Человека, о котором я хочу рассказать, знает в городе Карачаевске каждый уважающий себя человек. И в этом ничего удивительного, потому что почти полвека Любовь Мурадиновна Гогуева работает газетным киоскером на самом бойком месте – «пятачке» на «Горянке», который встречает и провожает автобусы, «ГАЗели», такси, приезжающие в город и уезжающие из него…

В доме каждого человека можно угадать, что именно является для него самым главным и любимым. В доме Гогуевой, в девичестве Дотдаевой, не протолкнуться от книг, фотоальбомов, журналов, газет. Так было всегда и в большой семье ее родителей – Мурадина и Нурсият Дотдаевых. Казалось бы, какие книги, газеты в доме, где подрастают девять детей – один сын и восемь дочерей, а мать и отец – знатные животноводы совхоза «Кумышский», причем отец проводит в горах, на кошу, почти все лето и осень.

– Это же далекие 60-70-е прошлого века, – рассказывает Любовь Мурадиновна. – И когда отец уходил в горы, к нему в напарники мы просились все без исключения, но он забирал лишь малышей. Те, кто ходил в школу, в это число не попадали никогда. Перед тем как уйти в горы, отец заходил в книжный магазин и набирал стопками книжки для детей и груду журналов и газет для себя. Из-за этой «макулатуры», как говорила моя мать, у них частенько случались ссоры. «Пусть лучше чему-нибудь другому поучатся в горах», – всегда напутствовала отца моя строгая, требовательная мама…

Шли годы. Ушли из жизни мать и отец, умерла старшая сестра Оля, и старшей среди сестер осталась Люба.

– Какой-то родительский опыт помог вам, когда вы осталась за старшую в семье?

– Их советы. Мама наказывала: «Держитесь друг за друга всегда, как в детстве». Отец просил: «При малейшей возможности учитесь сами, учите своих детей, внуков», что мы и делаем. Лично мои внуки – у меня их трое – наверное, порадовали бы моих родителей. Фатима проявляет тонкий музыкальный и литературный вкус, Амир и Амин радуют спортивными успехами, Амин, к примеру, обладатель коричневого пояса по каратэ. Их отец и мой сын Халит успешно работает уже который год в АО «Ростелеком» инженером электросвязи.

– С чем связан ваш выбор профессии?

– Начну с того, что в киоск за газетами для отца всегда бегала я. Это так четко отложилось в памяти… Ты подходишь к киоску, что стоял на улице Ленина, а там уже ждут свежую почту такие люди, как профессора КЧГПИ Кази Лайпанов, Магомед Хабичев, прославленный ветеран войны, представленный за защиту Севастополя к званию Героя Советского Союза, но не получивший эту награду, как я впоследствии узнаю, Ажу Канаматов… Эти убеленные сединами мужчины, не сговариваясь, расступались, если к киоску приближались женщины или дети… Когда подрос сын, опять легла дорога на почту. Халит с детства стал увлекаться технической литературой, и я только и знала, что выписывала ему журналы «Радио», «Луч», «Наука и жизнь», «Наука и техника», очень популярный и очень познавательный тогда «Уральский следопыт» и многое другое. А когда он стал студентом, я «плавала в море» всякой разнообразной литературы, как рыба в воде. Вот так, следуя за ностальгическими детскими воспоминаниями и погружаясь в прозу жизни, когда мне предложили работу киоскера, я с радостью согласилась. Дом под боком, единственный сын, которого я растила одна, под присмотром, хотя он в нем нисколько не нуждался, потому как был и «книжный червь», и мучитель всякой техники. С утра до вечера мог что-то чертить, разбирать, собирать, конструировать…

– Халит окончил вуз, стал востребованным специалистом, женился, стал отцом троих детей. Никогда не было желания оставить работу, тем более что почта и все, что с ней связано, сейчас переживают далеко не лучшие времена?

– Один раз за всю жизнь посетило меня такое желание. Это были такие страшные дни. Если бы все не закончилось благополучно, разве я смогла бы сейчас рассказывать обо всем этом? Впрочем, откровенная дрожь охватывает меня и сейчас каждый раз, когда я вижу репортажи из Нагорного Карабаха. Ведь мой сын мог стать таким же пушечным мясом, как сотни погибающих сейчас ребят в Армении и Азербайджане, только на другой войне…

Когда Халиту исполнилось 18 лет, Люба начала спешно собирать справки о состоянии здоровья. О «липе» не шло и речи, она состояла на учете в городской поликлинике с гипертонической болезнью и стенокардией, но сын сказал, как отрезал: «Нет, мама, я не просто пойду служить, я буду проситься в войска специального особого назначения или в аэромобильные части сухопутных войск». Но попал в г. Волжск. Мать поехала на присягу. Через месяц – опять, а как иначе, если полным ходом идет чеченская война. Увидев ее, увешанную сумками с продуктами для солдат и подарками для начальства, командование части тотчас пригласило в кабинет, где ей сказали: «Это не вы должны сюда с подарками ехать, а мы вас благодарить, потому как месяц не прошел, а мы вашего сына всем комиссиям и проверкам представляем с чувством гордости, потому что никто так, как Халит Гогуев, не разбирается на сегодняшний день в сложнейшей электронной и прочей армейской технике».

