Я еще не была знакома с журналистом Балуа Джазаевым, но очень завидовала коллегам, и в первую очередь своему другу, заместителю редактора телекомпании ГТРК «Карачаево-Черкесия» Михаилу Накохову, которые его знали и при одном упоминании его имени начинали улыбаться. Не смеяться, а именно улыбаться, ибо человек смеется над тем, что смешно, а улыбается чему-нибудь очень радостному, светлому, доброму…

Накохов и Джазаев были коллегами, вместе работали на радио. Миша Накохов ушел из жизни три года назад в самом расцвете сил, Балуа – в июле этого года, не дожив до своего 80-летия одного дня… И именно Миша познакомил меня с Балуа на свой день рождения 25 лет тому назад. С того дня и исчисляется наше с ним знакомство, переросшее в большую тесную дружбу, в отличие от приятельств, переходящих позже в обычное знакомство… В журналистику Джазаев пришел не сразу. Трудовая его деятельность началась с должности секретаря комсомольской организации колхоза «Кубань». Когда в наших краях появились геологи, он подался к поисковикам и стал бурильщиком в геологоразведочной партии №6, после отъезда геологов устроился слесарем на завод холодильного машиностроения в Черкесске.

В 1962 году Балуа поступает на филологический факультет КЧГПИ. Студенческая жизнь, шумная радость упоения языковой и литературной стихией пробудили в нем интерес к слову, желание написать о том, чего набрался в студенчестве. Дальше-больше – «строительным материалом» для него стали воспоминания о тяжелом детстве, которое прошло в Таласской области Киргизии. Его память отлично хранила живой образ отца и матери, сделавших все для того, чтобы помочь выжить пятерым малолетним детям и поставить их на ноги в чудовищной депортации, не потускнел в его памяти образ старшего брата Хамзата, который вернулся с войны живой и невредимый, весь в орденах и медалях, но волею судьбы остался навсегда лежать в песках Средней Азии… Все это, и многое другое тоже просилось на бумагу. А получилось – на диктофон…

После окончания пединститута Балуа начинает работать в областном радиокомитете в редакции вещания на карачаевском языке и проработает в нем 38(!) лет, явив миру тонкое, талантливое и живое знание родного языка. Джазаев каждый раз так тщательно искал и находил наилучший подход к теме, к событию, что очень быстро выработал свой «почерк» в радиожурналистике, и завоевал тот авторитет, то имя, которое заставляло слушать, ждать аудиторию именно его выступления, его комментарии.

– Мне повезло, – гордился Балуа Османович, – я учился у таких мастеров слова, как Медиха Шаманова, Шахим Куджев, Джелемби Аджиев, Айдемир Мурзабеков, Хасин Братов, Осман Хубиев. Нашим дикторам Любови Болуровой, Дине Гагиевой, Лидии Александровой могли бы позавидовать их коллеги с центрального телевидения. У нас был и свой бесподобный «Левитан» – Хусин Братов.

Со своим репортером, который весил, как минимум, восемь килограммов, Балуа, долгие годы ведущий передачи на сельскохозяйственную тему, объездил всю республику вдоль и поперек. Ему было свойственно внимательно вслушиваться в симфонию труда, всматриваться в содеянное руками тружеников, оттого он частый гость на полях колхоза «Родина», бессменный председатель которого Рамазан Айбазов станет со временем его лучшим другом, как и заместитель директора и главный агроном совхоза «Юбилейный» Шагабан Алботов, начальник областного управления сельского хозяйства Дмитрий Онежко, директор колхоза им. Красных партизан Николай Бударин, руководители совхоза «Хабезский» Каншау Арашуков, совхоза «Учкекенский» Хасан Байрамуков, артели имени Кирова Анастас Михайлиди… А еще знаменитые Пата Аргунов, Ниязби Тамбиев, Джапар Салпагаров, Иван Бизиков, Исмаил Хачиров, и многие-многие другие.

