Профессия – борьба со смертью

6 августа в 11:03
65 просмотров

Доброе искреннее слово, присланное в редакцию, всегда праздник для любого журналиста. А тут целых три письма – и все на одну тему. И во всех трех – огромная благодарность заведующему реанимационным отделением Карачаевской горрайбольницы Серику Маратовичу Караходжаеву. Приведу выдержку лишь из одного: «Пишет вам семья Узденовых из г. Теберды. Недавно наша мама попала в реанимацию. Между жизнью и смертью она находилась больше недели, за это время мы прошли, наверное, семь кругов ада, но, видно, не зря за Сериком Маратовичем Караходжаевым по праву утвердилась репутация врача, вытаскивающего пациентов с того света… Когда маму доставили в реанимацию после тяжелой аварии, на ее лице не было ни следа боли, ни страданий, но не было и следа жизни… Серик Маратович нам ее вернул изрядно похудевшей, немного усталой от многочисленных процедур, но живой и жизнерадостной…»

Доброе искреннее слово, присланное в редакцию, всегда праздник для любого журналиста. А тут целых три письма – и все на одну тему. И во всех трех – огромная благодарность заведующему реанимационным отделением Карачаевской горрайбольницы Серику Маратовичу Караходжаеву. Приведу выдержку лишь из одного: «Пишет вам семья Узденовых из г. Теберды. Недавно наша мама попала в реанимацию. Между жизнью и смертью она находилась больше недели, за это время мы прошли, наверное, семь кругов ада, но, видно, не зря за Сериком Маратовичем Караходжаевым по праву утвердилась репутация врача, вытаскивающего пациентов с того света… Когда маму доставили в реанимацию после тяжелой аварии, на ее лице не было ни следа боли, ни страданий, но не было и следа жизни… Серик Маратович нам ее вернул изрядно похудевшей, немного усталой от многочисленных процедур, но живой и жизнерадостной…»