Мать клятвенно заверили, что ее сын не попадет в Грозный, ибо существует приказ, согласно которому солдат, не отслуживших шесть месяцев, в районы боевых действий не направляют, более того, есть другой конкретный приказ: новобранцев с Северного Кавказа в Чечню не отправлять.

Успокоенная мать уехала домой, а через три дня ей позвонила неизвестная женщина и сказала: «Ваш сын в Чечне, я даже знаю, где именно. В Ханкале».

История о том, как Люба поехала в воевавшую Чечню, как всеми правдами и неправдами нашла сына и как ей удалось добиться того, чтобы его вернули на службу в тот самый Волжск обратно, и не только его, но и всех новобранцев, отправленных из Волжска в Чечню с ее сыном, оставшихся на тот момент в живых, – это отдельный разговор. Но, вспоминая тот период, Гогуева рассказывает:

– Конечно же, тогда я больше ни о какой работе не помышляла. Однако когда я приехала домой и ко мне потянулись, так и хочется сказать, вереницы подписчиков с расспросами: что да как, все ли хорошо с сыном, как я сама себя чувствую, – я поняла, что хочу работать. Я привязалась к своим постоянным клиентам, они – ко мне. Даже если человек не придет ко мне в назначенный час за своей газетой, я ее не продам, будь на нее трижды спрос.

– Вот смотрю я на ваш богатейший ассортимент – чего только нет: одних 24-32-полосных еженедельников несколько штук плюс «Российская газета», масса новомодных журналов, да еще сопутствующий товар, разрешенный во всех относящихся к почте подразделениях, но как только можно в таком маленьком, невзрачном киоске показать «товар лицом»?

– Даже если это займет мое время, кота в мешке я покупателю ни за что не вручу, будь то газета или кусок мыла.

– Что чаще всего спрашивают в газетном киоске?

– Не подумайте, что я вам льщу, не то что чаще, но постоянно спрашивают газету «День республики». На ваше издание большой спрос, и все идут ко мне… Дело в том, что по городу больше нет газетных киосков, это единственный, который мне удалось отстоять с помощью жителей города. Подписаться на вашу газету для многих пенсионеров – дорогое удовольствие, а вот прийти взять субботний номер в розницу, в котором и телевизионная программа, и много другой местной всячины – спокойно. Многие спрашивают «День республики», потому что дали в газету объявление, а чтобы получить ее на руки с вышедшим купоном, надо обратно ехать в Черкесск. Покупать на месте. Подшивку вашей газеты нельзя найти даже в городской библиотеке, не знаю, правда или нет, но говорят, библиотекари сами скинулись и оформили подписку на полгода. Правда, подшивки всех республиканских газет можно найти в читальном зале КЧГУ, но туда, сами понимаете, посторонним вход воспрещен.

– Тоже не знаю, правда это или нет, но говорят, у вас можно иногда разжиться нашей газетой, если там напечатан какой-нибудь живо интересующий всех материал.

– Знаете, как я выхожу иногда из положения? По принципу: прочитал, отдай другому. Прочитал мой сын вашу газету, он живет отдельно, несет ее мне: «Мама, может, кому-то будет сильно нужна». Я с удовольствием отдаю – не продаю, заметьте, – тем, кто часто ее спрашивает. А это, как я уже сказала, пенсионеры и жители аулов, дожидающиеся часами своих рейсовых автобусов и понятия не имеющих, что происходит в городе или в республике. Согласитесь, газета и телевидение не одно и то же… Идею эту мне, кстати, подал ныне покойный народный поэт КЧР Назир Хубиев, который мог принести целую подшивку той или иной газеты и сказать: «Люба, может, кому-то понадобится».

Упразднив киоски, недооценив розницы, в городе только усугубили информационный голод. К примеру, недавно в центре имени Кулиева чествовали конников – горовосходителей на Эльбрус, о предстоящем событии в городе практически никто ничего не знал. А лежали бы на наших прилавках газеты «Минги-Тау» и «Большой Карачай», которыми до недавнего времени были буквально завалены бесплатно прилавки всех магазинов и присутственных мест, те же «Карачай» и «День республики» с анонсом, была бы совсем другая картина…

Как я сказала выше, киоск стоит на самом пятачке города, вернее, стоял, и, конечно же, как только на нем началось строительство торгового ряда, на его место тут же нашлись охотники. В итоге киоск задвинули на задворки, но Гогуева не унывает, ее «аудиторию», ее читательскую базу за 50 лет не смогло сузить ничто, она, если что, ее найдет и на другом конце города. И «если что» не допустит никогда…