Время, время… Оно мчится вперед со скоростью реактивного самолета. Кажется, еще только вчера мой друг Аслан Дауров мальчишкой бегал в Дом культуры аула Хабез на занятия в духовом оркестре, которым руководил бывший капельмейстер Первой конной армии С. Буденного Троянов, кому спустя годы Аслан посвятил одно из своих музыкальных произведений.
Аслан рано пристрастился к музыке. «Музыкальные гены» он перенял у матери, которая хорошо играла на национальной гармонике. При любой возможности, когда в доме никого не было, он брал гармошку, скрывался в посадках кукурузы, где подбирал известные мелодии. За это, «не престижное» для адыга-мужчины, дело ему нередко доставалось от родителей. Но зов сердца победил все эти мелочи жизни…

Время, время… Оно мчится вперед со скоростью реактивного самолета. Кажется, еще только вчера мой друг Аслан Дауров мальчишкой бегал в Дом культуры аула Хабез на занятия в духовом оркестре, которым руководил бывший капельмейстер Первой конной армии С. Буденного Троянов, кому спустя годы Аслан посвятил одно из своих музыкальных произведений.
Аслан рано пристрастился к музыке. «Музыкальные гены» он перенял у матери, которая хорошо играла на национальной гармонике. При любой возможности, когда в доме никого не было, он брал гармошку, скрывался в посадках кукурузы, где подбирал известные мелодии. За это, «не престижное» для адыга-мужчины, дело ему нередко доставалось от родителей. Но зов сердца победил все эти мелочи жизни…

