Даутское ущелье с высоты птичьего полета

Чтобы добраться туда, нужно проехать Карачаевск и свернуть в Кубанское ущелье. Эта дорога, ведущая к подножию Эльбруса, была проложена в начале сороковых годов XIX века.

– Знаете, кто руководил строительством? Ссыльный декабрист Константин Игельстром, – рассказывает наш гид, госинспектор Даутского заказника Рашид Чагаров. – Он был сослан в Сибирь, но по просьбе брата Александра, который командовал Хоперским казачьим полком, переведен в станицу Баталпашинскую. Два года Константин Игельстром проводил горные сапёрные работы на территории нынешней Карачаево-Черкесии, вместе с братом руководил прокладкой первой колесной дороги от станицы Баталпашинской до Хумаринского укрепления.

Спасибо им, очень живописная дорога получилась! Примерно через 20 километров подъезжаем к так называемому Красному мосту. Именно здесь в Кубань впадает река Даут, которая и дает название ущелью. Даут – самый длинный приток Кубани, его длина почти 42 километра, свои истоки он берет на высоте 1100 метров из одноименного ледника.

Через несколько сотен метров – кордон. С 2014 года Даутское ущелье входит в состав Тебердинского национального парка, охраняется законом, поэтому правила здесь те же: проходим регистрацию. Кроме того, обязательный досмотр автомобиля.

С востока ущелье ограничено Даутским хребтом, отделяющим его от бассейна Учкулана, а с запада – системой хребтов, являющихся границей Тебердинского нацпарка. По их склонам сбегают многочисленные притоки Даута – Кичкинесу, Кенделенлесу, Рынджи, Рхи. Близко сдвинутые склоны густо поросли лиственным лесом, который образует естественный шатер. Постепенно дорога расширяется, и мы выезжаем на просторную поляну. Справа – тропа, ведущая на плато Джалпак.

– Когда-то на его летних пастбищах было немало ферм, – рассказывает Чагаров. – Именно поэтому в советское время здесь был построен первый в Советском Союзе молокопровод. Отсюда по полиэтиленовым трубам протяженностью в несколько километров молоко прямо с пастбищ поступало на молокоприемную станцию, расположенную в долине.

Да, когда-то жизнь здесь кипела, теперь об этих временах помнят лишь несколько чудом уцелевших зданий. Кстати, в одном из них по-прежнему живут люди, вернее, молодой человек, который, по обычаю гор, встретил нас весьма радушно. Он-то и поведал нам легенду о мосте, который встретился нам в начале пути.

– Эту историю мне рассказал дед. Раньше моста тут не было, сюда было очень трудно добраться. Один русский офицер в царское время приехал сюда и влюбился в девушку – карачаевку из аула Даут, – рассказывает житель Учкулана Алимурат Тебуев. – Она тоже полюбила его, но перед свадьбой попросила жениха помочь жителям своего аула. Единственный мост, ведущий в село, был деревянным, и каждую весну его уносило бурное половодье. В подарок своей возлюбленной инженер построил железный мост. Но за то, что тот был воздвигнут в неположенном месте, молодого человека арестовали. Долгие годы девушка ждала жениха, несмотря на войну и депортацию. Ее сватали, но она отказывала всем и верила, что дождётся своего любимого. Однажды, чтобы убедить выйти замуж за другого, ей сказали, что жених ее мёртв. Этой новости девушка не пережила. Некоторые даже утверждают, что она бросилась вниз с этого самого моста.

Грустная история… Хорошо, что те времена давно прошли. Поблагодарив гостеприимного хозяина, двигаемся дальше. Постепенно лес становится смешанным, у дороги появляются орешник, шиповник, старые фруктовые деревья. Когда-то здесь тоже была ферма, жили люди, теперь о них напоминают только заброшенные памятники да следы диких зверей, которые не прочь полакомиться фруктами.

– Месяц назад, когда мы приезжали сюда с инспекторами нацпарка, на поляну вышла медведица с медвежатами. У медведя зрение очень слабое, он может смотреть на вас и не видеть, а вот слух и обоняние хорошие. Пришлось где-то с полчаса стоять и не двигаться, чтобы нас не заметили, пока медведи сами не ушли, – смеется Рашид Чагаров.

