Источник — Фото А. ПОЛУЯНОВА

Двадцать первого декабря исполнится год со дня смерти кадия Духовного управления мусульман Карачаево-Черкесской Республики Ибрагима Азретовича Катчиева.

Свой последний разговор с Ибрагимом-хаджи я запомню надолго. Собственно, и повод пустяковый был, и разговор короткий, и закончить его я попытался дежурной, в условиях продолжающейся уже год пандемии, фразой: «Берегите себя!» Но разговор на этом не закончился. Ибрагим-хаджи взволнованно продолжил: «Да как же тут убережешься. Люди приходят, просят помочь, что же я в маске с ними разговаривать буду или мечеть закрою, буду дома сидеть? Нет! На все воля Всевышнего!»

В этом был весь Ибрагим-хаджи. Покорный воле Всевышнего, он не боялся никого и ничего, шел до конца, исполняя свой долг, служа людям, не обращая внимания на свои болячки и недуги. Ковидом он переболел еще в первую волну, но второго раза уже не выдержал. Через пару недель Ибрагим оказался в больнице, из которой уже не вышел…

Познакомился я с ним в конце 90-х, когда начал работать уполномоченным по связям с религиозными организациями, а Ибрагим-хаджи был имамом мечети в с. Дружба, не занимая в муфтияте особых должностей, но при необходимости взваливая на себя изрядную долю организационной работы. Готовили внеочередной съезд, ситуация в республике была непростая, и оргкомитет засиделся допоздна, обсуждая детали предстоящего мероприятия. Уже прощаясь, Ибрагим-хаджи тихо сказал: «Спасибо, что помогаете, вот возьмите…», – и протянул красивую деловую ручку. Пока я хлопал от неожиданности глазами, он быстро захромал прочь. Нет-нет, это был даже не подарок… много позже я понял, что это было его благословение…

Он спешил жить, очень спешил. Только самые близкие знали о его недугах, а он сам о них не очень-то распространялся, мало говорил, но много делал. Вокруг него кипела жизнь. Дружбинская мечеть была не просто сельской мечетью, сюда на джума-намаз съезжались люди со всей округи, а за советом, за помощью к нему приезжали со всей республики. Его рабочий кабинет напоминал штаб, работающий до поздней ночи. Здесь печатались хутбы, готовились книги, литература в помощь имамам, которая расходилась по всем джамагатам. К мечети была сделана просторная пристройка, в которой Ибрагим-хаджи проводил некях, а по особым случаям, на праздник или перед отправкой паломников в хадж здесь накрывались столы.

Трудно сказать, скольким людям он помог. Запомнился случай. Молодая женщина получила в результате автомобильной аварии тяжелую травму. После сложной операции пострадавшая нуждалась в длительной дорогостоящей реабилитации. Денег не было. Помочь некому. Выслушав рассказ, Ибрагим-хаджи ответил: «Скажу джамагату, люди помогут». Через несколько дней он передал конверт с приличной денежной суммой.

Ему действительно верили, понимая, что деньги пойдут по назначению, тому, кто в них по-настоящему нуждается. Он всегда искренне, как-то по-детски радовался, когда получалось что-то сделать. Многодетной семье, потерявшей кормильца, с больной матерью, находящейся на грани нищеты, был куплен, отремонтирован и обставлен дом, даже корову купили. Как он ликовал! «Там ребята уже большие, дом есть, корова есть, молоко есть, теперь они справятся», – рассказывал он при встрече, и глаза его сияли!

Глаза… Глаза у него были особенные, они то источали какой-то внутренний свет, когда получалось что то сделать или решить какую-то проблему, то искрили молниями, когда его возмущала какая-то мерзость человеческая. Когда нужно, он мог быть суровым и даже жестким, за хамство, неуважение, да просто за руки в карманах Ибрагим мог запросто огреть своей палкой. При этом он отлично понимал человеческую натуру, знал человеческие слабости и уберег не одну человеческую душу.

