Сейчас, когда пишутся эти строки, прошла не одна неделя со дня смерти нашего коллеги, фотокорреспондента Таулана Хачирова. Октябрьскими днями ему исполнился всего 41 год…

Таулан с детства занимался спортом, потому как его мать курировала спортивный класс в Черкесской средней школе № 2, учащиеся которого занимались в ДЮСШ по спортивной гимнастике, но получил травму, после чего о профессиональном спорте не могло быть и речи, несмотря на то, что в его копилке было немало престижных наград. Но мальчишка не унывал. Ключом к всегда задорному, струящемуся весельем настроению была бабушка, с которой он объездил полстраны – Москва, Ленинград, Рига, Таллин, Одесса, Крым, Сибирь. Таулан постоянно тянулся к книгам, которых также в доме было великое множество. С тем же энтузиазмом творил в иных сферах – рисовал, писал стихи, ваял всякие поделки из глины, а когда увлекся фотографией, то весь дом заполнило его хозяйство: бачки, штативы, пленки, снимки. Позже фотография и стала его призванием.

Таулан поступил и окончил факультет журналистики в КЧГУ. Работать начал под крылом известного в Карачаево-Черкесии журналиста Владимира Панова. Панов умел находить, поддерживать и выводить в свет начинающих журналистов. Потом Таулан пришел в редакцию газеты «День республики» и сразу же стал душой коллектива. Он обладал цепкой памятью, хорошо помнил события, факты, встречи любой давности, называл с ходу безошибочно даты, восстанавливал обстановку, интересные события. Коллеги не дадут соврать, даже после того, как Таулан заболел, он не забывал позвонить в редакцию и поздравить с днем рождения. А сколько тем он подбрасывал журналистам! Ездить в командировки с ним было одно удовольствие! Всю дорогу шутки-прибаутки.

Его снимки публиковались не только в местной прессе, но и в центральных изданиях. К примеру, кадры, сделанные Тауланом, были размещены в ведомственном глянцевом издании Аэрофлота. Михаил Накохов, понимавший в фотографии, как-то поинтересовался у Таулана: «В редакции научился снимать?», на что тот, горделиво подбоченившись, сказал: «Я еще в школе кошку съел на этом деле и собакой закусил».

Не знаю, что он чем закусил, но снимки у него были действительно потрясающие. Я помню, как он однажды в Хурзуке в гостях у своего друга -лесника Таучу Хапаева прямо у него во дворе подкараулил и заснял зайца, лакомящегося капустой в огороде, и миг, когда синица учила летать птенцов… В горах, в лесу он был как дома… Какие снимки наряженных снегом елочек с распущенными подолами, ключевого озера, лежащего незамерзшим зеркалом в раме из валунов, можно было увидеть в его архиве! А сколько в запасе у него было охотничьих историй! Где он их откапывал? Как запоминал в таких количествах? Для меня большой секрет. Я запомнила его рассказ, как он на Махаре увидел пару громадных, поджарых волков, самца и самку, во время брачных игр.

– Хотел было дернуться от них подальше, ружья-то с собой не было! – рассказывал Таулан, – а лесник, тезка мой Таулан Кипкеев, схватил меня за рукав и говорит: «Запомни, влюбленный волк – не хищник».

Года три назад Таулан заболел. Невероятно болели спина, ноги… Врачи сказали: «Вам показано оперативное лечение. Сомнительная грыжа на позвоночнике». Конечно же, Таулан понимал, что хирургическое вмешательство – это большой риск и серьезное испытание для организма, но предстоящая операция могла вернуть его к активной, нормальной жизни, и он дал согласие.

Лечение прошло успешно. Через какое-то время Таулан уже ходил, первое время прихрамывая, опираясь на палку, затем и вовсе ее отбросил. На вопросы о том, где он сорвал спину, Таулан отвечал шуткой: «Надорвался в вашей редакции, таская дубовые столы и стулья!». И в этой шутке была известная доля правды, потому что коллектив был преимущественно, если не сказать, исключительно, женский. На всю редакцию – всего трое мужчин. Когда надо было что-то переставить, поднять на этаж, спустить в подвал, он никогда не отказывался. «Нет проблем», – говорил Таулан и вместе Женей Чапуриным отправлялся на погрузочно-разгрузочные работы. Оба, честно сказать, были далеко не здоровяками… «Были» пишу не случайно, у Жени Чапурина, который даже не успел обзавестись семьей, жизнь на этой земле завершилась также в расцвете лет, остановилось на работе сердце, и это стало для Таулана большим потрясением, потому что они крепко дружили. И Женя, как и Таулан, тоже был одним из тех, кто делал этот мир лучше… И в сердце каждого из нас осталась признательная память к таланту друзей, их человечности, доброте, умению дружить.

Когда Таулан все больше и больше стал чувствовать в руках и ногах немощь, он принял решение уйти с работы. Теперь мы все с ним все больше общались по телефону. Постоянная тема его разговоров – рассказы об одиннадцатилетнем сыне Умаре: как он растет, как мечтает стать скульптором и обо всяких других разностях. К примеру, о том, что друзья подарили ему маленького комнатного щенка, чтобы ему не скучно было одному дома, когда мать уходит на работу. Но еще по-щенячьи неуклюжий щенок превратился прямо за месяц в солидных размеров пса, от которого теперь нет спасу… Словом, никаких скучных нот в голосе… Сплошной оптимизм: «Не надо за меня переживать. Мои дедушка и бабушка почти до 90 прожили, вот и я от них не отстану…»

Когда он понял, что ему не перехитрить болезнь, Таулан стал настойчиво звать к себе друзей в гости. Когда мы с подругой приехали его проведать, то были приятно удивлены: его облик не вязался с образом сломленного болезнью человека. Чисто выбритый, в элегантном спортивном костюме, не в постели, в кресле. На столике перед ним – кипа родных газет, пачка дорогих сигарет, его любимый травяной чай. В ногах устроилась та самая «крошка» собака, на постели возлежала любимая кошка, подаренная ему, бог весть когда нашим бывшим редактором Ириной Мягковой… Когда мы уезжали, он попросил меня: «Аминат, напиши о маме. У нее же в этом году юбилей – 70 лет! Она, конечно, будет против, но все данные я сообщу тебе по телефону. Впрочем, ты и так все о ней знаешь…»

Не позвонил… Позвонила Ира Мягкова, захлебываясь от слез: «Таулана больше нет…»

Удивительное дело. Когда мы наутро ехали на похороны, Людмила Осадчая сказала: «Ты не поверишь, но я проснулась ровно в три часа в эту ночь и долго не могла заснуть от каких-то неясных предчувствий». Я сама отчего-то, именно в это время, в три часа ночи 11 ноября, когда остановилось сердце Таулана, проснулась от неясного шума. Что это был за звук, остается лишь догадываться… Может, в этот момент из груди его матери вырвался самый долгий, самый страшный стон? А может, это был последний вздох самого Таулана, который пронесся в небе над домами тех, кто его близко знал, сильно уважал и любил…?

Обещал: «Доживу до девяноста…» Бог не дал или сам поторопился, глядя, как исходит кровью материнское сердце не в силах помочь своему сыну… Попросил: «Напиши о маме». Напишу. А сейчас скажу: «Спи спокойно. Ты оставил после себя на земле глубокий след – свои талантливые фотоработы, добрую, светлую память о себе у родных, друзей, коллег. И оставил маме утешение – внука, который похож на тебя, как две капли воды…»