Очень больно осознавать себя матерью-одиночкой

У английского писателя Джулиана Барнса есть принцип: никогда не писать двух похожих книг. Придерживаться такого принципа журналисту вряд ли получится, тем более если он пишет на житейские темы. За какую ни возьмись, дежавю не избежать…

Лена С. вышла замуж в 23 года. За своего однокурсника – оба учились на художественно-графическом факультете Кубанского университета.

– Спросите, отчего потянуло в Краснодар, если в родном Карачаевске есть такой же факультет? – спрашивает Лена. – Дело в том, что в Краснодар я ехала поступать в культпросветучилище, но волей случая встретилась с Вадимом, который сдавал документы на худграф и заодно «подбил» и меня на такой же шаг. На последнем курсе мы поженились. Свадьба была веселая, шумная, что в Карачаевске, что в Краснодаре. Когда окончили универ, стали работать в одной из художественных мастерских Краснодара. Мастера нахвалиться не могли Вадимом, да и я гордилась честолюбием мужа, ведь в сущности в какой-то мере это положительная черта, а художники вообще немыслимы без честолюбия. А его знание языков!

Мама Вадима преподавала в школе французский и испанский, потому Вадим отлично владел и ими, помимо выбранных в школе английского и немецкого…

Природа, действительно, щедро одарила парня. Он отлично учился, играл на гитаре, в духовом оркестре…

Лена рассказывает: «Однажды я, вспомнив своего любимого сатирика, спросившего друга: «Ну, пробил ты головой стену, что дальше будешь делать?», задала Вадиму этот же вопрос, на что он ответил: «Знаешь, японцы говорят, что каждые семь лет надо менять место работы. Вот и я такого же мнения, поедем теперь на твою родину, там счастья попытаем».

С Кавказом Вадим был знаком лишь по прекрасным пейзажам Ярошенко, по его кавказским полотнам да по произведениям Лермонтова, Толстого, Пушкина, Пастернака, но очень туда рвался. Когда приехали, молодые стали жить и работать на Домбае. Вадим творил на Домбае с привычным энтузиазмом, только в иных сферах – декорировал, рисовал, попробовал себя в роли инструктора по лыжам, три зимних сезона подменял друга Казбека за барной стойкой, пока тот проходил лечение в Москве.

– За рисунками Вадима, которые он выкладывал в интернете, охотился не один сайт, – говорил при жизни о Вадиме известный альпинист и горнолыжник Хаджи-Мурат Маршанкулов. – Его бы охотно взяли в свои ряды и инструктора по лыжам, но уж больно он разбрасывался. К примеру, должность бармена, когда он подменял друга, его увлекла не на шутку, Вадим даже попросился на работу в мое кафе барменом, но кабатчиков, как мы в шутку называем барменов, рано или поздно настигает алкоголизм, а Вадим был не прочь пропустить рюмку-другую даже на работе, так что пришлось отказать парню, несмотря на все симпатии к нему…

Но рюмка-другая, шумные застолья по вечерам с друзьями в каминном зале и так далее были только цветочками. Лена с детства хорошо вязала, потому, увидев, каким огромным спросом пользуются на Домбае вязаные вещи, тотчас взялась за спицы. Связанные ею пуловеры, свитера, носки, спортивные шапки расходились точно горячие пирожки, и вскоре для нее отпала надобность стоять за прилавком на импровизированном базарчике у въезда в поселок. Покупатели и оптовики шли к ней на дом. Заказов было так много, что ей некогда было даже подняться в горы, побродить по окрестностям, побывать на различного рода фестивалях, на которые Домбай в последнее время не скупится. Зато Вадим – красивый, статный, легкий на подъем – успевал везде. На одном из фестивалей авторской песни познакомился с художницей из Москвы, куда она его и сманила…

– Для меня это был шок, – вспоминает Лена, – он не смотрел мне в глаза, когда сказал, что уезжает с Мариной, но надо было видеть, как он собирал свои вещи… Он даже не старался скрыть своей радости. Я не узнавала того человека, с которым прожила семь лет. Передо мной стояло и что-то мямлило непорядочно-омерзительное…

Ревность. Она стягивает голову тугим жгутом, заливает чернотой весь окружающий мир, но с Леной этого не случилось, потому что…

– Потому что через месяц после ухода Вадима я узнала, что у меня будет ребенок. Я все эти годы, что мы прожили с ним, хотела ребенка, но Вадим был против: мол, рано еще с детьми возиться. В тот день, когда я вышла от врача, шел сильный дождь. Зонта у меня не было, и я промокла насквозь. Наверное, со стороны меня, мокрую как мышь одинокую женщину, даже не пытающуюся укрыться от дождя, пожалел не один человек, не представляя себе, что именно под холодным, секущим дождем человек может быть особенно благодарен судьбе. И так мало нужно для этого – знать, что отныне ты в этом мире не одна…

Ни родители, ни соседи, ни подруги не морализировали по случаю такого исхода: мать-одиночка. Напротив, поддержали: мать есть мать, и никакие приставки через дефис не меняют существа этого знания. А что касается Вадима, то супружеской изменой сейчас даже кошку не удивишь, не то что окружающих.

Лена родила сына, Артема, открыла собственное ателье по пошиву одежды и вязанию и поняла, что такое по-настоящему творчески и успешно трудиться. Узнала цену словам и поступкам. Она с юности бредила Испанией и теперь каждое лето с мамой и сыном отдыхает в Валенсии, на знаменитых пляжах Коста дель Асаар…

Вадим про сына узнал, но ситуации с «перетягиванием каната», к счастью, не случилось. Произошло нечто другое. Вадим разошелся с Мариной. Мужчина думал, что, женившись на москвичке, он снова станет жить, как жил с Леной – как за каменной стеной. Но с Мариной этого не случилось. Во-первых, она не хотела работать, во-вторых, не считала его гением, и вообще, она оказалась особой довольно капризной и черствой. Вот тут-то и начались визиты к сыну. Все чаще и чаще… И постоянные просьбы-извинения: «Прости, Ленка, бес попутал, давай начнем все сначала…»

– Артем очень полюбил отца и стал постоянно допытываться, отчего мы не живем все вместе, стал задаваться вопросом: «А почему мы не можем жить вместе, мама?» Когда Вадим уезжал в Краснодар, Артем становился тревожным, неуправляемым, агрессивным в детском саду, вот я и подумала: «А чем все это кончится в школе? На следующий год ему в первый класс. А как все будет обстоять позже, в условиях разгулявшейся подростковой наркомании?» Вот я и решила поверить Вадиму еще раз. – Лена была очень смущена, рассказывая о том, что решилась замуж за мужа второй раз. И я не удержалась: «А может, дело в другом? Как это было сказано Анной Ахматовой: «И, как всегда бывает в дни разрыва, к нам постучался призрак первых дней, и ворвалась серебряная ива седым великолепием ветвей. Нам, исступленным, горьким и надменным, не смеющим глаза поднять с земли, запела птица голосом блаженным о том, как мы друг друга берегли…» Словом, старые дрожжи…»

Лена деликатно промолчала, а я подумала: история действительно учит нас только тому, что… ничему не учит.