– У него есть необыкновенный дар, Балуа умеет изумляться красоте человеческого труда, – говорил Накохов, – сколько раз он брал меня с собой в командировки, чтобы показать работу талантливого кузнеца из села Первомайского, выковавшего несравненный букет роз для своей любимой жены, к сожалению, запамятовал его имя, послушать игру знаменитой абазинской гармонистки Зули Ерижевой, полюбоваться изделиями краснодеревщика Коли Джаубаева из Нижней Теберды, музыкальными инструментами, изготовленными Мухарби Табуловым из Псыжа, седлами и уздечками, над которыми трудился шорник Борис Супруненко из Прикубанского района, старинными платками, расшитыми шелком Назифат Текеевой из Сары-Тюза… И все это потом – романтичные краски, праздничная дерзость в слове, емкие образные обобщения – присутствовали в его радиорепортажах.

Когда я, не удержавшись от иронии, спросила: «Миша, получается, ты карачаевский язык хорошо знаешь?», он просто поднял меня на смех: «Да, Джазаев на русском пишет, как дышит…». В этом у меня была возможность убедиться немного позже, но обо всем по порядку…

Джазаев по-прежнему пишет на сельскохозяйственные темы, но одновременно и не выпускает из виду и те, которые многие игнорируют, не желая «обжечь себе пальцы», как говорится. Он пишет об убитых бездарной и преступной войной в Афганистане ребятах… Он пульсирует, как обнаженный нерв, но в эфир выходят ровные, без наслоения суетной шелухи, взвешенные материалы о первой и второй чеченских кампаниях… Не обходит он молчанием и крайне щепетильную ситуацию в республике в начале 2000-х, когда в какой-то момент народы республики перестали слушать и слышать друг друга и заговорили об автономии. Люди ходили на митинги, разные сборища – собрания, говорили речи, принимали резолюции, а в целом по республике нарастало ощущение беспомощности. Балуа, человек мыслящий, человек честного характера и доброго сердца, пытался остановить, как мог, этот несущийся политический поток, который образовали нечистые, мелкие, а то и подлые страсти отдельных людей, рассматривая ситуацию в жанре фарса и резко осуждая сепаратистов. Он не боялся, что его сочтут в известных кругах штрейкбрехером, его больше беспокоила нелепица происходящего. К счастью, все встало на свои места, лишний раз доказав, что нашу республику населяют мудрые, прозорливые, благородные, стойкие народы…

В 2005 году Балуа Юсуфович вышел на пенсию, но и после этого доказал свое профессиональное постоянство, став сотрудником газеты «Къарачай». Это не было для него новым делом. Корреспонденции Джазаева часто публиковались на страницах главной молодежной газеты Ставропольского края, куда долгое время входила Карачаево-Черкесия, «Молодой ленинец», газеты «Заман», выходящей в Кабардино-Балкарии, газет «Ленинское знамя» и «Ленинни байрагъы». Его рабочий кабинет в газете «Къарачай» с первых же дней стал центром товарищеской солидарности и горячей инициативы. В то время, когда многие журналисты жалуются на отсутствие тем, Джазаев не только не оставляет своего «конька, которого давно и прочно оседлал» -сельское хозяйство, но и кажется, нет такого жанра, в котором бы он не испытал силу своего таланта – очерки, публицистические статьи, художественные произведения… И если бы собрать все его публикации вместе, то больше чем уверена, они бы произвели довольно сильное впечатление, как своей разносторонностью, так и весомостью.

Подборки из рассказов, опубликованные в сборниках Черкесска и Нальчика, все на высоком уровне, и каждая равносильна иной книге, идут одна за другой. А это уже в свою очередь иной выход на другие интонации, другие уровни, и они не заставляют себя долго ждать. В Карачаево-Черкесском книжном издательстве у заслуженного журналиста КЧР, члена Союза писателей РФ Джазаева, куда он был принят в 2005 году, выходят книги «Идущий впереди», «Кто был Келемет», «Сильнее огня», «На пьедестале почета» и другие, ознакомившись с которыми, не перестаешь удивляться богатейшей языковой палитре автора, отсутствию в его произведениях малокровных, худосочных мыслей.

