Заседание штаба Кавказской армии под руководством Николая Юденича (за столом слева)

Будучи еще семилетним мальцом, я как-то спросил своего деда: «А тебе было страшно на войне?» Честно говоря, по-детски думая, что «наши» герои никого и ничего не боятся, я рассчитывал на банальный ответ в таком же победном духе. Однако дед неожиданно для меня отнесся к вопросу серьезно и, подумав, ответил: «Знаешь, внучек, на войне очень страшно. Страшно, когда погибают твои товарищи, страшно, когда звучит команда «В атаку!», а голову нельзя поднять из окопа из-за шквального огня. Всем было страшно. И мне тоже было очень страшно. Не верь тому, кто говорит, что на войне ничего не боялся. Брехня это…»

Такое признание было для меня неожиданным. Дед, Георгий Михайлович, а для меня просто деда Жора, был неробкого десятка, крепкий мужик даже в свои 90 лет, в молодости любитель битв «на кулачках», которые устраивались на окраине станицы, переживший две мировые и гражданскую войны, революцию и голодоморы двадцатых, тридцатых и сороковых, обладатель аж двух Георгиевских крестов. В общем, настоящий геройский герой, и тут на тебе. Даже ему было страшно! А дед и не стыдился своего страха, посмеивался над собой, рассказывая, как он с ватными от ужаса ногами вылезал из окопа, бежал вперед и орал что есть сил «ура», чтобы заглушить цепенящий душу страх. «Так я, со страху, свой первый крест и получил, – вспоминал дед, – бежал, кричал, ничего вокруг не видел. Спрыгнул в турецкое укрытие, а там целый штаб. Видно, перепугались они моего безумного вида, сразу подняли руки, даже не сопротивлялись». «Страшно всем, – резюмировал дед, – без исключения, но кто-то может преодолеть свой страх, боится, кричит, но идет вперед, а кто-то нет. Тогда хана такому человеку…»

Посиделки с дедом

Много чего рассказывал дед, благо память крепкая у него была, помнил и даты, и цифры, даже что-то в тетрадку записывал, которую предусмотрительно подсунул ему сын, мой отец. И сейчас, листая исписанные крупным почерком подслеповатого старого человека пожелтевшие страницы тетради для конспектов в коричневом коленкоровом переплете, удивляешься, как можно было столько пережить и не сломиться.

Георгий Михайлович был человек простой, с тремя классами церковно-приходской школы. Главным его университетом, по его собственным словам, была жизнь. Конечно, он не был силен в литературном творчестве, однако его наблюдения точны и вполне соответствовали историческим фактам, гармонично дополняя их личными впечатлениями непосредственного участника событий.

Наши жены – пушки заряжены

В армию дед был призван осенью 1913 года по жребию, как тогда было принято. Служил в Апшеронском полку, а когда началась Первая мировая война попал в 110-й запасный полк в Тифлисе, а оттуда 10 декабря 1914 года был направлен на Кавказский фронт в 13-ю роту 153-го Бакинского пехотного полка в составе 39-й пехотной дивизии 1-го Кавказского армейского корпуса. «Так началась моя фронтовая жизнь, – писал дед, – и я прошел от Сарыкамыша до турецкого Сиваса». Что-то он записал, но еще больше рассказывал, находя во мне маленького, но благодарного слушателя. Побывал он и у горы Арарат, и у реки Евфрат. Штурмовал Эрзерум, прорывался из окружения. Голос его затихал, когда он рассказывал об армянских селах, в которых турки вырезали всех поголовно, включая женщин, стариков и детей.

«А царя, царя ты видел?» – с любопытством спрашивал я деда. «Царя – нет, – честно признавался он, – а вот дядюшку его, Николая Николаевича, главнокомандующего Кавказской армией, видел, приезжал он к нам на смотр. Нас, солдат, на плацу выстроили, он перед нами на коне гарцевал, ну а мы «ура» кричали».

«А как вас на бой отправляли, что-то говорили, вдохновляли?» – не унимался я, подкованный советскими кинофильмами «про войну», в которых Суворов, к примеру, или Александр Невский говорили своим бойцам что-то проникновенно-возвышенное. «Все очень просто было, – отвечал дед. – Выстраивали на молитву. Шапки долой. Батюшка коротенько помолится, мы лоб перекрестим. Он нам напутствие, дескать, ну, ребята, или грудь в крестах, или голова в кустах, с Богом! Вот и все вдохновение».

