Фрагменты из спектакля «Дон Жуан»

Источник — Фото Евгения КРАТОВА

Великий французский драматург Жан-Батист Мольер, написавший комедию «Дон Жуан» в середине XVII века, дал направление целому жанру «донжуаниады», обратив к этой теме мировую литературу, живопись, кинематограф и театр. За 350 лет со дня своего создания комедия «Дон Жуан» претерпела великое множество театральных, кино- и оперных постановок, пережила сотни трактовок, прочтений и решений, причём не всегда удачных и интересных.

Первые впечатления

Русский театр драмы и комедии КЧР тоже замахнулся на мирового классика, пригласив в качестве толкователя и интерпретатора этой бессмертной комедии абхазского режиссера, выпускника ГИТИСа Адгура Кове, который с ходу решил огорошить зрителя. Точно так же, как Мольер в своём «Дон Жуане» существенно отступил от правил классицизма, так и Адгур Кове показал свою трактовку знаменитой комедии, значительно отличающуюся от классических постановок.

Но иначе – не значит хуже, а потому сразу следует отметить ряд интересных режиссерских находок, одной из которых является черно-белое цветовое оформление спектакля – будь то костюмы персонажей, декорации или свет. Изредка в это радикальное деление мира на белое и чёрное, на свет и тьму, на добро и зло, врываются цветные вкрапления: алые страстные ленточки в волосах влюблённой женщины, синие повязки, означающие верность и честность, или же зловещие багровые всполохи адского огня. Белая обувь и белые перчатки, в которые режиссер облачил всех без исключения героев спектакля, вызывают больше вопросов. Белая перчатка – символ чистоты рук? отказа от бытовых проблем? масонское подношение? или орудие убийства? Если так, не свои ли души убивают все без исключения персонажи? Тогда и белая обувь вполне объяснима: memento mori – «помни о смерти».

Полны скрытых символов и минималистичные декорации. Белый сундук, как ящик Пандорры, хранит в себе много черных человеческих пороков, страстей, бед и даже провозвестие смерти главного святотатца – Дон Жуана. Недаром Командор, кому предстоит утащить Дон Жуана в адский пламень, в одной из мизансцен стоит на этом сундуке как на пьедестале.

Ещё одна декорация – кусок холста то ли на мачте, то ли на кресте – тоже многофункционален и символичен. В этой холстине прослеживаются свободный парус, занавес, экран, полог алькова и даже крылья падшего ангела…

Напольный канделябр, который с определённого ракурса опять-таки смотрится как крест (повествование ведь о католической стране), символизирует свет во тьме, редкие минуты озарения. Свечи на этом канделябре вспыхивают редко, напоминая о мимолетности жизни.

Ещё одним удачным режиссёрским ходом можно назвать решение проблемы маленькой сцены, а именно – перемещение актёров в ряде мизансцен в зрительный зал, что к тому же вовлекает зрителя в действо.

Фрагменты из спектакля «Дон Жуан»

Источник — Фото Евгения КРАТОВА

Впрочем, великолепны и другие мизансцены, будь то стоп-кадры или неожиданно возникший театр теней. Также неожиданны и абсолютно жизненны сюжетные переходы: от трагического к комедийному, от драмы к веселью. Невероятно органично вплетена в спектакль и музыка Жоржа Бизе – увертюра из оперы «Кармен» или «Хабанера». Да в целом, все звуковые и световые средства, как смешанные в пробирке реактивы, усиливают драматизм и зрелищность представления, чувство грозящей катастрофы.

Заговори, чтоб я тебя увидел!

Теперь о самом действе. Оно прошло экспрессивно, бодро, с запалом. Актёры, хоть и находились в живой динамике сюжета, на мой взгляд, ещё не совсем обкатали свои роли, хотя хорошо попадали в нужную интонацию. Особенно эта интонация была убедительна в некоторых монологах Сганареля, слуги Дон Жуана, крестьянина Пьеро, нищенки (в оригинале это мужчина). А вот женские образы, с моей точки зрения, неплохо было бы разносить, как жмущую обувь, чтобы шаг и дыхание не сбивались непопаданием в партитуру пьесы.

А поскольку согласить зрителя со спектаклем может только актёр, который является главным медиатором, проводником замыслов драматурга и режиссёра, то актёр обязан показать не просто игру, а жизнь-игру.

Впечатления от спектакля самые противоречивые. Например, вызывает вопросы подбор актеров на главные роли. Впрочем, и тут замысел режиссера понятен – он строится на эффекте неожиданности, отталкивается от противного. При этом бремя режиссёрского выбора ложится на актёров, каждый из которых если не по экстерьеру, то по темпераменту и духу, пластике и физическим действиям должен соответствовать сложившимся представлениям и стереотипам о характере и поведении героев. Спектакль идёт фрагментами, какими-то вспыхивающими из тьмы сценами, каждая из которых вызывает довольно двоякое чувство. Персонажи, безусловно, вызывают интерес своими размышлениями о морали, этике и человеческих отношениях, а актёрская игра так эмоционально насыщена, что зал не снимал пережитое напряжение аплодисментами. С другой стороны, по такой постановке неподготовленный зритель не сможет выстроить сюжетную канву комедии.

В любом случае, этот спектакль стоит посмотреть. Хотя бы потому, что даже на крошечной сцене филармонии он дарит ощущение того, что человек находится в хорошем думающем театре, который предлагает зрителю поразмыслить на заданную тему. А зритель, придя домой, найдёт на книжной полке комедию «Дон Жуан», будет перечитывать её, искать скрытые смыслы и переосмысливать свою жизнь и вечные ошибки человечества.