О Серике Маратовиче, действительно, можно рассказывать долго. Он родился в городе Кызыл-Орда. Папа Марат – казах, мама Лидия Севастьянович – белоруска, прожили жизнь в полном согласии. О скромности, порядочности, доброте в доме не говорилось. Они присутствовали всегда. Сыновьям – их было трое – судьбой было уготовано стать такими же, как родители. Медиков в роду не было, но, рассказывают, маленький Серик любил закатывать рукава и авторитетно заявлять: «Будем оперировать!» Ну точно, хирург.
Но деловитый мальчишка мечтам предавался недолго. Умер отец, затем старший брат… Спустя немного времени семья переехала в Карачаево-Черкесию, где, окончив восемь классов, Серик поступил в Черкесское медучилище. Окончив его, стал работать фельдшером на станции «Скорая помощь» в Карачаевске. Прежде чем ушел в армию, научился оказывать экстренную помощь тем, кто страдал от сахарного диабета, кого мучили приступы удушья от бронхиальной астмы или у кого открылось кровотечение язвы желудка… Врачей уже тогда стал поражать диапазон его умений…
Отслужив, Серик вернулся на прежнее место работы, но вскоре поступил в Ставропольский мединститут. Учился усердно, ни одного предмета не считал лишним, и науки давались ему легко, несмотря на то что парень совмещал учебу с ночными дежурствами на «Скорой». Не хотел мать напрягать с деньгами, ведь стипендии, хоть она и была повышенной, не хватало даже на проезд домой хотя бы два раза в месяц…
Трудолюбивому, блестящему студенту после окончания ординатуры предложили учебу в аспирантуре, но Серик отказался. Да и так ли уж всех тянет в науку? Ведь при современной постановке вопроса есть полная возможность идти в ногу со временем, оставаясь врачом в райцентре. И он приезжает в Черкесск.
Почему человек, в особенности молодой, останавливает свой выбор не только на трудной, но и опасной работе? Я не знаю, какие обстоятельства или свойства натуры побуждали Серика так поступать, но он всегда просился на нелегкую работу. Взять ту же «Скорую», где он не раз сталкивался с необходимостью поставить диагноз в домашних условиях или где-то в экстремальной обстановке, когда больному нужна помощь без промедления. Память Серика хранит десятки, сотни таких примеров. После вуза он начинает работать анестезиологом-реаниматологом в Черкесской горбольнице.
Это сейчас заходишь в любое реанимационное отделение и видишь на посту, где дежурят медсестры, пляшущие на экране монитора строчки, видишь, как с помощью электромониторинговой системы ведется круглосуточное наблюдение за сердечно-сосудистой деятельностью всех находящихся в отделении больных…
А тогда, в 1996-м… Хоть «караул!» кричи. В дефиците аппараты искусственной вентиляции, и в помине нет мониторирующей, проще говоря, следящей за больными аппаратуры. Весь мониторинг – тонометр. И тот один на все отделение. Поставишь респиратор – не отходи от него ни на шаг. В страшном дефиците электроотсасыватель, который приходилось таскать из одной палаты в другую, а вместе с ним, разумеется, и внутрибольничную инфекцию…
Но все эти трудности только мобилизовали Серика, он пропадал в больнице днями, несмотря на то что в семье уже подрастали трое детей – Марат, Света и Родион. Звонки в неурочное время в его доме были столь часты, что стали частью быта. Им не удивлялись ни дети, ни жена Майя, добрая, красивая абазиночка, которую он однажды случайно встретил в Псыже…
С первых же дней работы – а он проработал в этой должности в Черкесске более 13 лет – Серик сделал для себя вывод: узкий специалист скорее выдыхается, потому не гнушался никакой работой. Но и не разбрасывался. Главным делом была анестезия.
А это нелегкое дело – взять на себя обезболивание и обязанность искусственно поддерживать все жизненные функции человека, который полностью прекратил воспринимать информацию об окружающей среде и собственном состоянии. Но прежде чем дать эндотрахеальный, скажем, наркоз и аппарат искусственного дыхания, который будет цепко оберегать сознание и самочувствие больного от малейшего ощущения того, что с ним сейчас произойдет, Серик одарит пациента шутками, улыбками, окружит его доброжелательностью…
– Это его главное оружие, – говорят коллеги, – Караходжаев не только высокопрофессиональный врач, но и на редкость приятный, тактичный человек…
В 2009 году Серик принимает предложение возглавить реанимационное отделение больницы в г. Карачаевске.
– Но почему? – спрашиваю Серика. – Ведь, насколько мне известно, мама Лидия Адамовна живет в Черкесске, Майины родные под боком – в Псыже, а ты взял и променял республиканский центр на маленький городок, который и славен-то нынче пока универом да засильем однотипных магазинчиков…
