В Государственной национальной библиотеке Карачаево-Черкесской Республики им. Х. Б. Байрамуковой проходит выставка, посвященная 95-летию со дня рождения Валентины Павловны Невской, известного ученого, доктора исторических наук, этнографа, кавказоведа. Трудно переоценить вклад Валентины Павловны в историю народов Северного Кавказа, и, в частности, Карачаево-Черкесии. Вспомним же это прославленное имя…
Ее девичья фамилия – Скворцова. Появившись на свет в 1919 году, она не могла сравнить новый, строившийся на ее глазах мир с чем-то иным и потому воспринимала его с радостью ребенка. Ее отец, Павел Скворцов, служил во Внешторге, и семья ездила по миру – Персия, Германия, Дальний Восток. Валентина, совсем малышка, уже в десять лет делала свои первые наблюдения. В Государственной национальной библиотеке Карачаево-Черкесской Республики им. Х. Б. Байрамуковой проходит выставка, посвященная 95-летию со дня рождения Валентины Павловны Невской, известного ученого, доктора исторических наук, этнографа, кавказоведа. Трудно переоценить вклад Валентины Павловны в историю народов Северного Кавказа, и, в частности, Карачаево-Черкесии. Вспомним же это прославленное имя…
Ее девичья фамилия – Скворцова. Появившись на свет в 1919 году, она не могла сравнить новый, строившийся на ее глазах мир с чем-то иным и потому воспринимала его с радостью ребенка. Ее отец, Павел Скворцов, служил во Внешторге, и семья ездила по миру – Персия, Германия, Дальний Восток. Валентина, совсем малышка, уже в десять лет делала свои первые наблюдения. Ее поразила Германия, где семья жила в годы экономического кризиса, в 1929-30 годах. Запомнилось достоинство людей, которые в условиях жесточайшей нужды не теряли мужества и оптимизма. С тех же лет в ней остался и навык, преподанный на уроках домоводства, когда учителя-немки учили ее тщательно штопать и латать дыры. Это потом пригодится ей в жизни, и она неоднократно вспомнит добром уроки немецкой аккуратности.
А дома, в семье, ее ждал совсем другой мир, куда как далекий от каждодневных тягот. Вечерами мать, школьная учительница, читала дочке вместо сказок древнегреческие мифы, буквально заразив ее удивительным и загадочным временем античности, смутно проступающим сквозь строки Гесиодовых сказаний и поэм Гомера… Воображение рисовало девочке прекрасных олимпийских богов, жутких чудовищ – Гекату, богиню ночи, страшную горгону Медузу и богоравных героев – Ахилла, Тезея, Персея, Геракла… С восторгом рассматривала она и изящные античные амфоры, гнафийские канфары и крохотные коринфские аррибалы для благовоний, запечатленные на энциклопедических страницах. Древняя Греция навсегда останется ее научной страстью.
Разъезжая по миру, семья Скворцовых не заметила изменений в своей стране, но, когда она оказалась в Москве, обстановка напугала. Отца перевели в Наркомат рыбного хозяйства, и вскоре, в 1937 году, он был арестован. Основанием для смертного приговора было неоднократное пребывание за рубежом, главным образом в Германии. Презумпции невиновности сталинская система не знала, а царицей доказательств считалось признание, которое палачи НКВД выбивать умели мастерски. В документах о реабилитации Павел Скворцов назван «врагом советского народа и… рыбной промышленности СССР». Ее мать выслали из Москвы.
«Полная чаша горести», – так говорила Валентина о предвоенных и военных годах. Незадолго до войны она вышла замуж за человека, носившего историческое имя Александра Невского, который в первые же дни войны был призван на фронт. В 1941 году она была эвакуирована с ребенком в Ташкент, потом в Куйбышев, работала на промкомбинате, где шили и чинили солдатскую одежду, латая телогрейки, пробитые пулями на уровне сердца…
Она не хотела сгибаться под тяготами жизненных обстоятельств, не хотела сдаваться. Она сможет, она все перенесет, говорила она себе.
Только после войны, в 1947 году, она смогла окончить Московский государственный педагогический институт и поступила в аспирантуру. Еще в годы учебы была опубликована ее первая небольшая статья о Боспорском царстве, когда она принимала участие в археологической экспедиции в Ольвийском заповеднике под руководством профессора Славина. Именно там, в древней Ольвии, античном городе Северного Причерноморья, она впервые ощутила ту красоту и гармонию античности, что рисовалась ей в детстве из древнегреческих мифов. Греческие города, основанные переселенцами из Ионии и с островов Эгейского моря, – Ольвия, Феодосия, Пантикапей, Киммерик, Фанагория, Херсонес, Танаис – ввозили из бассейна Эгейского моря вино, оливковое масло, металлические изделия, мрамор, керамику, дорогие ткани, а вывозили хлеб, скот, кожи, соленую рыбу. Для археолога и историка здесь был непочатый край работы. С дрожью в руках и восторгом в сияющих глазах она рассматривала – уже не на энциклопедических страницах, а найденные тут же, на раскопе, – сосуды, амфоры, подвески и рельефы, немые свидетельства античных времен, и ей казалось, что мифы оживают.
В 1950 году она защитила кандидатскую диссертацию и была направлена на работу в Муромский педагогический институт. Наряду с педагогической деятельностью она продолжала заниматься античной историей, и в 1953 году в издательстве Академии наук СССР вышла ее книга «Византий в классическую и эллинистическую эпохи». Книга вызвала большой интерес в антиковедении. Она была переведена на немецкий язык и издана в Лейпциге в издательстве «Колер и Аме-линг». Сокращенный перевод ее был помещен в японском историческом журнале «Шихо» (1955, № 55). Отзывы на книгу увидели свет в австрийском и французском журналах. Это был большой успех молодого исследователя.
