перевели в миномётный взвод санинструктором. В одном из тяжёлых боёв она была ранена и её переправили на большую землю в Актюбинск. Там-то после лечения она и определилась в госпиталь № 3642 и прошла с ним дорогами войны до Югославии.
…Когда Пётр и Вера расставались, они не давали друг другу клятв верности и обещаний. Каждый день мог быть последним в их жизни. Пётр уехал на фронт и попал в 506-й миномётный полк 38-й миномётной бригады. Шёл последний год войны… Он навсегда запомнил жаркий день 8 мая 1945 года. Отступая, немцы открыли такую стрельбу, что, казалось, началось широкомасштабное наступление врага. Полк Стребкова был далеко в альпийских горах и ещё ничего не знал о капитуляции врага. А отчаянная пальба из всех стволов проигравшей войну стороны открылась потому, что фашисты решили напоследок выпустить все снаряды, прежде чем сдаться нашим союзникам. И только потом Стребков и его однополчане узнали о Победе, и радость была вперемешку с горечью за тех, кто не дожил до этого светлого дня.
В 1946 году былые раны и контузии вновь выводят Стребкова из строя. И он попадает в госпиталь в Болгарии. Наверное, чутьё подсказывало ему, что он снова встретится с Верой. В палате он спросил у санитара: «Браток, какой это номер госпиталя?» И когда ему назвали заветные цифры 3642, Пётр уже хотел вскочить с койки и бежать искать свою Веру. А она по наитию сама пришла в его палату. После встреч со Стребковым в Югославии девушка часто вспоминала бравого майора, которого выхаживала дни и ночи. Видная, привлекательная, Вера привыкла к тому, что раненые бойцы оказывали ей знаки внимания, а при выписке незамедлительно делали предложение. Но она отвергала все ухаживания, веря, что дождётся любимого.
О чём они говорили тогда у госпитальной койки? Да просто не могли насмотреться друг на друга и были счастливы. Их зарегистрировали в Софии. Свадьба была скромной, вместо обручальных колец было жаркое сплетение пальцев любимого. И – свадебное путешествие пешком по Софии, разрушенной, всё ещё в руинах, но уже возрождавшейся из пепла. Молодые ещё год жили в столице Болгарии, где оба продолжали служить в армии. В 1947 году они приехали в город Клухори (Карачаевск). Последние годы жизни Пётр Иванович активно сотрудничал с советом ветеранов города, встречался с молодёжью, делясь воспоминаниями о фронтовых дорогах. Вера Леонтьевна до ухода на пенсию работала медицинской сестрой в Карачаевской ЦГРБ. Они прожили красивую достойную жизнь, в которой преломилась нравственная сила тех, кто ковал нашу Великую Победу. Нам бы поберечь эту правду о войне, сотканную из миллионов человеческих судеб…
{{commentsCount}}
Комментариев нет