В духовом оркестре Аслан выбрал один из самых трудных инструментов – трубу. Он овладел этим инструментом быстро, играл с воодушевлением, настырно, иногда даже чересчур, почему впоследствии на губе у него образовалась гематома, не проходившая всю жизнь. С детства все, за что брался, он выполнял с душой, не зная покоя ни днем, ни ночью, пока не закончит начатое. Этой привычке он не изменял всю свою короткую жизнь.
Чуть позже он сильно увлекся игрой на доуле – общекавказском ритмическом инструменте. Аслан настолько хорошо освоил игру на доуле, что его приняли в госансамбль песни и танца Черкесской автономной области, в составе которого он побывал на торжествах в честь 400-летия договора между Россией и Черкесией о добрососедстве и взаимной помощи в борьбе с интервенциями. С этим ансамблем он изъездил почти всю огромную страну – республики и области бывшего СССР.
Когда я вернулся из армии и поступил в Ставропольский сельхозинститут, Аслан уже успешно учился в Ставропольском музучилище. Ему очень помогло участие в духовом оркестре в Хабезе и государственном ансамбле песни и танца нашей области, в художественной самодеятельности родного аула. База была уже солидная. В сельхозинституте, куда я поступил, уже учились много моих одноклассников. Да и в других вузах и техникумах Ставрополя в то время учились только из Хабеза до сорока юношей и девушек, что позволило нам задуматься о создании студенческого национального ансамбля песни и танца. Задумано – сделано!
За короткий промежуток времени наш студенческий ансамбль стал довольно популярным в Ставрополе. Мы выступали практически на всех сценах, включая и драматический театр, сцену воинской части. Участниками нашего ансамбля были представители разных национальностей. Естественно, что душой всей музыкальной части жизни ансамбля был Аслан, национальные танцы ставили Хамид Озроков и Кочубей Киржинов, великолепные танцоры. На аккордеоне играл я, парень-грек изумительно играл на греческой лире все кавказские мелодии (к сожалению, не помню его имени). Аслан разучивал с нами старинные адыгские песни в своей обработке и красивой аранжировке. У нас в ансамбле был свой многоголосый хор под руководством Аслана…
Аслан так талантливо одел, казалось бы, простые мелодии в полифоническую одежду, сохранив при этом прелесть национального характера каждой вещи, что они прямо брали за душу.
Творчество Аслана расцвело в Ставрополе на наших глазах: он стал писать песни на мои слова, Хусина Гашокова, ставропольского поэта – большого интернационалиста Вячеслава Пятко и других. К созданию репертуара песен для нашего ансамбля подключился и прекрасный мелодист-самородок Рамазан Дауров, с которым я соавторствовал многие годы и после окончания института…
Аслан в краевом музыкальном училище уже устраивал свои авторские вечера, куда непременно приглашал и нас.
Наш студенческий ансамбль окреп настолько (к тому времени в ансамбле остались участниками практически все – жители Хабезского района), что мы посчитали возможным показать наши достижения в искусстве жителям родного Хабеза. В конце декабря на новый 1961 год мы на нанятом грузотакси приехали всем коллективом в Хабез и дали двухчасовой концерт нашим аульчанам и партсовактиву района. У нас в программе были пьеса, танцы, много новых собственных песен, чисто музыкальные вещи. Приняли нас буквально на ура, только что не носили на руках: угощения, поздравления от всех. Так и не отпустили никого до утра…
С этого момента начал зарождаться известный на всем Северном Кавказе, по России и за рубежом ансамбль «Адиюх», который впоследствии стал народным. Так что одним из создателей народного ансамбля «Адиюх» был и незабвенный наш Аслан. Шефство над «Адиюх» он не прекращал до выезда на учебу в Москву в консерваторию имени Чайковского. На базе этого ансамбля Асланом был создан и девичий вокальный ансамбль «Инжич» (Инжыдж – река Малый Зеленчук), который прекрасно зарекомендовал себя. Участниками этого ансамбля были сестры-близнецы Аминат и Асият Тлисовы. Аслан не только заметил несомненный талант этих девчонок, но и с трудом уговорил их родителей и родных не мешать им развивать Богом данные способности. С его помощью девочки выучились музыке. А после учебы он принял живейшее участие в становлении их как музыкантов-педагогов. Сейчас эти сестры, живущие в интернациональных семьях, с благоговением вспоминают Аслана и продолжают его дело – стали прекрасными педагогами в том самом училище, где Аслан много лет работал директором, руководил созданным им симфоническим оркестром.
С горечью и радостью вспоминаю еще такой эпизод из нашей студенческой жизни в Ставрополе. В 1959 году над учебой Аслана нависла серьезная опасность: его родители и сестра не хотели, чтобы он учился музыке, считая это занятие «несерьезным» для мужчины-горца. До сих пор не знаем, чья это была инициатива, но было решено забрать документы Аслана из музучилища и перевести его в пединститут. Я вспоминаю это с горечью потому, что и сейчас, спустя много десятилетий после упомянутого случая, в сознании жителей гор не изменилось несправедливое отношение к музыкантам, значительно мешающее развитию национальной музыкальной культуры. Это общая беда наших народов, у которых, к слову, ни одно событие не обходится без музыки и музыкантов! Где тут логика?!
К нашей радости, Аслан все-таки продолжил учебу в музыкальном училище и окончил его с красным дипломом. Помнится, в честь этого события Хамид Озроков, который тогда работал заведующим мастерскими совхоза «Хабезский», устроил Аслану незабываемый вечер на лоне природы в балке Хадоко на опушке леса с ночевкой. Аслан привез с собой близкого ему и нам человека – ставропольского поэта Вячеслава Пятко. Этот вечер был настолько насыщен радостью и весельем, шутками, безграничной добротой к гостям, что мне его не забыть никогда.
В 1969 году я был в Москве на курсах повышения квалификации зооветспециалистов при ВИЖе Минсельхоза СССР. Аслан тогда учился в консерватории имени П. И Чайковского сразу на двух факультетах: дирижерском и композиции. Я часто посещал его, ночевал в их общежитии, поэтому видел, каким он пользовался авторитетом не только у студентов, но и у преподавателей. Удивительным было и то, что парень из далекого черкесского аула не только отлично успевал на двух факультетах консерватории, но и активно творил. Он уже тогда создавал многоплановые музыкальные произведения, потому по рекомендации самого С. Свиридова, выдающегося композитора, который души не чаял в молодом черкесе, Аслан был принят в Союз композиторов СССР, что само по себе являлось редчайшим случаем в стенах этого строгого академического учебного заведения.
Я никогда не переставал удивляться его трудолюбию. Даже учась в музучилище в Ставрополе, он жил с поминутно расписанным днем в блокноте. Тогда к нам на огонек (я женился летом 1962 года после 4-го курса и жил в Ставрополе с женой на частной квартире) он забегал не реже 2-3 раз в неделю. Мою жену он почитал как старшую сестру, она отвечала тем же, специально ему готовила в охотку национальные блюда. Роза и сегодня хранит красивую шкатулку, подаренную ей Асланом в день ее рождения в декабре 1962 года. Так вот, забежав в гости, даже сидя за едой, он все время поглядывал на часы. Когда Роза упрекала его за неусидчивость и вечную спешку, он в ответ доставал блокнот и читал ей, во сколько мест ему еще надо сегодня успеть. Так же было и во время коротких пребываний его в Хабезе: забежит к родственникам и друзьям на несколько минут к каждому и исчезнет опять на неопределенное время. Так он жил и творил. И, казалось, что его энергия неиссякаема. Увы…
Пятнадцать лет нет с нами Аслана. А ведь в будущем году ему бы исполнилось только 75… Очень жаль, что конец своей жизни Аслан провел не в родной Карачаево-Черкесии, а в КБР. Конечно, многие могут возразить – мол, Кабардино-Балкария тоже не чужая нам республика. Но необходимость в Аслане у Кабардино-Балкарии во много раз была меньше, чем в родной республике. Нам он был нужен крайне, нам он мог принести несравнимо больше пользы, чем в КБР, богатой композиторами и прекрасными музыкантами (симфонический и камерный оркестры, несколько национальных оркестров).
К сожалению, в Карачаево-Черкесии было сделано все, чтобы такой беспокойный, самостоятельный, не терпящий фальши, требовательный руководитель музыкального училища, симфонического оркестра и Союза композиторов Ставропольского края и КЧР покинул пределы родины. Талант оказался не у дел…
Человеческому таланту не надо удивляться, это дар сверху. Человеческому таланту надо всеми доступными средствами помочь развиться до такой высоты, откуда он мог бы восславить своим именем и делами свой народ, свою землю, взрастившие его, чтобы часть своей славы он смог возложить на алтарь Отечества. Талантам надо давать жить при жизни, а не воздыхать жеманно после рукотворно сотворенной их ранней смерти, притворно размазав их имена по мраморной слизи, как выражался великий Маяковский…
Вселяет оптимизм лишь то, что Аслан оставил огромное творческое наследие. И оно принадлежит не только одному черкесскому народу, но и всем народам республики, музыкальной культуре Северного Кавказа и России, которая выпестовала из адыгского парня талантливого композитора, дирижера, великолепного музыканта!
Аслан жив, пока есть кому его вспомнить добрым словом, а когда не останется на земле его знавших, он будет жить в своих произведениях, которыми восхищаемся мы и предстоит восхищаться будущим поколениям.

А. ЧЕРКЕСОВ,
член Союза писателей России,

заслуженный работник культуры КЧР.