Долгое время я знала Муссу Батчаева как прозаика-билингва. В отрочестве я зависала над его рассказами, каждый раз потрясённая понятными и пронзительными строками, отдававшимися в сердце той особой вибрацией, какая бывает у вдруг оборвавшейся струны. «Па, а на карачаевском его рассказы такие же… прожигающие?» – спрашивала я. «А ты почитай», – отец, улыбаясь, подвигал мне «Кюмюш акка» (Серебряный дед), и взгляд его уходил внутрь себя.

Теперь я понимаю – любое соприкосновение с творчеством писателя, поэта, драматурга Муссы Батчаева выводило на особую магистраль, вызывая новый импульсивный поток эмоций и впечатлений. Разнообразием своих ипостасей – лирика, художника, мыслителя, документалиста, сатирика и т. д. – Мусса Батчаев мог бесконечно вдохновлять и воспитывать читателя: ведь в его коротких простых фразах было что-то ускользающее, непойманное и в то же время с рождения близкое и понятное.

В этом году исполняется 40 лет, как по нелепой случайности ушёл из жизни тонкий, наблюдательный, ироничный литератор Мусса Батчаев, пронзительному перу которого был подвластен любой жанр.

Но и того наследия, которое он оставил, хватит на многие новые поколения читателей, исследователей, диссертантов, композиторов, издателей, переводчиков… И вселенная литератора каждый раз будет открываться новыми картинами и откровениями. Потому что творчество Муссы Батчаева намного ближе к звёздам!

Журавли

Уже суровы стали дни,
И наледь на озимых,
Туманы осени легли
На горные извивы.

Листва осыпалась давно,
Туманы гуще, ниже,
Дыханье сырости свело,
И холод щеки лижет,

А над краями облаков,
Желтея, словно листья,
Клин журавлиный косяком
Весь к югу устремился.

Там, за стеною гор – тепло,
Всё время – только лето.
Всегда и сытно, и светло,
Хлеба колышет ветром…

Я полетел бы, журавли,
За вами вслед в тот край,
Когда бы не было земли
Счастливой – Карачай!

* * *

Идя в горах большой дорогой,
На склонах их увидеть вы могли
Тропинки, разминувшиеся с торной,
Что змейками к вершинам пролегли.

Они и скользки, и кремнисты… Всё же
Их проложивший духом был высок:
Он кручи выбрал, не желая множить
Число глотавших пыль больших дорог.

Куст смородины

Высоко на вершине утёса
Куст смородины дикой растёт:
Твердь пробив, он цветёт, плодоносит,
Ветерок лишь те ягоды рвёт.
И смельчак на утёс не залезет,
Ягод много – достать нету сил…
И растёт себе куст бесполезно –
И зачем только камень пробил?!

* * *

Отец ещё не возвратился с фронта…
Я тосковал, наверно, по отцу…
Мать как-то, пожалев меня, ребёнка,
Вздохнув, сказала, гладя по лицу:

«Так только капли схожи две, сынок,
Как всё в тебе отца напоминает!..»
Отец вернулся… И ушёл в свой срок,
А мать меня, как прежде, утешает…

* * *

Зима бредёт, зима идёт –
Подходит к городу.
Чего боюсь, чего таюсь –
Так это холода!

Когда в горах туман и страх
Остудят кости,
Ночной порой к тебе домой
Приду не в гости.

Но если вновь
Остудишь кровь
Холодным взглядом,
Но если вновь без добрых слов
Застынешь рядом –

Тогда такой больной тоской
Наполнюсь злою,
Что в тех горах, в глухих снегах
Я льдом покроюсь!

* * *

Не позабудь оставленного края,
Мне пережить разлуку будет трудно,
К тебе являться стану днём и ночью,

Я с журавлями, с ветром, с облаками.
Когда вдруг облаков пушистых стая
Прольётся над землёю тёплым ливнем,

Постой немного под дождём – и капли
И губ твоих, и глаз твоих коснутся!
Не позабудь оставленного края,

Нам пережить разлуку будет трудно.
К нам в сны и явь ты будешь возвращаться
И с облаком, и с птицами, и с ветром.

Язык один

Когда увидел я
На сенокосе,
Как по-мужски
Отец мой косит,
Мне вспомнилось его
Любимое присловье:
«Язык – один,
Ушей – пара,
Пара – глаз.
Сказал слово –
Вслушайся дважды,
Дважды всмотрись!
Язык – один,
Говори смело,
Говори дело.
Мало говори,
Говори мало,
Да много сделай!
Язык – один,
Рук – две.
Рук две –
Пальцев десять!
Пусть дел,
Чем слов,
Раз в десять
Будет больше!»

Не жалею

И ты, и я ведь зрячие…
И всё ж
Пути избрали разные с тобою:
Тебе долины в зелени дороже,
А мне шагать скалистою тропою.

Твой дом в затишье – и куда теплее,
А мой – открыт ветрам на склоне мёрзлом,
Но я живу и вовсе не жалею:
От моего намного ближе к звёздам!

* * *

Море чёрное скучает…
Я по берегу хожу,
Твоё имя на песчаной
Глади камешком пишу.

А одна волна шальная
Надпись слизывает зло,
Белой пеной накрывая
Имя, милая, твоё.

Как ей знать, волне игривой,
Что из сердца моего
Имя женщины любимой
Смыть и морю не дано.

Переводы Нюр-Магомета ЛАЙПАНОВА.