Он много делал для других, не ожидая благодарности, а честно сказать и не получая ее, даже тогда, когда вполне этого заслуживал. Был момент, когда мне стало по-настоящему стыдно за свою чиновную корпорацию. В честь пятидесятилетия Ибрагима-хаджи было предложено представить его к государственной награде. Авторитет его к этому времени не вызывал в республике ни у кого сомнения, и, особо не афишируя, не ставя его самого в известность, были подготовлены документы для представления Ибрагима-хаджи к государственной награде. Но… наградной лист вернули, требуя конкретизировать заслуги. И вот тут возникла проблема. Фронты, на которых сражался и побеждал Ибрагим-хаджи, было трудно описать канцелярским языком. Перечислять десятки, сотни людей, получивших от него помощь или совет? Рассказывать, скольких молодых ребят, которых пытались вовлечь в террористическую деятельность, он уберег от экстремистского дурмана, сколько раз он остужал горячие головы во время обострения послевыборного мракобесия? Ведь его заслуга была прежде всего не в том, что ПРОИЗОШЛО, а в том, что НЕ ПРОИЗОШЛО. А чтобы это сделать, нужны были не публичные выступления «с броневичка», а кропотливая, тихая работа с людьми, без протоколов и стенограмм. В общем, доказать тогда так ничего и не удалось, награда не нашла героя…

Ибрагим-хаджи был среди «отцов-основателей» муфтията, принимал активное участие в подготовке и проведении первых съездов, несколько лет был ответственным секретарем Духовного управления, отвечая за подготовку документации в самый тяжелый период становления, когда приходилось не только выстраивать всю инфраструктуру религиозной жизни, но и противодействовать набирающему обороты экстремизму.

Когда ситуация чуть успокоилась, Ибрагим-хаджи сосредоточился на работе в мечети, однако в начале нулевых был избран руководителем контрольно-ревизионной комиссии. Во многих общественных и религиозных организациях эта должность – пустая формальность. Но Ибрагим-хаджи ни к чему не относился формально. Будучи сам опытным имамом, он вникал в жизнь каждого джамагата. Думаю, любой имам подтвердит: обмануть его было невозможно.

Знание внутренней жизни каждой мечети пригодилось в 2009 году, когда случилась трагедия – в результате теракта погиб ректор Исламского института, кадий Исмаил-хаджи Бостанов. Помимо человеческой трагедии, складывалась очень тяжелая ситуация внутри муфтията – к этому времени большой, сложной структуры, для управления которой требовалась слаженная работа всех руководящих органов. К этому времени накопилось немало проблем. Кроме Исмаила Бостанова погибли имам Карачаевска Абул-Керим Байрамуков, кисловодский имам Абубекир Курджиев, в условиях роста террористической деятельности из состава муфтията выделилась ставропольская община. Было очевидно, что нужно кардинально менять всю систему руководства муфтиятом. В этой тяжелой ситуации Ибрагим-хаджи поддержал Исмаила-хаджи Бердиева, встав рядом с ним во главе Духовного управления. В 2011 году на VIII съезде мусульман была принята система управления муфтиятом, при которой открывались широкие возможности для молодых образованных имамов, при этом при принятии решений учитывалось мнение представителей старшего поколения. Эта система в течение последующих десяти лет показала свою эффективность.

С ним было легко работать. Не из-за того, что он легко со всем соглашался. Отнюдь! Ибрагим-хаджи имел стальной стержень, и заставить изменить его мнение было невозможно. Но у него было редкое качество: он мог называть вещи своими именами. Говоря с ним о проблеме, не нужно было соблюдать политес и подбирать слова. На ясный вопрос он давал ясный ответ. Либо да, либо нет. Это экономило силы и время, позволяя не отвлекаться на бессмысленные разговоры. Прямая, жесткая позиция нравились не всем. С мнением Ибрагима-хаджи можно было не соглашаться, но с ним приходилось считаться.

Говорят, вера должна быть живая, не ограниченная соблюдением поста и молитвы, но наполняющая всю жизнь человека, все его дела. Именно такая вера была у Ибрагима-хаджи. Этой верой он жил сам и помогал жить другим. Помогал своей живой молитвой и своими живыми делами. Пусть же его вера будет примером тем, кто пришел на его место и продолжает его дело, и всем нам, кто живет пока в этом бренном мире.