Скоро письма стали приходить реже, затем совсем редко, до тех пор, пока однажды Сергей не получил совсем тоненький конверт с запиской: «Сережа, прости, я люблю другого человека»

Источник — Фото Ольги МИХАЙЛОВОЙ

Окончание. Начало ч 1, ч 2, ч 3.

Новый раскат грома отметил голубую вспышку, ровно и обильно зашумел по листьям теплый летний ливень. Вика обняла Сергея за плечи.

– Пойдем, Серёженька! Очень больно?

Она коснулась губ, из которых сочилась кровь. Сергей, как загипнотизированный, смотрел, как лежащий Филя пытался подняться, но лишь размешивал грязь на мокрой земле.

– Сереженька, ну, пойдем!

Больше не говоря ни слова, Вика потащила его подальше от места схватки туда, где светились окна военного городка.

Когда они подошли к дому, где жила Вика, на них не осталось ни одной сухой нитки. Сергей хотел сразу же пойти домой, но Вика не пустила:

– Ну, куда ты такой пойдешь – мокрый, грязный, в крови? Только мать перепугаешь.

Они вошли в квартиру. Вика сразу же набрала номер телефона Сергея:

– Ксения Петровна? Нет, с Сережей ничего не случилось. Он у нас – мы насквозь промокли и сушимся. Ничего? Хорошо, спокойной ночи.

В квартире, похоже, не было никого.

– А где твои?

– Уехали на станцию получать контейнер с вещами. Наверно, приедут завтра.

Она заставила его снять одежду и надеть махровый банный халат. То же самое сделала сама, включила чайник и, когда вода закипела, достала банку вишневого варенья, принесла чашки и села на застеленную одеялом кровать, заменявшую диван, рядом с Сергеем.

Напряжение после схватки постепенно проходило, и он заметно подрагивал от озноба.

– Ну, что с тобой, миленький? – Вика ласково поглаживала его волосы. – Ну, успокойся, пожалуйста, ведь ничего страшного не произошло, ты цел, невредим… И ты молодец, здорово этому дурню влепил по физиономии! А то, что губы разбиты, – это такой пустяк! Я их тебе вылечу…

Он почувствовал на своих губах душистый запах вишневых косточек, задохнувшись от счастья, порывисто прижал Вику к себе и горячо зашептал:

– Это не я, а ты молодчина! Ты даже не знаешь, что ты сделала для меня сегодня – я ведь никогда и ничего больше не буду бояться – ни филькиных кулаков, ни насмешек на танцах – ничего!

Он целовал ее щеки, губы, волосы, он касался губами ее плеч, пальчиков, ему хотелось обнять и поцеловать её всю сразу… Вика ласково ворошила его густые волосы и тихо шептала:

– Ну, что ты, Сереженька, ну, что ты…

А за окном в саду ровно шумел дождь и били в стекло сиреневые соцветья, пахнущие ранним летом и первой грозой.

Они встречались после этого почти каждый день, и их дружба стала привычной для всех обитателей городка. Может быть, так продолжалось бы всегда, если бы не внезапный перевод Сережкиного отца на другое место службы…

На перроне вокзала Вика плакала на Сережкином плече, а потом еще несколько месяцев посылала ему теплые, трогательные письма. Он отвечал ей тем же. Но скоро письма стали приходить реже, затем совсем редко, до тех пор, пока однажды Сергей не получил совсем тоненький конверт с запиской: «Сережа, прости, я люблю другого человека».

О том, что произошло, ему написал один из оставшихся друзей.

Примерно через полгода в городок, где жила Вика, прибыл из училища лейтенант, который отлично танцевал, пел под гитару, не пропускал ни одного спортивного соревнования, к тому же был веселый острослов, шутник и как-то сразу полюбился всем.

С первых же дней он обратил внимание на Вику и стал посвящать ей почти все свободное время. Сначала Вика принимала его ухаживания с некоторой осторожностью, но лейтенант был настойчив. Он каждый день приходил к ее окнам, приносил ей цветы, несколько раз даже брал с собой на стрельбище. И вскоре образ Сергея, удаленный на многие сотни километров, стал меркнуть, а затем и вовсе растворился в прошлом.

Сергей от всего этого помрачнел, даже как-то немного согнулся, несколько дней не мог ходить в школу. Однажды мать застала его за чтением старых писем от Вики. Он поднял на нее повлажневшие глаза и сказал:

– Как же так, мама, неужели они все… такие?!

Ксения Петровна улыбнулась и ответила:

– Господи, какой же ты еще у меня ребенок, Сережка. – Потом задумалась и добавила: — Вика – девочка замечательная, искренняя. Она подарила тебе такой свет и такую радость, которые даются далеко не каждому. Что бы ни было дальше, это останется с тобой. На всю жизнь.

Глаза ее стали серьезными.

– Ты береги эту память, сын!

После этого вечера Сергей написал Вике письмо, в котором пожелал ей счастья. С тех пор они окончательно расстались.

А несколько дней назад, когда он был в гостях у родителей, ему попалась в руки коробка со старыми фотографиями, где оказалась маленькая карточка с надписью на обороте: «Любимому Сереже на память. Твоя Вика». В суматохе дней он забыл о снимке довольно скоро, но этот маленький кусочек картона снова вернулся к нему морозной ночью и напомнил чудесным сном о далеких школьных годах, о красивой девочке Вике, о теплом летнем дожде и ветках сирени.

Как будто не сирень, а сама юность стучалась тогда в окно и спрашивала: «Можно войти?»

Об авторе

Романенко Владимир Петрович, кандидат технических наук, кандидат филологических наук, доктор философии Оксфордской образовательной сети, действительный член Европейской академии естественных наук им. Лейбница, член Союза писателей России, Союза фотохудожников России, заслуженный работник культуры КЧР, заслуженный работник культуры РФ, народный поэт КЧР.