Вот потому-то лесники и проводят досмотр автомобилей: кого в Дауте только не встретишь – на ветвях деревьев с утра до позднего вечера хлопочут проворные белки. Глядя на этих хозяек, трудно поверить, что они народ пришлый: в наши леса белки были завезены с Алтая в 30-40-е годы прошлого века. В конце 80-х из Саян и Памира сюда привезли яков. Поиском кормов заняты зайцы, лисы и прочие лесные обитатели. Здесь можно встретить кавказского оленя, серну, бурого медведя, волка, лесного кота. В труднодоступных ущельях и балках промышляют кабаны. На скальных отрогах коротают свой век западнокавказские туры. Когда-то их было в Даутском ущелье так много, что гордые фигуры круторогих красавцев на скалах можно было увидеть с дороги, не выходя из машины. Теперь, из-за хищнического отношения человека к природе, чтобы их встретить, нужно пройти не один километр, поднимаясь высоко в горы. Если бы не инспекторы, то же самое было бы и с кабанами – желающих поохотиться в заповедных местах и сейчас хватает.

– По нашим наблюдениям, зверь в заказнике восстановился. Лет 10 назад прошла африканская чума свиней, вымерло почти все поголовье. Осталось лишь процентов 20. За два года восстановилось почти все поголовье кабанов! – радуется госинспектор.

Благодаря тем же лесникам в неурожайные годы «население» Даута с удовольствием подкрепляется сладкими корешками топинамбура, или «земляного картофеля», который много лет назад посадили инспекторы. В прошлом году у кабанов была бескормица, они все выкопали. О лесниках мы еще расскажем, но чуть позже.

Горы то расступаются, словно давая реке «вздохнуть» спокойно, то стискивают ее в каменный корсет, и тогда красавец Даут  возмущается, кипит белой пеной. Летом здесь раздолье не только многочисленным туристам, но и растительному царству, среди которого встречаются и «краснокнижники». Альпийские луга расстилаются разноцветными коврами: фиолетовые колокольчики, желтые лютики, ярко-синие горечавки, примулы самых разных оттенков, белые ромашки. А сколько здесь грибов! Чьи только шляпки не увидишь в заповедных лесах: оранжевые – подосиновиков, светло-коричневые – дубовиков, но самые красивые, конечно, у мухоморов – гениальная все-таки художница природа!

По мере продвижения вверх по реке на юг, в сторону Главного хребта, ландшафт меняется: выжженные солнцем склоны, шлейфы осыпей и каменистые островки с чахлым кустарником постепенно уступают место лесу, который становится все выше и гуще. Через несколько километров подъезжаем к бывшему поселку геологов.

– Раньше тут был пионерский лагерь. Сюда привозили школьников со всей Карачаево-Черкесии, – рассказывает наш проводник.

Кстати, о дорогах. То и дело на нашем пути встречаются остатки брусчатки, которую, говорят, укладывали пленные немцы. Правда, и своих власть особо не жалела. Следы пережитой трагедии в Даутском ущелье встречаются на каждом шагу. Взять, например, старинный аул Джазлык, от которого осталось всего несколько камней.

– Название аула весьма поэтично – в переводе оно означает «весенний». Селение это находилось на самой солнечной стороне ущелья, и в народе говорили, что весна сюда приходила намного раньше, чем в другие уголки Даута, – поясняет Чагаров. – Здесь было родовое гнездо Аджиевых, Биджиевых, Кипкеевых, Текеевых, Байчоровых и других.

Теперь – первая точка отсчета жертв депортации жителей Даутского ущелья. А вот и вторая – самый старинный карачаевский аул Даут. Вместе с Хурзуком, Учкуланом и Карт-Джуртом когда-то они составляли Большой Карачай. По древним тропам, которые сохранились до сих пор, жители аула ходили в Теберду, Учкулан и Махар. Ездили и в станицу Баталпашинскую, меняли древесину на продукты питания. Дорога занимала две недели.

Здесь каждый клочок земли был на вес золота. Чтобы посеять овес, пшеницу, жители аула вручную собирали камни и складывали их на склонах.

– Его жители создали целую систему орошения сенокосов возле своего селения: вода из Кенделенлесу по арыкам поступала на заливные луга, и даутские травы достигали высоты по пояс, а то и больше, – рассказывает госинспектор.

К началу войны Даут пришел в запустение. В послевоенное время он стал называться Цуамта, но и это кануло в Лету…

Кстати,

а еще Даут славился своими борцами. Не знавший поражений Мамура Кинкеев, прозванный Чымык-уллу (Большой силач), Бекир Боруев, Кочкар Абайханов, положивший в считаные минуты на обе лопатки профессионального американского борца-тяжеловеса. Жил здесь и не менее знаменитый силач Бабула Кочкаров, который после революции был командиром казачьей сотни деникинцев. За что и был расстрелян большевиками в 1920 году.