Кабинет Джазаева, где двери были совершенно излишни, поскольку они никогда не закрывались, всегда был полон людей – коллег, друзей, посетителей. Остается загадкой, когда он успевал плотно сотрудничать с балкарским журналом «Минги – Тау», писать статьи, книги, родившиеся на основе глубоких жизненных впечатлений. Кстати, мне довелось видеть несколько его рукописей. О его почерке мало сказать, что он был красивый. Это были безукоризненные страницы – без исправлений и вставок.

– Если папа заменял какое-то слово другим или исправлял, то предпочитал переписать целиком всю страницу, – рассказывает его дочь Бэла, журналист республиканского ТВ. – А стиль его был точным сколком его страстной и радостной натуры. Для этого можно даже не знать папу, достаточно только посмотреть его снимки, которых у нас множество…

И действительно, достаточно посмотреть снимки, и ты увидишь то благородство, транслируемое Джазаевым практически на всех фотографиях, на которых он редко бывает один… На всех снимках – короткие, но характерные мгновения жизни легкого в общении человека, одной из типичнейших черт которого была непреходящая верность своим друзьям, своим товарищам, своей семье, к которой он всегда относился очень трепетно.

– Семья была для него – святое. Для своих пятерых дочерей он был отец, брат и друг, – рассказывает зять Балуа, фотокорреспондент Таулан Хачиров, -как, впрочем, и для меня. Балуа очень любил и ценил свою супругу Розу Аубекировну. У них было много общего, оба – филологи, оба – тонкие ценители литературы, в особенности юмора Зощенко, Бабеля и Довлатова, они могли безбоязненно при всех совершать экскурсию в свою юность, потому что она была одна на двоих… Потому что и он, и она обладали редким даром – делать любую, даже самую ответственную работу – весело, и с огоньком. Этому же научили и своих дочерей Бэлу, Люду, Фаризат, Мадину и Асият, которые, как и Бэла, несмотря на то, что не пошли по стопам отца, отдельная «творческая единица». Кстати, именно своим дочерям Балуа Юсуфович обязан своей гардеробной репутацией, которая была всегда выше всяких похвал… Дочери одевали любимого отца достаточно официально и стандартно, но это была индивидуальность и безупречное чувство стиля…

Кстати, насчет репутации.

– Мою репутацию не раз пытались подпортить якобы присущим мне культовым славословием недоброжелатели, как же без них в творческой среде? – сказал как-то Балуа Юсуфович. – Но, во-первых, как сказал один мудрый человек, то, что мы пишем о других, в не меньшей степени характеризует и нас самих, а во-вторых, ничего общего с так называемым социальным заказом, – кто бы знал, как мне противен этот неуклюжий термин, взятый из разговорного лексикона меркантильного мира – со словесными эквилибристами всякой заданности и подглядыванием или подглядывателями, назовите, как хотите, в замочную скважину, никогда не имел. Словом, это не мои жанры… Мое другое – каждым своим словом, своим поступком я стараюсь сеять в души людей семена добра…

– Мне всегда импонировала манера Балуа Джазаева держаться, в которой при любых обстоятельствах присутствовали твердость и сила, самообладание и выдержка. И они не выпирали из него, как доски из рассохшейся бочки, а были составной частью его страстной неудержимой натуры. И еще мне в нем нравилось то, как он уважал мужскую дружбу, мужские занятия. А друзей у него, разных по национальности и вере, было очень много, из самых разных кругов жизни, начиная с детства, это Шамиль Бархозов, Хусей Казиев, Олег Хетагуров, Мухамед Карданов, Рамазан Текеев, Осман Джазаев, Назир Идрисов… Да разве всех перечислишь? – журналист Нори Созаруков, с которым Балуа «делил» рабочий кабинет, и на которого, естественно, в первую очередь, и обрушивал свой темперамент, бережно хранит память о своем друге и коллеге, и говоря о нем, светлеет, точно через минуту должен его увидеть…

Впрочем, и в радиокомитете, и в редакции газеты «Къарачай», и на всех этажах Дома печати все говорят о Балуа Джазаеве, как о живом… И потому имя человека, сумевшего достойно, по-мужски просто прожить даже самые последние часы своего земного существования в окружении любимой и преданной семьи, на мой взгляд, несовместимо с печалью. Хочется улыбаться при упоминании его светлого, доброго, такого редкого в наше время имени…