– Знаешь, хоть и родился я в Казахстане, но Карачаево-Черкесия мне тоже очень близка, в частности Карачаевск, где я сделал свои первые профессиональные шаги. Он стал для меня тем домом, из которого мы уходим в поисках себя и в который как блудные дети возвращаемся словно к себе. А если без пафоса… То не смог отказать тогдашнему главврачу Назиру Лобжанидзе в его просьбе. У меня было много замечательных учителей, в том числе и Лобжанидзе.
Серик Маратович с большим уважением относится к своим коллегам Назиру Боташеву, Хасанбию Тохчукову, Кемалу Каратокову и другим, очень часто по-доброму вспоминает своих коллег из Черкесска, но лишь один человек, точнее – его наследие, указало, показало, что значит быть настоящим реаниматологом-анестезиологом. Это жизнь и судьба Валентина Войно-Ясеницкого, или, как его называют в народе, Святого Луки, книгами которого как о регионарной анестезии, так и на православные темы можно зачитываться бесконечно. В смысле читать и перечитывать… Это жизнь и судьба военврача, анестезиолога, который возвращал к жизни даже мертвых…
Коль уж заговорили о смерти… Реанимация, конечно же, не всесильна. И пока что безвременная смерть еще уносит тех, кому бы жить и жить. Но Серик Маратович и его коллеги – все, кто причастен к благородной службе возвращения человека к жизни, работают над тем, чтобы максимально расширить ее возможности.
– Благодаря нацпроекту, главным врачам, под руководством которых я работаю с 2009 года, Министерству здравоохранения в реанимационной службе произошли значительные положительные сдвиги. Если раньше мы ютились в углу четвертого этажа, нынче, можно сказать, в нашем распоряжении пол-этажа, хотя по-прежнему отделение рассчитано на три койки. Но «спасательный круг», который мы кидаем трем больным, оснащен по последнему слову техники. Вспомните, еще совсем недавно инфаркт миокарда звучал грозным приговором. А сегодня благодаря новой аппаратуре многие возвращаются к жизни и труду довольно быстро. Но нам еще как воздух нужны и осмометр, и газоанализатор, и капнограф… Словом, все то, чтобы не только спасти жизнь человеку, но и обеспечить ему дальнейшее полноценное существование, – делится Караходжаев.
А я слушаю его и вспоминаю историю, в реальность которой в больнице с трудом верят уже второй год. В отделение поступила женщина с неоперабельной опухолью головного мозга в коматозном состоянии. Дышать она могла только при помощи аппарата искусственного дыхания. В общем, надежда на то, что женщина выживет, угасала с каждым днем, единственное, на что она хоть как-то реагировала, это был голос и прикосновение рук Серика. При его появлении в палате у нее начинали вздрагивать ресницы, женщина силилась пошевелить пальцами…
В один из дней Серик должен был отлучиться по своим делам. Стоило ему покинуть больницу, как через два часа врачи констатировали у нее клиническую смерть… Прибывший без промедления хирург-травматолог Хасанбий Тохчуков бросился реанимировать женщину, а тем временем, бросив все свои дела, на полпути в больницу поспешил Серик. Нет, никто не извещал его о случившемся, просто он непостижимым образом всегда чувствует глубокую эмоциональную связь со своими пациентами…
Критическая ситуация не только миновала, Хасанова через неделю пришла в сознание. Стала самостоятельно принимать пищу, оправляться. А еще через неделю покинула отделение, поддерживаемая с двух сторон родными людьми…
Историю эту я узнала не от Серика и медперсонала. Опять-таки из письма. Второго. А здешний персонал немногословен. Удивляться этому не приходится. Так бывают замкнуты люди, познавшие и приблизившиеся вплотную к тайне и простоте человеческой жизни. Да-да, смерть здесь не очень частая, но и не редкая гостья.
– Что скрывать, – говорит Серик Маратович, – очень много людей, в особенности молодых, погибают от черепно-мозговых и других травм, полученных в результате ДТП, немало тяжелых мозговых сосудистых катастроф. Бывает, сами кладем в отделение заведомо обреченных людей. Перенес, допустим, мужчина три-четыре инфаркта. Ну какой он жилец после этого? Но как отказать его родным?
Заботятся, с подачи Серика Маратовича, в отделении и о правах пациентов, которые неделями, месяцами лежат без сознания. Любой человек может узнать, увидеть, проконтролировать, как осуществляется уход за его родным человеком.
А уход в палатах реанимации, я вам скажу, сопряжен с огромным напряжением физических и духовных сил. Это не просто работа, это – служение человеку. Людьми, избравшими своей профессией борьбу со смертью, – а это Серик Караходжаев, врач Оксана Айбазова, медсестры Евгения Храпай, Амина Бадахова – всех, а их 12 медсестер, при всем желании не могу назвать поименно, – движет высокое сознание ответственности, гражданского и врачебного долга и, наверное, не в меньшей степени – любовь к больному, сострадание к нему.
То самое сострадание, которое, как писал Стефан Цвейг, «требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать даже свыше их».

Аминат ДЖАУБАЕВА
Поделиться
в соцсетях