Фотографировать Владимир Романенко начал, когда ему было всего тринадцать. Семья жила в Немане в Калининградской области, и там, в небольшом провинциальном городке, открылся фотокружок, который вел Александр Жаров. Педагог всегда носил с собой подвешенный на тонком ремешке “ФЭД” и фотографировал всё, что могло происходить, находиться или строиться в маленьком районном центре, вдали от железных дорог, в лесной глуши русского Севера. Он щедро раздавал снимки знакомым и соседям и очень любил снимать детей, особенно мальчишек с их уличными забавами и дворовыми играми. Иногда снимки его появлялись в районной газете, выходившей два раза в неделю, и тогда жители городка радовались, узнавая на них себя, и сохраняли газетные листки как дорогую семейную реликвию.

Володя увлекся фотографией и долго клянчил у родителей фотоаппарат, который те покупать отказывались, мотивируя отказ тем, что увлечения у него меняются слишком часто и фотоаппарат, конечно же, постигнет та же участь.

Фотографировать Владимир Романенко начал, когда ему было всего тринадцать. Семья жила в Немане в Калининградской области, и там, в небольшом провинциальном городке, открылся фотокружок, который вел Александр Жаров. Педагог всегда носил с собой подвешенный на тонком ремешке “ФЭД” и фотографировал всё, что могло происходить, находиться или строиться в маленьком районном центре, вдали от железных дорог, в лесной глуши русского Севера. Он щедро раздавал снимки знакомым и соседям и очень любил снимать детей, особенно мальчишек с их уличными забавами и дворовыми играми. Иногда снимки его появлялись в районной газете, выходившей два раза в неделю, и тогда жители городка радовались, узнавая на них себя, и сохраняли газетные листки как дорогую семейную реликвию.

Володя увлекся фотографией и долго клянчил у родителей фотоаппарат, который те покупать отказывались, мотивируя отказ тем, что увлечения у него меняются слишком часто и фотоаппарат, конечно же, постигнет та же участь.
И довольно долго Владимиру пришлось тихо подсаживаться к Жарову и украдкой рассматривать его фотоаппарат. Эта поблескивающая никелем и чёрной краской коробочка казалась ему маленьким живым существом, которое внимательно вглядывается в окружающий мир синеватым глазом, ждёт подходящего момента, чтобы прыгнуть в руки фотографа и, громко щёлкнув, навсегда запечатлеть какую-нибудь картинку окружающей жизни. Скоро Жаров стал доверять ему устанавливать треножник, подносить различные принадлежности, прятать отснятые плёнки. Они окончательно подружились, когда однажды Владимир, быстро скинув с себя куртку, укрыл фотосумку от внезапно налетевшего летнего ливня…
Володя часами пропадал в жаровской домашней лаборатории, уже знал, как образуется фотоизображение, но для него так и остались волшебными те минуты, когда под красным светом на чистом листке бумаги, опущенном в кювету, сначала проступали мелкие и самые тёмные детали снимка, какие-то пятнышки, чёрточки, потом всё более и более отчётливо проявлялась картинка, со всеми светотенями и полутонами, всеми тончайшими подробностями, которые приходили откуда-то из глубины эмульсии задуманным воплощением отснятого сюжета.
Родители наконец сжалились и, видя, что увлечение сына оказалось серьезным, купили ему первый фотоаппарат «Смена-2», малоформатный шкальный, имевший пластмассовый, бакелитовый корпус, задняя стенка была съёмная. Через три года, к десятому классу, Владимир уже считался лучшим в школе фотографом, однако после окончания школы в институте увлечение ослабело, за студенческими заботами было некогда, и доставал он свою «Смену-2» только во время каникул или выездов за город. Но когда фотоаппарат снова оказывался в его руках, какая-то смутная тоска заполняла его душу, а память возвращала в родной городок…
При этом «Смена» уже перестала устраивать его, это был аппарат для новичков, она не позволяла сделать то, что ему хотелось, и в 1967 году Романенко купил «Зоркий-4», дальномерный аппарат, выпускавшийся Красногорским механическим заводом в Московской области. Это была самая массовая и технически совершенная модель среди фотоаппаратов «Зоркий». Этим фотоаппаратом Романенко снимал уже более осмысленные кадры, замечал сам, как растет мастерство. Пригодилось ему его умение и в армии, где командир части просил его делать снимки с экрана радиолокационной станции. Для него в этом не было никакой сложности.
Затем был третий фотоаппарат – зеркальный «Зенит», тоже Красногорского механического завода. Эти аппараты шли на экспорт в Германию, Италию, Австрию, Францию и Англию, где успешно конкурировали с западной продукцией, нередко становились лауреатами престижных премий и удостаивались восторженных откликов со стороны общественности, средств массовой информации и экспертов области. Так, например, в 1979 году в Англии «Зенит-ЕМ» был признан лучшим аппаратом года. Этот аппарат был у Романенко любимым, тем более что в это время он обзавелся семьей, появились дети, его увлекла идея семейного архива, возможность снимать взросление дочерей…
В 1978 году он приехал в САО, и красота местной природы очаровала его. Скоро он начал снимать, снимать почти беспрерывно, с упоением, как не снимал даже в детстве. Он сам почувствовал, что у него появилось чутьё кадра, которое позволяет опытному фотографу раньше, чем логика, оценивать будущий снимок и нажимать спусковую кнопку в единственно нужный момент…
Фотография, считает Романенко, настоящее искусство. Тонкостей в нем не меньше, чем в живописи или музыке, ведь чувство композиции сродни музыкальному слуху – он либо есть, либо его придется развивать, компенсируя недостаток трудолюбием и опытом.
Сегодня Романенко можно по праву считать профессиональным фотографом, его статьи и снимки печатались в лучших фотожурналах. Он стал отлично разбираться и в самих фотоаппаратах: так как обсерватория удалена от крупных городов, при поломке фотоаппаратов не было иного выхода, чем научиться ремонтировать их самому. Потом ему стали приносить фотоаппараты на ремонт, иногда – отдавали просто «мешком с деталями», где иногда кое-чего и не хватало. Незаметно возникла коллекция, коллеги покупали новые, современные аппараты, а старые отдавали ему. Сегодня в его коллекции нет ничего купленного, все дареное, при этом – заботливо отремонтированное и старательно восстановленное. Все работает. Но хоть теоретически на них и можно снимать, увы, сетует Владимир Петрович, и пленка для них уже не выпускается, и снимать на них трудно – надо знать экспозицию, множество ныне забытых технических деталей. Нет и фотопластин… Так что сегодня это просто музейный экспонат. Но Владимиру Петровичу все они кажутся живыми существами, способными видеть и чувствовать…
Вот снимок Романенко, один из многих, которые сегодня изучаются в фотошколах как образцы. Сделан он неподалеку от дома, в Нижнем Архызе, в Гороховой балке. Фотограф назвал его «Первый снег». Выполнен он самым простеньким аппаратом – «Сменой-2»… Да-да, тем самым – первым в его жизни.

НА СНИМКЕ:: В. РОМАНЕНКО и его коллекция.