Николай ТРАПШ, руководитель Центра исследований Большого Кавказа Института социологии и регионоведения ЮФУ

Не имея возможности вопрос возвращения Абхазии в состав Грузии силовым путем, грузинское правительство реализует комплекс мероприятий, направленных на формирование прогрузинских настроений в абхазском социуме через предоставление образовательных и медицинских услуг.

Принципиальный вопрос, связанный с практической интеграцией абхазских граждан в образовательное пространство Грузии, органично распадается на две взаимосвязанных проблемы.

С одной стороны, известная программа ЕС «Вовлечение без признания» и собственно грузинский проект «Шаг к лучшему будущему», реализуемые при непосредственном участии местных властных структур, направлены на последовательное привлечение потенциальных абитуриентов, представляющих так называемые «оккупированные территории». В рассматриваемой политической игре идет постоянное смягчение исходных правил: если в 2018 году они могли выбрать эксклюзивную возможность синхронной сдачи «Единых национальных экзаменов» на русском языке, то в 2020 году появилась еще более привлекательная перспектива зачисления в любое высшее учебное заведение без вступительных испытаний на основе дистанционной подачи необходимых документов. Статистика по этому вопросу отсутствует. Однако, по имеющимся косвенным данным, титульные представители Южной Осетии вообще не включились в рассматриваемый процесс, а отдельные абхазы не составляют сколько-нибудь значимой социальной группы (не более 30 человек).

Подобный результат существенно отличается от аналогичных показателей, связанных с обращением за медицинской помощью, и может быть объяснен двумя очевидными обстоятельствами. С одной стороны, абхазские пациенты имеют более реальные возможности оперативного получения высокотехнологичной медицинской помощи в Грузии, чем в РФ. С другой стороны, здоровье представляется более важным императивом повседневной жизнедеятельности, чем любое образование. Конкретный индивид, обратившийся за медицинской помощью (даже в недружественное государство), с большой долей вероятности не столкнется с общественным осуждением, тогда как потенциальный студент автоматически рассматривается как очевидный объект вражеской идеологической обработки. Следует выделить также и то существенное обстоятельство, что, несмотря на интенсивно развивающиеся связи с западным образовательным пространством, грузинские высшие учебные заведения не имеют масштабных конкурентных преимуществ в качественном измерении по сравнению с российскими конкурентами. Одновременно прямой доступ к европейскому и американскому образованию через Грузию сопряжен для абхазских и осетинских школьников и студентов с целым рядом технических и юридических проблем.

Вторая проблема связана с так называемыми «абхазскими высшими учебными заведениями», функционирующими на территории Грузии. Она отчетливо проявляется на примере Сухумского государственного университета, созданного еще в 1989 году на базе филиала Тбилисского государственного университета имени И. Джавахишвили. Значительную часть студенческого контингента составляет следующее поколение грузинских беженцев, а многие преподаватели не скрывают негативного отношения к этническим абхазам, соблюдая внешнюю лояльность, предписанную правительственными структурами.

В указанных условиях трудно ожидать как реального интереса со стороны потенциальных абитуриентов из Абхазии, так и возможного образовательного и научного взаимодействия с Абхазским государственным университетом, лоббируемого в латентной форме властями Грузии и европейскими НКО, ориентированными на трансграничные обмены как средство перспективной социальной инкорпорации.