Помнится, лет двадцать назад самый дорогой для меня человек – мой папа Георгий Самсонович Багдасаров – попал в травматологическое отделение республиканской больницы, где провел не один месяц. В то время шла грузино-абхазская война, и отделение напоминало военно-полевой госпиталь. Тяжелораненых доставляли вертолетами. Это было невыносимое зрелище – не для слабонервных. Медицинскому персоналу приходилось справляться не только с физическими, но и с психологическими травмами: раненые не могли смириться с беспомощностью – отсутствием, к примеру, руки, ноги или вынужденной прикованностью к кровати из-за перелома позвоночника.
Не покладая рук работали тогда врачи отделения. Вместе с коллегами трудился и Георгий Давыдянц. Очень многим спас он тогда жизнь. Очень многим… В начале 90-х годов, в условиях дефицита перевязочных материалов и лекарственных средств, это было чудом. Наверное, потому оно и запечатлелось в памяти бывших пациентов.

Помнится, лет двадцать назад самый дорогой для меня человек – мой папа Георгий Самсонович Багдасаров – попал в травматологическое отделение республиканской больницы, где провел не один месяц. В то время шла грузино-абхазская война, и отделение напоминало военно-полевой госпиталь. Тяжелораненых доставляли вертолетами. Это было невыносимое зрелище – не для слабонервных. Медицинскому персоналу приходилось справляться не только с физическими, но и с психологическими травмами: раненые не могли смириться с беспомощностью – отсутствием, к примеру, руки, ноги или вынужденной прикованностью к кровати из-за перелома позвоночника.
Не покладая рук работали тогда врачи отделения. Вместе с коллегами трудился и Георгий Давыдянц. Очень многим спас он тогда жизнь. Очень многим… В начале 90-х годов, в условиях дефицита перевязочных материалов и лекарственных средств, это было чудом. Наверное, потому оно и запечатлелось в памяти бывших пациентов. Серж Акба, например, оставшийся после выздоровления в Черкесске, рассказал мне, как здорово «заштопал» Давыдянц его грудную клетку. С тех пор он не расстается с извлеченной пулей, уверовав в ее охранное действо. Одного из спасенных, Вячеслава Каграманяна, упавшего с огромной высоты, Георгий Родионович собрал буквально по косточкам: жив до сих пор, о том ужасе напоминают лишь устающие к вечеру ноги…
Об этом замечательном враче его бывшие пациенты говорят с большой теплотой и благодарностью. И захотелось узнать о Георгии Родионовиче побольше…
Хутор Ново-Георгиевский, в котором родился Давыдянц, исчез с лица земли почти полвека назад. Расположенный в двенадцати километрах от областного центра, он привлекал к себе множество людей, нуждающихся в помощи бабушки Георгия Варси и его прабабушки Таран – обе устраняли вывихи, принимали срочные роды, помогали бездетным семьям в рождении детей… Власть не мешала, видя результативность лечения.
Отец Георгия, Родион Ермолаевич, руководитель среднего звена в сельском хозяйстве области, отвечавший за здоровье растений, был веселым, жизнерадостным человеком. Прекрасно играл на национальном семнадцатиструнном инструменте – таре. Говорил на девяти языках народов Кавказа, в том числе на карачаевском, абазинском, ногайском, черкесском и осетинском… Воспринималось это как само собой разумеющееся, естественное явление. Картины, написанные им, выставлялись в Ставрополе, Краснодаре и Москве. Конечно же, они украшали и дом, придавая ему некоторую таинственность. Вероятно, поэтому сын считал должной и собственную тягу к мольберту. Замечу походя – удивился лишь потом, в зрелом возрасте: искусствам и языкам отец специально не учился!
Георгий, в то время Жорик, рисованием увлекся с пятого класса. Рисует и поныне, для себя, но в отличие от отца пишет не пейзажи, а портреты. При хирургической реконструкции человеческого тела это хорошее подспорье. Бывает, наносит на бумагу весь ход предстоящей операции.
– Но почему в хирургии вы выбрали самое неэстетичное направление – переломы, нарывы, слезы, кровь, увечья… Нe надоело? – задала Давыдянцу не совсем тактичный вопрос.
– Во-первых, – ответил Георгий Родионович, – я стал врачом, потому что постоянно наблюдал, как занимались народной медициной мои бабушки-костоправы – мне нравилась радость благодарных людей. Во-вторых, восемнадцать лет назад я переквалифицировался со взрослой ортопедии на детскую. Оборудования для свободы действий уже было достаточно. Сейчас – тем более. Есть аппарат Илизарова, есть необходимые рентгеноустановки, есть полноценный инструментарий. А перечисленная некрасивость меня не расстраивает и не отвращает. Ведь я знаю, что ребенок потом будет бегать и радоваться.
Честно говоря, меня озадачил такой ответ доктора Давыдянца, но, поразмыслив, я поняла: это – необходимость, врачебный позитив. Иначе где, как не в нем, найти силы для вызволения из беды искалеченных детей?
Для прояснения факта «айболитства», думаю, без «официоза» не обойтись. В 1995-м году в нашей стране вступил в силу Национальный план действий в интересах детей. Ключевым механизмом его реализации в нашей республике стала организация в республиканской больнице специальной службы детской травматологии. Решение задачи доверили главному радиологу республики, главному нештатному детскому ортопеду республики, детскому травматологу-ортопеду высшей категории Георгию Родионовичу Давыдянцу.
Принятая на уровне государства Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012 – 2017 годы позволила решить вопросы детской защищенности и в плане здоровья. В республике теперь устраняют аномалии новорожденных, сколиоз, лечат оперативно косолапость, врожденные вывихи бедер, детский церебральный паралич…
Елена К., мать двоих детей, которым помог ортопед Давыдянц, назвала его волшебником. Назвала, думаю, правильно. В Прикубанском районе однажды случилась трагедия: попала под колеса трактора двухлетняя Алина У. В больницу привезли изуродованное тельце – перелом бедер, голени, ссадины по всему телу. Пришлось не только оперировать, но и пересаживать кожу… А через полтора месяца эта девочка вошла в кабинет Давыдянца своими ножками…
Утверждают, что с возрастом гуманность пропадает. Если это так, то доктор Давыдянц – исключение. Он по-прежнему скромен, добр, по-прежнему руководствуется только своими знаниями и сердцем. И по-прежнему, при необходимости, упорно добивается бесплатных квот в лечебные учреждения Москвы с более совершенной технической оснащенностью.
«Конечно, хирургу не всегда удается побеждать. К сожалению, не все возможно изменить. Однако, если позволять неудачам сбивать себя с ног, профессионализм, в конце концов, девальвируется». Эти слова  – не мои. Это мнение доктора Давыдянца.
Он не любит напыщенности и громких слов о назначении врача. Он постоянно счастлив здоровьем своих маленьких пациентов не меньше, чем радостью своих детей и внуков.
И все же, не разочаровался ли Георгий Родионович в избранном деле? Ответ оказался предсказуемым: «Нет. Не разочаровался. Жене только тяжело: почти исчезла возможность отдыхать. Из-за сотовых те-лефонов расширилась моя доступность – я все время с больными…».

Б. БАГДАСАРОВА.
НА СНИМКЕ: Георгий ДАВЫДЯНЦ с детским
врачом-анестезиологом Марьям УРУСОВОЙ.
Фото Таулан ХАЧИРОВА.