На страницах нашей газеты мы уже рассказывали о книге «Святые наших дней», написанной священником Николаевского собора г. Черкесска Александром Гуриным и журналистом Марией Осининой, которая открывает малоизученные страницы истории нашей страны, северокавказского региона и нашей республики. В ней представлены жизнеописания и судьбы священников, служивших в разные годы в храмах Карачаево-Черкесии и пострадавших за свою веру.

Сегодня мы хотим предложить вашему вниманию рассказ о сложной судьбе священника Никандра Русакова.

Никандр Семенович Русаков родился в 1876 году в поселке Сахарово Бирского уезда Уфимской губернии в крестьянской семье. Окончил школу, женился. Один за другим пошли дети.

Духовную службу отец Никандр начинал певчим. С 1918 года служил алтарником в храме, спустя восемь лет перебрался с семьей на юг, в Армавир. Русаковы надеялись, что в теплых краях их примут тепло.

Однако на Кубани в это время вовсю полыхал церковный раскол между сторонниками патриарха Тихона и т. н. обновленцами – течения, поддерживаемого советской властью. В 1920-х годах к расколу присоединились архиепископ Иоанн (Левицкий) и члены Кубанского епархиального совета, большинство приходов перешло под юрисдикцию «красной церкви», разорялись монашеские скиты в горах Западного Кавказа, насельников забирали в трудовые лагеря.

В тот самый момент, когда Русаковы собрались в Армавир, Кубанской кафедрой управлял епископ «тихоновской» ориентации Иннокентий (Летяев). В своем докладе патриарху Тихону от 28 февраля 1924 года он писал: «После отъезда преосвящ. Гервасия произошло разделение между паствой и духовенством; большинство верующих – за патриарха, а духовенство в силу различных причин перешло под управление Свящ. Синода (обновленческого). Возникла стена отчуждения между паствой и пастырями, в результате чего – почти пустые храмы. С прибытием епископа местный клир открыто перешел на сторону православных, торжество православия совершилось накануне Рождества».

Однако в 1927 году епископ Иннокентий был переведен в Ростов, а нового архиерея еще не назначили. Отец Никандр, прибыв в Армавир, обращался к клирикам местных храмов с просьбой о работе. Его послали к благочинному, и тот без лишних расспросов назначил новоприбывшего диаконом в церковь станицы Кардоникской.

Что это за станица и где находится, Русаковы не ведали, но безропотно последовали воле церковного начальства. Кардоникская в то время была небольшим аккуратным поселком. Дома с резными ставнями, широкие улицы, цветущие палисадники, кукурузные и картофельные поля, дававшие урожаи даже в голодные годы. Жилось многодетной семье здесь хорошо.

Храм Покрова Пресвятой Богородицы был срублен из дерева и обнесен высокой каменной стеной из тесаного известняка, которую было видно еще на подъезде к станице. При церкви работала приходская школа, куда пошли и дети отца Никандра.

В 1927 году руководить Кубанской кафедрой был определен епископ Феофил (Богоявленский), поддерживавший каноническую Церковь, как и предшественник. Познакомившись с делами в епархии, он рукоположил в священнический сан отца Никандра и назначил его настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери села Маруха. Случилось это 14 ноября 1929 года.

Горное поселение, приютившееся между скал в дорожном тупике, жило бедно. Каменистая почва, крутые склоны и бесконечные ветры практически исключали земледелие. Правда, на альпийских лугах были знатные сенокосы, и в дореволюционное время Казанская церковь владела сотней десятин, сдававшихся в аренду местным скотоводам. Однако с приходом советской власти землю у храма отобрали, началась коллективизация, пожертвования на приходе оскудели. Многодетной семье настоятеля пришлось нелегко. Но отец Никандр не унывал и старался поддерживать православную общину.

По рассказам старожилов, в начале XX века была в Марухском ущелье традиция торжественных служб на источниках у Романова кургана. К кресту с надписью «Здесь покоится воин Роман» до революции устремлялось множество паломников. Ключи, бившие рядом, имели целебную силу. Туда-то отец Никандр и возобновил крестные ходы. Тысячи людей из соседних сел и станиц – Кардоникской, Зеленчукской, Хасаут-Греческого – собирались под хоругвями и иконами и шли по горным тропам с песнопениями, погружались в воду и получали по вере своей исцеление и укрепление…

Первый раз отец Никандр был арестован в 1929 году вместе с активом Казанского храма. Не найдя доказательств антисоветской деятельности, чекисты выпустили священника на свободу.

В 1931 году в семье Русаковых рождается одиннадцатый ребенок – дочь Евгения. И почти сразу после радостного события главу семейства вновь заключают под стражу.

Настоятель Казанской церкви был обвинен в антисоветской агитации и заключен в тюрьму города Микоян Шахар (ныне – город Карачаевск). Здесь отец Никандр находится полмесяца, а затем возвращается домой.

Все это время семья священника живет попечениями прихожан. Находятся и такие, кто ропщет на батюшку, – мол, много ртов у попа на иждивении, кормить накладно. Выясняется, что кто-то из сельчан шлет доносы в ОГПУ, вспоминая, как настоятель выгонял обновленцев из храма.

В начале 1934 года отец Никандр отправляется к епископу Ставропольскому и Кубанскому Льву (Черепанову) с просьбой сменить назначение. Архиерей переводит отца Никандра в село Бешпагир под Ставрополем, где священнослужитель полтора месяца живет без регистрации, а значит – без прав.

