Вот что такое старость? Даже в свои 58 думаешь: «Да ничего. Ничего, кроме однообразного вращения будней, которые, как мельничные жернова, с каждым днем крутятся все быстрее, и все чаще впустую».
Но вот и нет. Восьмидесятилетнего, с хвостиком плюс три, Владимира Федоровича Попова мы застали в саду- огороде, по-другому и не назовешь крохотный участок земли с такой композицией ярких красок, что глаз не оторвать. Колоритные виноградные гроздья, дозревающий краснобокий перец, море осенних цветов, и дед в брызгах холодной воды. Вы думаете, у меня разыгралась фантазия в эти сырые, туманные дни?
Абсолютно нет. Владимир Федорович, завидев нас, обдал себя из ведра холодной водой и сказал: «Таулан, ты? Быстро к столу». Если бы не наш фотокор Таулан Хачиров, который лежал со стариком, перенесшим тяжелейшую операцию, в больнице, я бы никогда не узнала эту удивительную историю… То, что с ложечки деда кормили не два удивительно чутких, заботливых сына, не любящая жена, а теща…
– Прасковья Григорьевна, мне так жаль, что вы ее не застали, – рассказывает Владимир Федорович, – была мне как мать. Ей за сто, а она поутру в огород. Сорвет с грядок холодные, шершавые, темно-зеленые, с одного бока испачканные в земле огурцы и давай стучать в дверь: «Зять, угощаю, выходите!». И все мы бегом к тете Паше.

Вот что такое старость? Даже в свои 58 думаешь: «Да ничего. Ничего, кроме однообразного вращения будней, которые, как мельничные жернова, с каждым днем крутятся все быстрее, и все чаще впустую».
Но вот и нет. Восьмидесятилетнего, с хвостиком плюс три, Владимира Федоровича Попова мы застали в саду- огороде, по-другому и не назовешь крохотный участок земли с такой композицией ярких красок, что глаз не оторвать. Колоритные виноградные гроздья, дозревающий краснобокий перец, море осенних цветов, и дед в брызгах холодной воды. Вы думаете, у меня разыгралась фантазия в эти сырые, туманные дни?
Абсолютно нет. Владимир Федорович, завидев нас, обдал себя из ведра холодной водой и сказал: «Таулан, ты? Быстро к столу». Если бы не наш фотокор Таулан Хачиров, который лежал со стариком, перенесшим тяжелейшую операцию, в больнице, я бы никогда не узнала эту удивительную историю… То, что с ложечки деда кормили не два удивительно чутких, заботливых сына, не любящая жена, а теща…
– Прасковья Григорьевна, мне так жаль, что вы ее не застали, – рассказывает Владимир Федорович, – была мне как мать. Ей за сто, а она поутру в огород. Сорвет с грядок холодные, шершавые, темно-зеленые, с одного бока испачканные в земле огурцы и давай стучать в дверь: «Зять, угощаю, выходите!». И все мы бегом к тете Паше.

Тетя Паша была сказкой. Одна дочь на Дальнем Востоке, в таежном поселке Ванино, другая взяла и запросилась: «Хочу пожить у тети в селе Холоднородниковском». Она и ладно: «Как скажете, родные мои, золотые мои. Птица каждую зиму улетает в теплые края, почему же человеку не поискать, где лучше? Езжай, дочка, в Карачаево-Черкесию, там удивительные места и такие же прекрасные люди».
Все так и оказалось. Анна стала работать швеей в артели «Путь коммуны», в Черкесске же познакомилась с Владимиром, который работал…
– Да кем я только не работал, – смеется Попов. – И строителем был, и монтажником, и плотником, и сборщиком мебели, и сварщиком, и дальнобойщиком…
Это «и» вынуждена прервать, ибо оно затянулось бы явно надолго, потому как мастеровые руки старика выдает все: дом, кухня, подпорки деревьев, тропиночка, скамейка…
Ну как тут не задать, увидев эту сельскую, изумительную пастораль в центре города Черкесска, просто неожиданный, если не сказать нелепый, вопрос: «Владимир Федорович, вы счастливый человек?»
– Седобородые философы на этот вопрос отвечали примерно так, – говорит Владимир Федорович. – Если ты пришел в этот мир и не изведал благ семейной жизни, то о счастье тебе остается лишь мечтать. Я женат, и в счастливом браке пребываю больше пятидесяти лет…
Когда Владимир и Анна поженились, мама Володи сказала: «Какую прелесть ты привел в наш дом, сынок! Только береги ее, уж больно она хрупкая…».
И словно в воду глядела – чуть позже у Аннушки будет обнаружен тяжелейший порок сердца, и впоследствии она перенесет четыре операции, в ходе которых будут вживлены два искусственных клапана и один стимулятор…
– Каждый раз, вспоминая слова моей мамы, незабвенной Федосьи Феоктистовны, я вспоминаю слова моего любимого художника Крамского, нарисовавшего легендарную «Незнакомку»: «И не потому ли хочется найти что-нибудь ласковое в искусстве, что родной матери нет, нет того бога, около которого могла бы собраться семья…»
«Богом» стала после мамы Анна. Она стала для Владимира Федоровича всем – судьбой, нежностью, верностью, тылом, счастьем… Но, кстати, было и то, что могло дать трещину в прочном семейном фундаменте…
– Тяжело заболел папа, – рассказывает Анна Ивановна. – Что делать? Вызывать сестру, которая живет за тридевять земель? Я в слезы, а Володя – в смех: «Собирайся, смотри за отцом, мы как-нибудь без тебя перекантуемся».
Пять лет смотрела Анна за отцом, пять лет Владимир будил Юрку с Алешкой к завтраку. Отправлял в школу. Встречал после уроков. Стирал, убирал. Пока, забрав маму после смерти отца, на пороге не появилась Анна с…
Нет. Не с тещей.
– Проходи, мать, – сказал Владимир.
И последнее, что он сказал, когда ее провожали в последний путь, было : «Прощай, мама…»
На четыре времени года, считается, раскладывается человеческая жизнь. Весна, лето, осень и зима. Отчего – то осень, сотканную из нежарких солнечных лучей, затянутую легкой дымкой паутины бабьего лета, не очень-то жалуем. Но она, оказывается, бывает такой красивой, светлой и нетерпеливой. Почему нетерпеливой? Потому что подбежал внук и сказал: «Дед, хватит пустых разговоров. Мы же сегодня собирались с тобой теплицу строить. Сейчас и Женька подойдет».
Анна Ивановна тихо вздохнула: «Все пацаны. Ни одной девочки, а так хочется заплести косички, соорудить бантик на кучерявой головушке…». И столько нежности, кротости было в голосе этой миниатюрной красивой женщины. И вдруг металл в том же прелестном голосе: «Быстро сними огородную шляпу, прежде чем начнешь позировать Таулану». А в ответ: «Дело за малым, родная. Шевелюру только поправлю»…

Фото Таулана ХАЧИРОВА.