Имя Мурата Братова, журналиста, телеведущего, поэта-билингвиста и переводчика, хорошо известно в литературных кругах Карачаево-Черкесии. Он автор нескольких книг, в числе которых сборники стихов для взрослых и детей на русском и черкесском языках: «Аз», «Мера времени», «Новый день», «Дыгъэ унэ» (Солнечный дом), «Дуней хьэху» (Бренный мир), сборник рассказов «Крамола» и др.

Мурат Братов много печатается в журналах и коллективных сборниках, издаваемых как в нашей республике, так и в других регионах России.

Поэзию Мурата Братова отличают беспристрастность, поиск новых рифмо- и словоформ и безусловная честность. Он не замыкается внутри рифмы и размера – он размеренно выстраивает свой поэтический образ, свою метафорическую мысль.

Как написал о творчестве Братова поэт из Санкт-Петербурга Виктор Того, «манера его письма, как мне лично кажется, обусловлена его пристрастием к верлибру и его неизменной любовью к японской поэзии – танку, хокку. Первое на своем взлете предполагает образность, а другое – интуитивное мышление, и их симбиоз, как мне кажется, определяет манеру белого стиха Мурата».

Впрочем, никто не скажет о поэте лучше, чем его поэзия. Давайте же заглянем в мир, преображенный пером Мурата Братова.

Мурат БРАТОВ

Я выбираю тебя

Из всего, что есть на земле,
И с тобой – это синее небо,
И с тобой – это зыбкое море,
И с тобой – эти белые горы!
Из всего, что есть на земле,
Я выбираю тебя!

Я выбираю тебя
Из всего, что есть на земле,
И с тобой моя радость и горе,
И с тобой моё сердце и воля,
И с тобой моё тело и кровь!
Из всего, что есть на земле,
Я выбираю тебя!

Я выбираю тебя
Из всего, что есть на земле,
И с тобой моя жизнь и свобода,
И с тобой моё слово и песня,
И с тобой моя вера и Бог!
Из всего, что есть на земле,
Я выбираю тебя!

А без тебя
Мне ничего и не надо.

* * *

Я окликнул отца.
Не услышал. Прошёл.
Плохо слышит уже,
Как-то вдруг постарел.
И так больно смотреть,
как он весь изогнулся,
Как от стужи и снега
куст упрямый согнулся.

Будто тяжесть небес
на него навалилась,
Будто истина вдруг
ему нынче открылась…

Он куда-то спешит,
все дела отложив…
Слава богу, что жив,
слава богу, что жив.

Я стоял и смотрел,
как уходит отец,
И что близок уже
переулка конец…

О, великий мой папа,
не спеши, дорогой,
Я тебя догоню,
я иду за тобой.

* * *

Когда душа снежинкой упадёт,
А сердце прорастет ромашкой в диком поле,
Тоска твоя простится и уйдет
Резвиться на просторах вечной воли.

И не окликнет голос позади,
Навеки тень твоя свои глаза закроет.
И мир забудет тесноту твоей груди.
И все миры беспамятство укроет.
Ну, а пока душа бессмертная в неволе
В грудной темнице пленницей томится,
Пускай она поёт в тоске по воле
Единственной на свете синей птицей!

* * *

Небо, в глазах отразившись,
Становится словом округлым.
Берег, о море разбившись,
Становится камнем сыпучим.

Приносят грядущие волны
Жажды песочное буйство,
И смотрится в звезды безвольно
Сбитых коленей кощунство.

Вода, не омытая болью,
Томится в плену у колодца.
Песня, как птица в неволе,
Из сердца на волю рвётся.

Бьётся, из сердца рвётся
Песня, как птица в неволе.
Бьётся, и сердце рвётся,
И песня взлетает на волю.

Отрешение

На тонком льду надежно запертых окон
холодного молчанья твоего
я находил небесных птиц живые тени
в глазах которых отражались звезды
твоё лицо мне озарившие однажды
И на весах несостоявшегося рока
как невозможный груз беспамятной тоски
был нестерпимо невесом и одинок
как позабытый бог
твой лик
И падал мой окаменевший крик
в колодцы немоты твоих холодных глаз
Но ты смотрела в зеркала…

* * *

Твоим именем я назову нестерпимую горечь забвенья
пахнущий ветром и льдом и чей голос как тоненьких косточек хруст

Тихо стынет мелодия волчьего воя
в бетонной гортани стены
и часы словно точка отсчёта вселенной
покойно висят на стене и идут в бесконечность…
И застывшее время кромсают
в кромешную пыль

Твоим именем я назову нестерпимую горечь забвенья
и ожившее имя взывая к напрасно поруганной жизни
будет эхом метаться и в кровь разбиваться о стороны света как доныне
сейчас и отныне теперь до скончания дней

* * *

Я слышу твоё молчанье,
Я с тенью твоею схож,
И вещей звезды отчаянье,
Как вишен на ветках дрожь.

Приходит с утра за грустью
Продрогшая ночью даль
И тихим немым участьем
Слезу отливает в сталь.

И пение птицы счастья
Похоже на скорбный плач,
Когда над певучей страстью
Заносит топор палач…

Поспеют багровые вишни,
И, сдёрнув тоски вуаль,
Отпустит на волю Всевышний
В глазах утонувшую даль.

* * *

От звезды до звезды и обратно
Протекает река по земле,
Волны шепчут о тайне невнятно,
Серебром растекаясь во мгле…

Только тайна и так всем понятна,
До сих пор виден след на песке…
Она завтра опять, вероятно,
Днем придёт искупаться к реке.