Но судьба расстрелянного отца черной тенью постоянно наползала на ее судьбу. Мать не прописывали в Москве, из столицы пришлось уехать на Северный Кавказ и навсегда прекратить исследования по древней истории. Но античность жила в ней и выразилась теперь в курсе лекций, которые она читала уже в Черкесии. Она начала преподавать древнюю историю в педагогическом институте. Мать все эти годы жила с ней, поддерживала, помогала, вдохновляла, воспитывала ее троих детей. С 1953 года Невская заведовала сектором истории научно-исследовательского института в Черкесске, где занялась слабо изученной историей народов автономной области: черкесов, абазин, ногайцев, казаков.
В те годы только началось археологическое изучение края. Вместе с ленинградкой Евгенией Алексеевой, с которой она сразу подружилась, она неделями пропадала на раскопках. Алексеева была из той же когорты ученых-подвижников, которых воспитало то непростое время. Самоотверженность, полное нестяжание, фанатичная готовность работать от зари до зари – все это было свойственно им обеим. Они работали вместе, создавая основы научного изучения истории местных народов, восстанавливая картину материальной культуры населения края, его общественного строя.
В эти же годы она вступила в партию не столько потому, что верила в обновление партийной политики, сколько по соображениям более практическим и научным – в те годы допуск в архивы, в закрытые фонды имели только члены партии. Надо – так надо.
Работая в архивах, Валентина Невская неожиданно натолкнулась на упоминание о карачаевцах, высланных в 1943-м. Кто это? Она стала наводить справки. Узнала, что этот народ был выслан с родных мест сталинским режимом по обвинению в предательстве во время войны. Ее изыскания в архивах как раз совпали со временем разоблачения культа личности Сталина и XX съездом. И она, чья принадлежность к тогдашним изгоям режима – ведь клеймо дочери «врага народа» было хуже колотушки прокаженного – уже сломала ее судьбу, лишив возможности заниматься любимым делом, не могла не увидеть сходства своей судьбы с судьбой маленького горского народа.
Она начала изучать историю и этнографию карачаевского народа и отдала этому много сил. Необходимо было собрать большой архивный, литературный и полевой материал. В течение четверти века Невская изъездила все аулы, разыскивала архивные документы, рапорты и донесения офицеров и чиновников, жалобы крестьян, отчеты приставов и начальников Кубанской области, переписку должностных лиц и статистические отчеты архивов Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Владикавказа. Собранный огромный архивный, литературный и полевой материал лег в основу монографий: «Социально-экономическое развитие Карачая в XIX в.», «Социально-экономическое развитие Карачая в пореформенный период»,«Аграрный вопрос в Карачае и Черкесии в эпоху империализма». Монографии Невской не потеряли научной значимости и по сей день. В качестве одного из ведущих авторов и ответственного редактора Валентина Павловна внесла весомый вклад и в двухтомник «Очерки истории Карачаево-Черкесии». В общей сложности она опубликовала более 120 научных статей, принимала деятельное участие во многих региональных, всесоюзных и международных конгрессах и симпозиумах историков и этнографов.
В конце 60-х, по окончании десятилетней «оттепели», стали вновь завинчиваться «партийные гайки», все труднее стало писать правду под все более и более ужесточавшейся цензурой партийных идеологов. От нее потребовали публикаций о карачаевцах, противоречащих ее совести. Она же снова не хотела сгибаться. Была выслана.
С начала 70-х годов работала в Ставрополе. Здесь наряду с преподавательской деятельностью продолжила научную работу. Связей с Карачаево-Черкесией не прерывала, помогая молодым абитуриентам из области, которых всегда брала «под свое крыло». Карачаевские историки, ее бывшие студенты, до сих пор вспоминают ее душевную теплоту, благородство и щедрость души. Она относилась к ним, как к своим детям, опекала, кормила, поила чаем. Выбивала для них общежитие и стипендии. Помогала она и молодым ученым из КЧР, редактировала их книги, способствовала их росту, мечтала создать карачаевскую историческую школу.
Во время войны слепой старик-гадатель сказал ей с презрением, что у нее никакого таланта к коммерции, только разве что к наукам… И правда, когда за свои труды решением Кембриджского международного биографического центра в 1993 и 1995 годах Невская дважды была признана «Женщиной года» и удостоена серебряной «Медали века», даже две эти кембриджские медали, стоившие 450 долларов, ей выкупить было не на что…
И тем не менее ее можно было назвать счастливым человеком. Бог одарил ее завидным долголетием и талантом, всю долгую жизнь с ней рядом были любящие люди-единомышленники – муж, мать, сыновья, дочь, внуки… Дочь стала историком и продолжает ныне ее дело.
В конце жизни она ослепла, но научной работы не прекращала. Только ее многочисленные респонденты стали получать открытки и письма, написанные другим – разборчивым и крупным – почерком. Несгибаемость натуры сказалась и в ее смерти. 29 января 2009 года она умерла – как всегда – на ногах.
Сегодня, говоря о Валентине Павловне, как не вспомнить сакраментальную шекспировскую фразу: «Чтоб мы как должно ценное ценили, оно должно покоиться в могиле…» Мы, наверное, иначе и не умеем.