Мекер-Умар Борлаков не любил почивать на лаврах

Мекер-Умар Хусейнович Борлаков был главным художником Русского театра драмы и комедии Карачаево-Черкесии, членом Союза художников России, заслуженным художником Карачаево-Черкесии.

Мекер-Умар Хусейнович всегда искал себя, свою живописную манеру, форму… И сегодня, когда его к сожалению, уже нет с нами, о нём вспоминают те, кто знал его и работал с ним.

Хасан БИДЖИЕВ, народный артист РФ

– Мне всегда нравилось творчество Мекера Борлакова, мы были знакомы с молодых лет, со студенчества. Он работал у нас художником-постановщиком в Русском театре, где вместе мы служили, и здесь он проявил себя как великолепный театральный художник. Талантливый человек ушёл, очень талантливый…

Александр МАЛЫГИН, художник

– Когда я пытаюсь проанализировать его работы, вижу, что он все время искал что-то новое, свежее, отрекался от некоторых вещей в творчестве, потом возвращался к ним. Ранние его работы были пастельных, мягких тонов. Потом он ушел от этой техники, появились контрасты, которые сильнее всего проявились в картинах о депортации. Потом он увлекался японской графикой. Вообще, он ценил японскую графику, карачаево-балкарские войлочные ковры и наскальную живопись. В его творчестве они смешались и переплавились. Он всегда говорил: чтобы быть самим собой, надо держаться подальше от всех, и не осуждал художников, которые уходили в искусство и не замечали, что творится вокруг них. Это их нормальное состояние – стоять особняком. В любом случае, без таких людей не было бы достижений. Сам всегда искал совершенство формы…

Зухра ТУЛПАРОВА, искусствовед

– Мекер-Умар был человек светлый, талантливый, порядочный, преданный семье и друзьям. Говорят, друзей много не бывает, а у него их было много – от Байкала до Ленинграда, именно Ленинграда, а не Санкт-Петербурга. Как художник он был известен и узнаваем не только у нас. Его работы были по всему миру: в музейных коллекциях и в частных собраниях.

Он был неожиданный. Думаю, немногие знают, что он любил поэзию Шарля Бодлера – поэта-символиста, очень не похожего на него; любил и поэтов Серебряного века, близких ему по духу. И сам писал стихи, пел, играл на гитаре. Его любили и уважали разные по характеру и возрасту люди.

В изобразительном искусстве ему были подвластны разные стили письма, многие жанры. Но он часто возвращался к одной и той же теме – теме депортации народов Северного Кавказа в Среднюю Азию. Он словно хотел сказать словами Анны Ахматовой: «Там тень моя осталась и тоскует». Во многих «Азиатских композициях» узнаваемо и его лицо рядом с белобородым стариком, его отцом. На эти полотна невозможно смотреть без внутреннего содрогания.

В смутные девяностые я искала средства, чтобы приобрести в музейный фонд его картину «Дорога скорби». Она напоминала мне тихий рассказ моей бабушки о Средней Азии, тихими вечерами у огня печки, где она пекла кукурузные лепёшки… Учреждения культуры были бедны, да и сотрудники свои скудные зарплаты получали с большим опозданием. А «новые карачаевцы» не понимали, зачем мне эта «невразумительная» картина: «Давай мы тебе что-нибудь другое купим, покрасивше»… Было грустно. В хранении «Дорога скорби» и диптих «Ушедшие» пробыли восемь лет. Однажды прибегает моя смотрительница, говорит, вас директор ищет, а о крутом нраве Марии Османовны знали все. Прибегаю, а у неё в кабинете военные, приехали группой поддержки В. Семёнова в предвыборной кампании. «Ну что, Сагитовна, – говорит мне Байчорова, – благодари Российский государственный историко-культурный центр при Правительстве РФ, дарят нам деньги на полотно Борлакова «Дорога скорби». Как потом оказалось, картины купили благодаря Юрию Петровичу Квятковскому, контр-адмиралу, преподавателю военной Академии Генштаба, и вице-адмиралу Виталию Тимофеевичу Лосикову.

Мекер-Умар Борлаков был настоящий, порядочный человек, поистине народный художник. Потеря огромная не только для его семьи, но и для всех, кто его знал. Мне кажется, он вернулся туда, к тем несостоявшимся, оставшимся под песками Средней Азии. Пусть наконец его душа обретёт покой.

Рамазан БОРОКОВ, директор Государственной филармонии КЧР

– Мекер-Умар действительно состоялся. «Ушедшие», «Ноктюрн», «Марево», «Амазонка», «Портрет художника Хабиба» – это только несколько работ художника, которые получили признание именитых коллег и неискушенной публики. Говорят, что человек больше всего делает тогда, когда думает, что делает мало. Наверное, так оно и есть. Такие люди зачастую не любят говорить о своих успехах, считая их преувеличенными. Почивать на лаврах им скучно. Вот и Мекер-Умар жил в постоянном поиске – себя, идеи, образа, сюжета… Вечно ищущие есть везде: в науке, литературе, живописи. Его уход – невосполнимая утрата.

Харун АКБАЕВ, ученый-лингвист

– Крик – без озлобленности. История – без истерики. А большие детские глаза – в слезах. Слезах разных… В них горе ушедших, надежды выживших… Очень тонко, лично и глубоко! Такого художника трудно забыть.

Досье

Мекер-Умар родился в 1949 году в Ташкентской области в семье спецпереселенца. В 1957 году семья вернулась на родину, где в 1966-м в ауле Новая Джегута Мекер окончил школу, а в 1972-м – худграф Карачаево-Черкесского государственного пединститута. Работал преподавателем ДХШ в Карачаевске и Усть-Джегуте, позже – художником-оформителем.