Исполнился 231 год со дня славной битвы на берегах Кубани, в ходе которой русские войска под предводительством генерала Германа наголову разбили турецкий корпус Батал-паши. О самой битве и ее героях написано довольно много, однако из-за скудости источников события двухсотлетней давности покрылись наростом мифов и легенд. Одним из объектов мифологизации стал и печально известный сераскир Батал-паша, о котором сложено немало захватывающих историй, не имеющих к действительности ни малейшего отношения. Сегодня мы хотим познакомить вас с фрагментом из книги петербургского военного историка Виталия Познахирева «Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII-XX вв.)», вышедшей в издательстве «Нестор-История» в 2019 году. Это исследование является результатом многолетней кропотливой работы, проведенной автором в российских и турецких архивах. Книга интересна во многих отношениях. Кроме того, здесь сообщается много любопытных фактов и подробностей, в том числе и о человеке, с чьим именем прочно связана история нашей республики.

…В России всегда существовало изрядно преувеличенное представление о «кровожадности» турецких властей. Во всяком случае, очень многие россияне искренне верили в то, что чуть ли не каждый пленный паша по возвращении на Родину будет непременно казнен. Впрочем, иностранцы рассуждали примерно также. Об этом, в частности, говорит диалог между французским посланником в России Л. Ф. Сегюром и Очаковским сераскиром Гуссейн-пашой, состоявшийся в Петербурге в мае 1789 г., в ходе которого француз пытался убедить турка в том, что в Стамбуле того ждет смерть, а паша силился втолковать собеседнику, что «у нас начальники крепостей отвечают в случае добровольной сдачи, но не в случае плена. Меня взяли после осады, и не в чем упрекнуть меня».

Вместе с тем, по нашим данным, из 104 османских генералов, побывавших в русском плену, по меньшей мере четверо были репрессированы и еще столько же предпочли не возвращаться под юрисдикцию Турции. При этом в России осталось 3 генерала (или 2,9% от их общего числа). О дальнейшей их судьбе можно, в определенной степени, судить на примере Батал-паши. Так, известно, что уже до конца 1791 г. он подал Екатерине Великой прошение о переходе в российское подданство, в котором написал буквально следующее: «имея душевный страх от стороны Порты Оттоманской прибегнул правосудного вашего императорского величества управлению, дабы я, преданнейший, по заключению мира со всеми подвластными моими владениями был усыновлен или удостоен включением в число верноподданных под высочайшим покровом вашего величества состоящих <…>, и не оставьте продолжить меня покровительствовать, впрочем повергаю себя могущественному благоволению вашего императорского величества. Преданнейший слуга Батал-бей».

Поскольку к такого рода прошениям пленных турок государыня всегда относилась чрезвычайно внимательно и благосклонно, просьба эта не осталась без удовлетворения. Уже с 1 января 1792 г. Батал-паше установили денежное содержание в размере 1000 руб. в месяц. В Петербурге на современной Университетской набережной Васильевского острова генералу за счет казны был куплен «приличный для него» каменный дом стоимостью 15 тыс. руб. (без учета расходов «на пошлины и гербовую бумагу» в размере 760 руб.») и выдана «некоторая сумма» «на первое заведение хозяйства» (Характерно, что почти во всех российских документах он по-прежнему именовался «Эрзерумским сераскиром» или на русский манер «Эрзерумским генерал-губернатором»). Не забыт оказался и сын Батал-паши – Таяр-бей, попавший в плен вместе с отцом. Этот молодой человек был принят на русскую службу «полковником» с «полным сего чина по окладу конного полку жалованием, с денщиками и рационами».

Кроме того, исходя из желания паши «основать жительство свое в Таврической области», императрица дала указ Таврическому губернатору «назначить в Симферополе или по близости сего города приличное здание для пребывания его (Батал-паши – В.П.) при Вашем назрении. А для поселения людей, выводимых им из отчизны своей, отвесть ему до 10000 десятин удобной земли и вообще всякое ему подавать пособие». При этом небезынтересно отметить, что Управляющий кабинетом императрицы генерал В.С. Попов тут же направил губернатору свой «комментарий»: «В рассуждение посылаемого ныне к Вам высочайшего указа об отводе десяти тысяч десятин земли Батал-бею, за нужно нахожу Вам приметить, что тысяч девять следует дать ему на степи по ту или другую сторону Перекопа, внутри же города или в окрестности города губернского, довольно с него будет одной тысячи или много двух, так, чтобы всего выходило десять тысяч десятин».

