Источник — Фото из семейного архива Мосиенко

В Северокавказском издательстве «МИЛ» вышла в свет книга «Поговори со мною, брат» Александра Мосиенко. Это повесть в письмах, которыми обменивались на протяжении нескольких десятилетий братья Николай и Александр Мосиенко, это обмен ради взаимной писательской и журналистской учёбы.

Сам автор считает, что писать о близких всегда трудно: подстерегает опасность быть необъективным, а значит, не раскрыть ха­рактер, не дать образ в полном объёме. Вдвойне трудно писать о личности творческой – именно таким был старший брат автора Николай. В этом году ему исполнилось бы 90 лет. Увы, в феврале 1998 года жизнь Николая Мосиенко, который долгие годы был сотрудником нашей газеты, трагически оборва­лась. К этому времени за плечами Николая было полвека деятельности в печати Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ставрополья.

Николай Мосиенко рано «ушёл в люди», но с младшим братом встречался, переписывался до конца своих дней. Сохранились письма, и эта переписка раскрывает противоречивую, трагическую эпоху. Герои, выходцы из бедной крестьянской семьи, братья, стали журналистами, писа­телями, издали книги поэзии, прозы, драматургии, доку­ментальной прозы.

В судьбе Николая, как в зеркале, отразилась жизнь страны. В сорок первом, когда шёл второй месяц войны, не стало отца. В семье осталось трое детей: Николаю было чуть больше десяти, Александру – пять с половиной, се­стре – два годика. Потом – оккупация, голод… В сорок пятом мать посадили в тюрьму, дали пять лет за кило­грамм пшеницы, которую она наскребла в пустой сеялке. Благо кончилась война, и через полгода дети дождались мать: объявили амнистию в связи с Победой.

Николай вместе с соседским пареньком Васей Сурковым решил уехать в Тырныауз. Поступили в ФЗО, окончили вечернюю школу, трудились на вольфрамо-молибденовом комбинате. Потом его увлекла комсомольская работа. В 1952-м его избрали первым секретарём Эльбрусского райкома комсомола, затем инструктором райкома партии. Николай окончил в Геленджике Высшую партийную школу. Далее партий­ная карьера складывалась так: инструктор Тырныаузского горкома партии, председатель комитета партийного контроля.

С семнадцати лет Николай Мосиенко стал писать сти­хи, но настоящим его призванием стала журналистика. Он работал в городской газете Тырныауза «Цветные металлы». И сотрудником, и редактором, и гордился тем, что республиканская газета «Кабардино-Балкарская правда» дала ему возможность не просто ра­ботать в ней, но и возглавить отдел культуры.

В Нальчике в 60-е годы у него вышли в коллективных сборниках «Подъём», «Рукопожатие», «Люди и дни» подборки стихов, отрывок из документальной повести о первооткрывателях месторождения вольфрама и молиб­дена в горах Кавказа, где благодаря этому открытию и вырос город Тырныауз, – Борисе Орлове и Вере Флёро­вой. В эти же годы издана первая книга стихов «Высота». Стихи печатали республиканские газеты, журнал «Дон». Сначала в Ростове (1967), потом в Нальчике отдель­ной книгой вышла его повесть «Иди рядом со мной». В «Кабардино-Балкарской правде» публикуется его другая повесть – «Уходили, чтобы вернуться». Уже в Черкесске он завершил ещё одну документальную повесть – об извест­ном геологе профессоре Кобилеве из Новочеркасского политехнического института. Но он никогда не выходил на большую аудиторию, не демонстрировал свой талант, как это нередко делалось в те годы, когда многие поэты, писатели выступали не только в студенческих залах, теа­трах, но и на стадионах. Он просто работал, продолжая выдавать «на-гора» обязательные строки для своих газет.

В Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии чита­тели ждали статей и очерков за подписью Н. Мосиенко, знали, что это всегда будет актуально, глубоко по содержанию, профессионально по исполнению.

Несмотря на неприятности, свалившиеся на него в начале так называемой перестройки, не бросил писать, но многое пришлось пересматривать. Он поверил в горбачёвскую перестройку. В одном из пи­сем к брату писал: «Как трудно, как тяжело и в то же время – какая мощная надежда на будущее. Кто сказал, что Россия сверхдержава, тот произнёс глубокую ложь, в которую никто в наше время не верит – ни у нас, ни во всем мире. Но кто сомневается в этом, тот глубоко ошибается! Пото­му что в России никогда, ни на минуту не угасали Вера, Надежда, Любовь, стремление к высшим идеалам».

