Аул Хурзук. Могучий, царственный вид. Все здесь дышит несокрушимой, неистощимой силой. И отвесно обрубленные скалы, и невозмутимые горы, и Кубань со своим богатырским течением, отчего возникает ощущение некой близости к вечности, дыхание которой здесь отчетливее, яснее и чище, чем где-либо…
Под одной из живописных гор в ауле стоит дом Али Кульчаева. Личность довольно известная и уважаемая в Хурзуке. Али в одно время был главой сельской администрации, работал яководом в племсовхозе имени Османа Касаева, ныне фермерствует. Жена Людмила работает психологом в школе. Воспитали двоих детей – сына Науази и дочь Тамару. И еще четверых детей от первой жены Али Людмила приняла, как родных, свидетельством чему хотя бы тот факт, что пока старших детей она не женила и не выдала замуж, своему «добро» на женитьбу не давала. И свадьбы им справила такие, что о них еще долго в ауле говорили… Но мой рассказ о Науази.

Это был удивительный ребенок, который чем бы ни занимался, все делал так, будто от достижения успеха в этом занятии зависит его жизнь. Проказы и шалости не были у него в чести.

Аул Хурзук. Могучий, царственный вид. Все здесь дышит несокрушимой, неистощимой силой. И отвесно обрубленные скалы, и невозмутимые горы, и Кубань со своим богатырским течением, отчего возникает ощущение некой близости к вечности, дыхание которой здесь отчетливее, яснее и чище, чем где-либо…
Под одной из живописных гор в ауле стоит дом Али Кульчаева. Личность довольно известная и уважаемая в Хурзуке. Али в одно время был главой сельской администрации, работал яководом в племсовхозе имени Османа Касаева, ныне фермерствует. Жена Людмила работает психологом в школе. Воспитали двоих детей – сына Науази и дочь Тамару. И еще четверых детей от первой жены Али Людмила приняла, как родных, свидетельством чему хотя бы тот факт, что пока старших детей она не женила и не выдала замуж, своему «добро» на женитьбу не давала. И свадьбы им справила такие, что о них еще долго в ауле говорили… Но мой рассказ о Науази.

