Сапият Айбазова со своей внучкой

Каких усилий мне стоило в далеком 2008-м году уговорить свою бабушку по матери рассказать о годах депортации карачаевского народа под запись! «Что рассказывать? Мы прошли через все те тяготы и лишения, через которые прошел весь наш народ», – отмахивалась она. А спустя два года ее не стало. Запись с ее голосом осталась на магнитофонной кассете, которая наверняка размагнитилась, а магнитофоны нынче и вовсе раритет. Но вот старые газетные полосы бережно хранят каждую буковку наших статей…

Бабуля моя, Сапият Айбазова, в девичестве Лайпанова, помнила чуть ли не каждый миг тех лет.

«Вот ты же читаешь там эти свои книги, где про переселение пишут умные люди. У нас было то же самое, – говорила бабушка Сапият. – На рассвете в наши двери тоже постучались люди в военной форме и велели собраться в максимально короткий срок. Отцу почему-то связали руки. Мать сама старалась что-то собрать. Осень же была, кукурузы был полный амбар, мать наполнила ею кожаный мешок, в другой такой же мешочек насыпала муки…

Посуди сама, на такую семью (нас было восемь детей: шесть дочек и два сына) надолго хватило ли бы того, что собрала мать?! Отец долго наблюдал за происходящим и стал просить у солдата, который оставался рядом с ним: «Вы же сами видите, что семья у меня большая, а вы нас явно не на курорт везете. Разрешите, пожалуйста, я быстренько забью скот, это не займет много времени». Солдат сначала отказывал ему, но потом посоветовался с начальством и отцу разрешили. Отец выбрал самого откормленного бычка и за считаные минуты благодаря помощи тех самых солдат забил его и разделал. Мать успела собрать его внутренности, времени уже не было, нас начали грузить в машины. Привезли нас всех в Черкесск, где мы три дня прождали, пока соберут весь народ. За это время мать отварила мясо. Я уже не помню, сколько по времени мы ехали. Может, неделю, может, три. Все это время народ в нашем вагоне питался этим мясом.

Когда мы прибыли в Казахстан, нас уже там ждали. Всех, кто был в состоянии работать, быстро разбирали по колхозам. Чуть не забыла. Мамина мать, Кытай Тоторкулова, жила со своей снохой. Сын ее умер, а детей у молодых не было. Когда нас выгрузили из вагонов, наша сноха привела к нам бабушку. Ей тогда было 110 лет! Так вот, оттуда нас забрали в колхоз «Политотдел». Позже мы перебрались в «Юлгюлю».

Зима была жутко холодной, нас поселили в очень маленький домик с земляной крышей. Топили соломой. Мука и кукуруза, которые мы взяли с собой, быстро закончились. К счастью, осенью некому было убирать сахарную свеклу, которой были засеяны поля, и отец, рискуя жизнью, ночами выкапывал и таскал домой свеклу, которой мы и питались. До сих пор помню, у старшей сестры Марзият было бесподобно красивое платье, которое она сшила сама. Его увидела бухгалтер колхоза и попросила продать ей. Сестра, ни минуты не колеблясь, продала ей платье…»

Таким образом семья Сеита Лайпанова пережила зиму, а по весне отец семейства вызвался пасти сельский скот. За это ему платили молоком, молочными продуктами, зерном. А дочери вышли работать в свекольные поля. По весне был выселен балкарский народ, а женщины у них знатные рукодельницы. Эгиз, мать семейства, договаривалась с балкарками и каждую неделю брала у них шерсть для работы.

Какие бы тяготы, лишения и гонения их ни поджидали в годы переселения, большая, трудолюбивая семья была дружна и все переносила легко. Сеит был сиротой, с детства приученный работать, чему научил и своих детей.

Шло время. Двое сыновей Сеита, Алим и Салых, подросли и тоже начали наравне со всеми работать. А его дочери могли бы стать полноценной бригадой в поле. Эгиз вместе со своей матерью занималась рукоделием.

«Бывало, – вспоминала бабушка Сапият, – вернемся мы вечером с сестрами с работы, а бабушка Кытай спросит у нас: «Девочки мои, ничего не слышно про возвращение домой?» Я по обыкновению своему прямолинейно отвечала, что нет, не слышно ничего, но тут старшая сестра начинала: «Ой, бабулечка, сегодня приходили большие чиновники из центра, проводили собрание, сказали, что скоро мы вернемся домой». На это бабушка смеялась и отвечала: «Спасибо, родная, знаю, что говоришь это, чтобы меня утешить, но все же так приятно это слышать!»

Постепенно почти все дети Сеита обзавелись своими семьями. Третья дочь Лайпановых, Сапият, за три года до возвращения карачаевцев на историческую родину связала свою судьбу с Салыхом Айбазовым из Эльтаркача, куда они и вернулись в 1957 году.

Сеит со своей семьей и с тёщей Кытай вернулись в родной Новый Карачай. Кытай прожила еще 3 года и умерла в возрасте 126 лет. Через какое-то время Сеит начал терять зрение, но прожил еще 17 лет, умер в 103 года. Эгиз ушла за супругом через 4 года.

На момент написания данной статьи моей бабушке было 82 года. Но ее брат рассказывал, что на самом деле ей было больше. Она похоронила родителей, своего супруга, трех сестер и брата…

– Мой Создатель, молю, не дай больше ни одному человеку на земле испытать те лишения и боль, через которые прошли мы. Дай каждому прожить свой век в мире и согласии, – повторяла она изо дня в день.