Это было время расцвета Ставропольской обновленческой епархии, священнику «тихоновской» ориентации получить прописку или работу в крупных селах и городах было практически невозможно. А кормить многодетную семью надо. Набравшись смелости, отец Никандр вновь обращается с прошением к архиерею. Стоит отметить, епископ Лев (Черепанов) был активным сторонником Патриаршей Церкви. В этом владыка Лев видел главную стратегию выживания Церкви и верующей души. К весне 1934 г. архипастырь и его ближайшие помощники создали организацию с 15 ячейками в селах Ставрополья.

Внимательно присматривался епископ Лев и к духовенству, всячески поддерживая тех, кто остался верен древним христианским канонам. Среди таких пастырей и был иерей Никандр Русаков. После встречи с владыкой отец Никандр был направлен в Петровский район, в Крестовоздвиженскую церковь села Ореховка.

Собрание прихода с радостью принимает нового батюшку. Но спустя четыре месяца власти решают закрыть храм и использовать его под склад зерна. А чтобы пресечь протестные настроения среди верующих, настоятеля заключают в тюрьму. И дело, по которому его можно привлечь, тут же находится. Немногим ранее чекисты арестовывают епископа Льва (Черепанова), вместе с ним под стражу берут 95 человек, следствие опрашивает 227 свидетелей.

На допросах отца Никандра склоняли не только признаться в антисоветской агитации, но и обвинить в противоправных действиях своих же прихожан. Священник понимал, чем может закончиться такое разбирательство, и к каждому слову относился осторожно и осмотрительно:

« – Следствию известно, что Вы, прибыв в село Ореховка, группировали вокруг себя кулаков и ранее репрессированных за антисоветскую деятельность в лице Гладких Ивана Павловича, Сердюкова Ивана Захаровича…, при помощи которых неоднократно пытались вызвать волнение в народе.

– С указанными выше лицами я, действительно, был знаком, бывал у них на квартирах, но беседы на политические темы не вел, никакой политической информации не распространял и ничего не получал, а только спрашивал о помещении прихода Ореховской церкви. Больше показать мне нечего».

Полгода отца Никандра держали в тюрьме НКВД Петровского района. Наконец, его признали виновным в контрреволюционной деятельности. Вот что записано в обвинительном заключении: «Будучи завербованным в организацию обвиняемым Черепановым, служил в организации связным. Будировал население в селах Благодарном и Ореховке в целях организации сопротивления мероприятиям властей по временному использованию церквей под ссыпку хлеба. Организовывал в указанных селах контрреволюционные сборища и проводил контрреволюционную агитацию».

Священника приговорили к пятилетней ссылке в Красноярский край. Поселили отца Никандра в деревне Старо-Мосино Балахтинского района. Через некоторое время туда переехала и вся большая семья Русаковых.

Дочь священника – Евгения Никандровна Ивахнова (Русакова), которой в то время было пять лет, вспоминает, что батюшка продолжал служить и в ссылке. Литургию совершал дома, антиминс был спрятан в иконе, облачение хранилось под полом. Тайно исполнял требы сельчан и ссыльных – крестил, отпевал, причащал Святых Таин. Однако вскоре вести о священнике, дерзнувшем служить в ссылке, дошли до властей, и отца Никандра арестовали.

В деле из Красноярского архива содержатся протоколы допросов священника. Вначале отец Никандр отрицает все обвинения, а затем вдруг переходит к обличению властей:

« – Следствие от Вас требует правдивых признаний и показаний в Вашей контрреволюционной деятельности. Намерены ли Вы прекратить лгать следствию, отвечайте конкретно на вопрос?

– Да, я решил следствию отвечать на поставленные передо мной вопросы правдиво. Я, действительно, враждебно отношусь к партии ВКП(б). А к советской власти во мне эта враждебность сложилась с того момента, когда советская власть стала преследовать религию и притеснять священников, поэтому я положил себе целью вести борьбу с советской властью, я и впредь буду вести борьбу».

Отца Никандра, возможно, пытают, однако вместо ожидавшегося признания мученик пророчествует: «Колхозы скоро разрушатся, советская власть падет».

9 марта 1938 года Тройкой УНКВД по Красноярскому краю священник Никандр Семенович Русаков был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.

14 марта в дом Русаковых в Старо-Мосино постучали соседи и сказали, что заключенных погнали по реке Белой вверх по течению. Матушка взяла младшую дочь Евгению и поспешила к берегу. Они успели…

Из строя узников вышел человек и замахал руками: «Как узнаете, что меня больше нет, отслужите погребение!»

Через несколько дней после встречи с конвоем матушка с младшей дочерью вернулись на берег Белой и с ужасом увидели, как по вспененному льду плыло священническое облачение. Распознали они знак свыше и решились-таки отслужить заупокойную службу по отцу Никандру.

Много лет прошло для Русаковых в скитаниях, лишениях, издевательствах. Долго искали хоть каких-то сведений о судьбе батюшки по тюрьмам и лагерям, известие о расстреле и последовавшей спустя полвека реабилитации пришло лишь в 1989 году.

Семья священника вернулась на Кавказ, детей «изменника Родины» не брали в школы. Ребятня кочевала по селам в поисках временной работы и еды, бывало, ночевали в поле. Когда в стогу сена, а когда и в сугробах…

В роду Русаковых несколько священников, и всей многочисленной родне, молодому поколению примером нравственности из уст в уста передается история подвига иерея Никандра Русакова.

______________________________________________________________________________

По материалам книги иерея А. Гурина, М. Осининой
«Святые наших дней», Черкесск, 2019.