Рядовой 153-го Бакинского пехотного полка Георгий Крат

Азап-Кей

В этой смертельной лотерее Георгий Михайлович выиграл: голова осталась на месте, а грудь украсили два Георгиевских креста IV и III степеней. Благодаря изысканиям российского исследователя Сергея Патрикеева сегодня стали доступны списки значительного числа георгиевских кавалеров, среди которых удалось найти и моего деда. В приказе о награждении Георгиевским крестом IV степени было сказано, что он награжден «за отличия, оказанные им в боях с турками на Азап-Кейских позициях в январе месяце 1916 года».

Действительно, битва за Азап-Кей была одной из ключевых в беспрецедентной операции по штурму главного турецкого оплота на Кавказском фронте – города-крепости Эрзерума. Эта операция на века вписала в скрижали истории имя выдающегося русского полководца Николая Юденича и подтвердила доблесть и мужество русских солдат, проявлявших в нечеловеческих условиях, зимой, в лютый мороз, чудеса героизма. 8 дней длилось сражение за Азап-Кей, в результате которого турецкая армия была наголову разгромлена, а дорога на Эрзерум оказалась открыта. Дорого досталась нам эта победа. Двадцать тысяч русских солдат сложили здесь свои головы.

39-я пехотная дивизия, в которой служил дед, лишилась половины личного состава. 154-й пехотный Дербентский полк потерял своих штаб-офицеров, на штурм Азап-Кея бойцов повел полковой священник, протопоп Смирнов, лишившийся во время штурма ноги. За всю операцию было перебито до 25 000 турок, а 7000 взято в плен с 11 орудиями.

Эрзерум

Битва велась вопреки всем нормам и правилам военной науки того времени. Генеральный штаб был категорически против продолжать военную кампанию в зимнее время. Но Николай Юденич знал, чего стоит русский дух и что «порыв не терпит перерыва». Взяв на себя всю полноту ответственности, он повел войска на штурм Эрзерума. В своих записках дед рассказывал, что к Эрзеруму из Карса были в буквальном смысле перенесены тяжелые дальнобойные тысячепудовые орудия. Солдаты тянули их на лямках 200 верст, так как лошади попросту не могли идти по глубокому снегу.

Штурм Эрзерума должен был начаться 29 января 1916 года в 8 часов вечера. После жесточайших сражений 3 февраля части 39-й «Железной» пехотной дивизии вошли в Эрзерум. При штурме вновь отличился 153-й Бакинский полк, который захватил форт Далангез. Во главе с полковником Даниелом Бек-Пирумовым шесть рот бакинцев героически удерживали форт. Расстреляв весь боезапас, они штыками и гранатами отбили восемь бешеных атак турок.

Обратная сторона войны

Впрочем, деда интересовали не только битвы. Будучи крестьянином, он наблюдал за жизнью простых людей, удивлялся бедности турок, разводивших сады, пчел, но почему-то не сажавших картошку. Не видел он и хороших лошадей, «одни мулы» – сетовал дед. Пахали сохой каждый клочок земли, однако, на удивление, зерно получалось очень крупное, – отмечал он важные для селянина подробности. Не скрывал он и «окопную правду». Пехоту, по его словам, кормили очень плохо. На отдыхе после взятия Эрзерума им выдали настолько скверный суп, что голодные бойцы перевернули полевую кухню и вылили содержимое на землю, за что бунтарям устроили «20 часов под винтовку с полной выкладкой». «Вот мы и отдохнули, – усмехался деда Жора. – А после такого «отдыха» погнали на позицию».

Цитата

Что же касается богатырской 39-й, то каждый её полк стоил целой дивизии. Вспомним знаменитое дело дербентцев при Сарыкамыше, где рота Вашакидзе взяла Исхана-пашу и его трех начальников дивизий. Вспомним кубинцев при Азап-Кее, штурм Эрзерума – бакинцев Пирумова на Далангезе, елисаветпольцев Фененко при Чобан-Деде. А затем мамахатунские и эрзинджанские бои, где каждый из полков 39-й дивизии уничтожил по две дивизии отборной турецкой пехоты – дарданелльских победителей. Корпус взял за всю войну до 400 орудий, из них 265 – на штурме Эрзерума.

Антон Керсновский. «История русской армии»