Это был удивительный ребенок, который чем бы ни занимался, все делал так, будто от достижения успеха в этом занятии зависит его жизнь. Проказы и шалости не были у него в чести. С самого детства с отцом и старшими братьями на кошу, что находится высоко-высоко в горах, даже выше погранзаставы. Помнится, лет двадцать тому назад мне довелось побывать на этом кошу. Я писала очерк о яководе Али Кульчаеве. Поразили не только красота этих мест, но и мальчишки – невероятно живые, обаятельные, мгновенно, с первых же минут знакомства, располагающие к себе. Стоило отцу сказать: «Ребята, у нас гости, сами знаете, что делать», они рассыпались в разные стороны. Один зарезал и освежевал молодого барана, другой пошел к ручью, что протекал рядом с кошом, наловить форели. Ее было так много, что ручей казался серебристым от их сияющих спинок, а саму форель можно было выхватить из воды голыми руками. Третий – им оказался 12-летний Науази – замесил тесто, через некоторое время испек хлеб, подал на стол – пышный, духмяный. Что осталось, запеленал в полотенце со словами: «В пакеты нельзя. В них хлеб цветет, и дух уходит…» Потом с деловитостью взрослого мужичка пошел помогать братьям мариновать мясо на шашлык…
По всему чувствовалось, что семья, несмотря на то что братья и сестры сводные, дружная, сплоченная, серьезная. Серьезная – сказано неспроста. Она жила не рядом с природой, а в ней, оттого и отношение к природе было частью жизненной философии Кульчаевых. Стойбище, на котором находились в разных загонах лошади, овцы, ягнята, коровы, было ухожено так, словно это домашнее подворье. Нигде ни соринки…
Окончив школу, затем технический институт, Науази ушел в армию. Служил в Ростове. В благодарственных письмах родителям начальство части, в которой он служил, писало: «Вы воспитали хорошего парня. Отлично владеет оружием как огнестрельным, так и холодным. Честен и порядочен. Надежен – и это главное. Будьте уверены, он вернется домой с чувством выполненного долга и сделает честь любой службе, которую выберет на гражданке…»
Но Науази предпочел и дальше учиться. Когда окончил юридический факультет, брат матери, который живет и работает в Ростове, стал звать племянника к себе, обещал содействие в устройстве на любую престижную работу.
Но работу по душе Кульчаев – младший нашел на Хурзукской погранзаставе, куда его взяли на должность старшего разведчика поисковой группы ФСБ России. Все логично и все понятно, так как лучше его эти горы никто не мог знать, да и управляться с лошадьми, без которых в горах никак, – тоже. Лошади – это была его страсть, его любовь, стихия.
В один из дней, будучи в горах, Науази увидел самку тура, одна нога которой попала в мощные челюсти стального капкана. Сколько времени она так провела, Бог весть, но в выразительных черных глазах самки, еще более почерневших от боли, была недоумевающая скорбь, как у человека, смертельно раненного другом. Не было в них ни злости, ни страха. Только скорбь.
Этот взгляд, это ужасное превращение ловкого грациозного, полного жизни животного в безвольное, почти бездыханное существо перевернуло в его душе все. Туриха не только не дергалась, когда он высвобождал ее ногу из капкана, но и, казалось, она помогала ему всячески. И тогда Науази понял: любое животное стремится выжить, выжить во что бы то ни стало, чтобы дать жизнь своему потомству.
Выжить животному не удалось, но, поняв, что в ней все еще судорожно бьется новая жизнь, Науази достал нож и вскрыл чрево животного. Новорожденный был в полном порядке…
Понимая, что Кузя – так он окрестил малыша – доставит домашним немало хлопот, сразу предупредил мать: «Келин, я сам за ним буду смотреть».
– Он никогда не называл меня мамой, – вспоминает Людмила Юсуповна, – только келин (в переводе невестка. – Авт.). Все потому, что так меня называли свекровь, другие родственники мужа. Привык, видимо, с детства к этому обращению, а когда подрос, не смог переломить себя. Впрочем, я не об этом. О Кузе. Он никого не признавал в доме, только Науази. Нет его, так он, подобно ребенку, резвящемуся в манеже, терзал и ломал все вокруг или, наоборот, уткнется своей мордашкой в его вещи и лежит, охраняет их. А придет сын домой, так ему все дозволено – и шалить, и бедокурить всласть…
Кузя, рассказывают, мирно уживался и с другими питомцами Науази, которых он также в горах, но при разных обстоятельствах, подобрал и выходил. Это детеныш рыси, медвежонок, горный тетерев…
Словом, живности – и разной! – в доме Кульчаевых перебывало так много, что в ауле никто этому не удивлялся. Напротив, характеристики, которые дают Науази Кульчаеву земляки, сплошь имена существительные – доброта, ум, храбрость, порядочность, отзывчивость…
Точно так же о нем отзываются коллеги – пограничники: «Возле него легче становилось другим… Поедет домой, без подарков, без домашней снеди никогда не возвращался», «Он служил в этих горах и делал все то, что определялось его положением офицера, к чему обязывал долг, так достойно, как мало кто…», «Кульчаев – парень с обостренным чувством справедливости. Вероломства, предательства, а особливо хамства не прощал никому…».
…Жизнь Науази оборвалась неожиданно – роковое стечение обствоятельств. Бедная мать смогла взять фотоаппарат сына в руки спустя месяц и долго плакала, перелистывая слайды, которые никогда не видела. Вот ее сын на леднике, где на сказочном хрустящем снегу камешками выложил слово «МАМА», которого ни разу не сказал при жизни. А вот здесь он ищет в плотном слежавшемся ковре из прошлогодних листьев робкий стебелек будущего цветка, это тоже для мамы… И еще много красивых снимков…
Плачет безутешно мать, и когда видит, как Кузя ищет ее сына. Как? Первое время врывался в его комнату, отказывался оттуда выходить, не давал трогать вещи хозяина. Затем стал взбираться на крышу дома и обозревать окрестности… Теперь постоянно бегает на его могилку, и ведь нашел ее сам, каким-то внутренним животным чутьем…
Раньше Кульчаевы спокойно отпускали своих овец пастись одних, зная, что Кузя такой вожак, на которого можно положиться. Теперь Кузя уводит стадо, и бывает, что не возвращается неделями. Не удивлюсь, если он до сих пор ищет своего хозяина в горах и однажды появится на заставе, где тот работал. На заставе, начальник которой майор Олег Минкин сказал на похоронах, едва сдерживая слезы: «Опустела без тебя застава, Науази, но после себя ты оставил удивительно красивую, щемящую память…»…

На фото: Кузя на могиле Науази; Науази; Теперь с Кузей может

сладить лишь отец хозяина – Али. Вот он на фото – где лаской, где

таской выпроваживает туренка из дома, точнее, из комнаты сына.

Туда Кузя, кстати, заскакивает, услышав знакомую телефонную

трель. Дело в том, что у Людмилы Юсуповны не поднимается

рука отключить телефон любимого сына…