В 80-е и в начале 90-х он создаёт талант­ливую вещь – «Двойка по философии». Вот отрывок из «Второго пись­ма»: «Моё поколение, рождённое в начале 30-х годов, пожалуй, самое беззащитное, самое трагичное и в то же время самое живучее. Мы не успели ни к индустриализации, ни к коллективизации, ни к Халхин-Голу, ни к финской, ни к Отечественной войнам. Не успели помереть с голоду в тридцать третьем, не успели постро­ить свой Днепрогэс, Магнитку. Мы не успели убить ни одного фашистского гада. На нашу долю, на наши нео­крепшие плечи и души достались только восстановление народного хозяйства из развалин и мощная вера в светлое будущее. Пока мы его строили, пока разбирали завалы, продирались сквозь разорение и разруху с окровавленны­ми руками и разбитыми о кирпичи мордами, где-то там, наверху, уселись какие-то надсмотрщики с «хлыстами» в руках, хуже плантаторов, и украли у нас мечту. Они посте­пенно сгоняли нас в кучу, словно свиней, а заодно завора­чивали туда же и наших старших – отцов, братьев, сестёр, матерей. Превращали в покорных рабов, которые только что освободились от фашистского рабства. А «хлыстами» этими были марксистско-ленинские, сталинские, а хуже всего – хрущёвские и брежневские цитаты, размещённые на всех стенах домов, цехов, котлованов строек».

В своё время Николай с красным дипломом окончил ещё одну партийную школу, был прекрасно подготовлен по всем общественным дисциплинам. И вот он сам себе, учившим его педагогам, всей системе идеологического просвеще­ния страны поставил двойку. Потому что эта философия вместе с Горбачёвым потерпела крах.

Говорят, рукописи не горят. Но пропали две рукописи Николая: повесть «Поговори со мною, мама», которую он написал на основе магнитофонных записей, сделанных в станице Зольской, и неотредактированная, но законченная повесть «Записки из медвытрезвителя». «Записки…» написаны в том заведении – на нарах. В период горбачёвской борьбы с пьянством. Как многие чи­татели помнят, хватали всех, кто хоть глоток вина выпил. Неважно, по какому поводу – свадьба, день рождения или поминки. Всех – под одну гребёнку! И представьте себе: милиционер выводит подметать общественные места в Черкесске. И с мётлами – журналист областной газе­ты, врач горбольницы, учитель школы, инженер завода, секретарь парткома завода. Все – уважаемые люди, но их раздавили те самые с «хлыстами».

А Николай Мосиенко размышлял: «…Самое страшное то, что талант в нашем обществе – это всегда слишком большая и слишком лёгкая мишень, в которую без труда и умения может попасть всякая сво­лочь, всякое ничтожество, имеющее не голову, а вместо неё – пистолет. «О, злые языки страшнее пистолета!» Бьёт без промаха, никогда пуля не попадёт в «молоко».

Какой я талант? Только сейчас увидел и понял, что во мне было что-то от Господа Бога, и при благоприятных обстоятельствах оно, это что-то, нашло естественное вы­ражение. Но ведь это «что-то» могло бы таким же есте­ственным образом проявляться постоянно – с начала моей сознательной жизни. Трагедия нашего общества в том, что оно создало такие условия, при которых можно одной пулей по чьей-то воле, по законам падающего до­мино, решить всё, что выходит за рамки среднего и даже низшего уровня…»

Вот его мысли о перестройке: «…Я не знаю, кто у нас там, наверху, – «капиталисты, меньшевики, эсеры», кто из них нынешний Ленин, но сейчас бы я крепко подумал, прежде чем пойти за лю­бым из них. И эти люди зовут нас к революции! В России их было три. Неужели нужна ещё четвёртая, пятая, шестая, десятая, чтобы мы, наконец, узрели, что на Земле есть обыкновенная, сво­бодная жизнь?»

«…Кто говорит, что Россия «возродится», тот просто или не совсем понимает, или чего-то недопонимает в том, что есть предназначение России. Как можно «возродить» то, что всегда было живо и никогда не может умереть – ни в плоти, ни в духе своём? Кому это втемяшилось в голову, что можно сначала умертвить, а потом воскресить? На­ходились, находятся и сейчас такие «волшебники». Совершить «возрождение кого-то»? Но это зна­чит восстановить, сделать вновь деятельными, живыми мёртвые трупы, совершить чудо «воскресения»: чудо воскресения России. Как много за последние годы разве­лось у нас и «Предтеч», и «Пророков», и «Иоаннов Крести­телей», и «Апостолов», и прочих «святых»! Взгляни в их лица, вслушайся в слова, проникни в тайну их поступков и деяний. О чём они говорят?»

К сожалению, у него не сложилась личная жизнь, о которой мечтал. Жил один, в однокомнатной кварти­ре. Уже нигде штатно не работал. Один-два раза в неде­лю сын проведывал его, звонил. Однажды Николай не ответил на звонки. Геннадий – к нему: дверь открыта, посторонних нет… На полу лежал умерший отец, от которого остались теперь только строки рукописей и стихи.

Я видел всё – рассветы и закаты.
Я прожил много лет. Большую жизнь.
А нынче вижу: «борются с асфальтом»
Вчерашние борцы за коммунизм.

Одни по пьянке стукают бровями
Об землю, об асфальт, о кирпичи,
Другие потешаются над нами,
И не избавишься от них ты, хоть кричи.

…И я произносил слова. И их печатал,
Признаюсь: честно и от всей души,
Не думал я, что Каина печати
Лежат на мне. Прости, я согрешил.

…Над нами грозно так гудели все метели,
Но нам хотелось так безумно жить.
И жили мы, не Каины и ни Авели,
Себя надеясь в детях повторить.

Живи, мой брат, как Божьим провиденьем
Предписано тебе. Живи и созидай
Премного лет, и голос вдохновенный
Ты никому и ни за что не продавай.