Находясь в командировке в городе Сухуме в День Героев Отечества, я вместе с коллегой – журналистом Екатериной Бебиа встретилась с человеком удивительной судьбы, героем, чье спасение иначе как чудом не назвать.

Роман Герия (на снимке) услышал о вторжении грузин в Абхазию, находясь по служебным делам в Витебске. Уже на следующий день поздно вечером, преодолев массу трудностей, он вернулся на родину. Ранним утром следующего дня Роман пешком направился в сторону линии фронта.

Через несколько часов его подобрали незнакомые ребята на старенькой «шестерке». Они рассказали, что ночью приехали домой, чтобы запастись провизией и одеждой для тех, кто преградил дорогу грузинским агрессорам. От них же он узнал, что их бригаде удалось отбить у врагов трофейный танк, но за неимением танкиста тот не используется бойцами. Судьбе и Богу было угодно, что отличник боевой службы танкист Роман Герия стал первым членом первого танкового экипажа.

…Тот день навсегда остался в памяти Романа. Он и его товарищи вышли из танка и с одним-единственным автоматом направились к блиндажу. Роман и его друзья не поняли, почему вдруг упал Астамур Матуа. Оказалось, что снайпер стрелял из бесшумного оружия… Роман молниеносно выхватил из рук Тимура Сакания автомат и начал стрелять.

Роман не помнит, сколько длился бой, не может сказать, сколько времени лежал без сознания. Помнит страшный удар в области груди и темноту. Когда ему удалось открыть глаза и протянуть руку, Тимур был уже холодный. Чуть дальше лежал Саша. Сам Роман, самый старший в экипаже (ему исполнилось 33), был весь в крови. Вновь он ушел в забытье на неопределенное время.

Когда он в очередной раз пришел в сознание, то понял, что его экипажа больше нет. Их танк стоял в 10 метрах. Неимоверных сил Роману стоило добраться до него. Сам Герия, вспоминая тот долгий путь до своего танка, сравнивает его с восхождением на Эльбрус. Он несколько раз пытался подняться к люку, терял сознание и вновь пытался дотянуться до рации. Глаза ничего не видели, на ощупь он набрал штаб и сообщил о потере экипажа. Подмога пришла вовремя. Несмотря на страшное ранение и большую кровопотерю, Роман выжил. Всевышний помог ему выкарабкаться с того света, чтобы он смог рассказать всем о своих ребятах, чтобы отомстить за них.

Роман Герия после тяжелого ранения не мог сразу вернуться в свой танк. Но еще тяжелее, чем ранение, была мысль, что уже нет прежнего экипажа. Он просто не мог представить себя в своем танке без Саши, Тимура и Астамура. Роман понимал, как ему будет тяжело привыкнуть к новым членам экипажа. Но не вернуться в свой танк он тоже не мог. И чтобы хоть немного привыкнуть к тому, что прежнего экипажа уже не вернуть, он примкнул к другой бригаде – и снова на фронт.

Потом был экипаж № 2, кровопролитные бои за Эшеру, за Сухум, была победа… Роман Шотович Герия – Герой Абхазии, но еще ни разу не носил свою награду. Он хранит ее дома и считает, что это, в первую очередь, награда тех, кто пал смертью храбрых, тех, кто совсем молодым полил своей кровью родную землю, тех, кто не дожил, не родил детей, не продолжил род… Это награда его боевых товарищей, награда экипажа № 1.

Вот строки из книги Екатерины Бебиа «Люди из брони»:

«После очередной поездки на Гумистинский фронт я готовила репортаж с Шромского направления. Вдруг в кабинет временной редакции радиовещания вошел парень в гражданской одежде, очень бледный и худой. Только по глазам я узнала, что это был Роман Герия. От радости я буквально бросилась ему на шею, хотя мы и не были настолько близки. По моим рассказам Романа уже знала вся наша редакция. Все стали подходить к нему, мои коллеги поздравляли с тем, что он остался жив, и сочувствовали по поводу гибели его экипажа.

– Через несколько дней я собираюсь на фронт, – сказал Роман. По выражению его лица было ясно, что это решение не подлежит обсуждению. – А сегодня я пришел к тебе, Катя, чтобы ты записала на аудиокассету, а потом дала людям знать, каких ребят мы потеряли. Люди должны помнить их имена…

Наконец Роман заговорил, и я включила диктофон. Тогда я еще не думала, что наша беседа станет началом моей работы над книгой о танкистах.

– В последнее время, после гибели Даура Сарсаниа, наш Саша Пачулия чувствовал, что что-то и с ним произойдет. И когда я отпустил его на несколько дней домой, он купил себе новую одежду, упаковки положил на кровать в своей квартире и вернулся на фронт. Мне потом сказали, что в этой одежде его и похоронили… Удивительный был человек… Истинный патриот. «Вы недостаточно владеете литературным абхазским языком. Пока мы вместе, я вас научу, как нужно говорить», – часто повторял Саша. А говорил он красиво, используя в своей речи метафоры, пословицы, эпитеты. Саша жил один, мать его находится в селе Гуп. До этого у него погиб товарищ, с которым он вместе жил в одной комнате. Это был Даур Сарсаниа. Я хорошо знал Даура, мы все переживали, что он погиб. Я как-то сказал Саше: «Может, все-таки ты останешься, наступления пока нет, побудь дома», – продолжает Роман свой рассказ. – Все-таки единственный сын, хоть и хороший стрелок, но любой снаряд или осколок в любое время мог унести его жизнь. А он говорит: «Нет, вот сейчас отметим 40 дней Даура Сарсаниа, я помогу его родным, а потом должен за него отомстить».

Мой собеседник не мог смириться с потерей всего экипажа танка № 1.

– А бедный Астамур Матуа, он мог и заряжать, и танк водить. Заряжающий Тамаз Инарцба давно без отдыха был, и я его отпустил вместе с Рудиком Когонией, чтобы они побыли дома, переоделись, отдохнули. Их заменил Астамур, который уже научился заряжать. И в тот день Астамур должен был поехать домой на отдых. Не хватило нескольких часов… Это были исключительные ребята, чистые душой. Поэтому, наверное, их унесло. Я считаю, что они лучше меня были, потому что, если бы я был такой, как они, то ушел бы с ними. Тимур тоже был золотой парень. Он при наступлении на Гагру был связистом. Мог остаться там, это было безопаснее, потому что немножко дальше от линии фронта. Но он сам пришел к нам, танкистам. Хотя на других машинах в армии служил, но и на танке научился прекрасно ездить. Когда при наступлении 5 января у нас отказала пушка, только благодаря ловкости Тимура мы вышли из того боя невредимыми, – продолжает мой герой свой невеселый рассказ. – В команде все находили общий язык… Поэтому, может быть, у нас все шло хорошо до того страшного дня…

Роман устал говорить, рана давала о себе знать. Я выключила диктофон. Хотела сказать что-то утешительное, но не смогла… Он выпил глоток воды и молча вышел из комнаты. У него не было сил даже попрощаться.

Все мы долго молчали. Никто ничего не писал, ничем не занимался. А я, которая во всех ситуациях вела себя сдержанно, не раскисала на фронте, на этот раз сорвалась и впервые за всю войну горько заплакала».