Познахирев Виталий Витальевич – автор свыше 100 научных статей и пяти монографий («Военнопленные Оттоманской империи в Белгородско-Курском крае в XVIII – начале XX в.». СПб.: Нестор-История, 2013; «Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914-1924 гг.». СПб.: Нестор-История, 2014; «Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.». СПб.: Нестор-история, 2017 и др.)
Основная сфера научных интересов – политика российского государства в отношении подданных Османской империи в эпоху русско-турецкого вооруженного противостояния конца XVII – начала XX в.

Однако провести пашу российским чиновникам не удалось. Прибыв на место и убедившись в том, что ему дали «за Перекопом близ Днепра в дикой степи землю, которая ни на что не способна», он тут же пожаловался императрице и получил другой, «более земледельческий участок».

Оценивая все изложенное, надо заметить, что с юридической точки зрения действия Екатерины Великой были далеко небезупречны, поскольку традиционно любой турецкий пленник мог остаться в России лишь при условии его предварительного добровольного перехода в православие. (Применительно к данному случаю это предусматривалось ст. 8 Ясского мирного договора от 29 декабря 1791 г. (9 января 1792 г.). Однако, судя по всему, Батал-паша и его сын менять вероисповедание не пожелали, а русские не стали на этом настаивать, что дало турецкой стороне основания требовать возвращения обоих на Родину. И результаты этих требований сказались уже в 1793 г., когда Таяр-бей вступил в конфликт с отцом и, явно нарушая данную им присягу, засыпал Стамбул письмами, в которых утверждал, что попал на русскую службу по принуждению и умолял забрать его из России, где он «пребывание свое ныне имеет в скуке, горести и печали». Об итогах его ходатайств говорит нота Коллегии иностранных дел, направленная послу Турции в России 11 января 1794 г.: «Что касается до Таяр-бея, сына Батал-паши, [то] известно, что он при самом получении отпуска (т. е. с началом репатриации – В.П.) в числе прочих сам тем не воспользовался, но пожелал остаться при отце своем и вступить в высокославную ее императорского величества службу, в которую и принят полковником в рассуждении его знатной породы. Сей милости монаршей учинился он потом недостойными гнусными своими поступками, по которым в силу законов хотя и заслуживал смертную казнь, но по сродному ее императорскому величества великодушию, столь легко наказан, что исключен токмо из службы, которой он недостойным оказался и выгнан из пределов высочайшей империи всероссийской».

После отъезда сына Батал-паша жил, в основном, в Крыму, приезжая в столицу лишь летом, а в остальное время года сдавал свой Петербургский дом квартирантам из числа гвардейских офицеров. Опасаясь, что в результате каких-либо интриг он попадет в опалу и будет выдан Турции, генерал всячески демонстрировал лояльность России. В частности, все адресованные ему письма он пересылал статс-секретарю императрицы генералу П. И. Турчанинову, дабы тот мог ознакомиться с их содержанием, а на регулярные предложения Порты вернуться на Родину неизменно отвечал, что «чувствуя непрестанно щедроты и милости излиянию подобные от ее императорского величества всеавгустейшей российской императрицы я по конец жизни моей желаю остаться под высоким ее покровом верным и признательным ее подданным». В какой-то момент паша даже выразил готовность лично «беспокоить турок со стороны Персии», но, похоже, эта инициатива была оставлена Петербургом без внимания.

Автор не говорит о дальнейшей судьбе Батал-паши, отметив лишь, что тот проживал в Петербурге, Симферополе, Бахчисарае по крайней мере до 1796 года. По другим сведениям, в 1799 г. Порта простила Батал-пашу и дала ему гарантии жизни. Российское правительство дало добро на его возвращение в Османскую империю, куда он и отбыл в июле 1799 г., получив под управление территорию в Анатолии. По возвращении он решил совершить хадж в Мекку, во время которого и умер.