Ольга уехала в Германию в 1995 году вместе с мужем. Ни о чем впоследствии не жалела, потому как ее мать – чистокровная немка – привила своим детям еще в детстве любовь к мировому культурному наследию, к античной мифологии – наглядно, по экспонатам Эрмитажа и прогулкам по Летнему саду в Питере. У них дома по тем временам была роскошная библиотека, благодаря которой дети приохотились к чтению, а любовь к изобразительному искусству привили картины (разумеется, не подлинники) Николая Рериха, Валентина Серова, Евгения Лансере, Игоря Грабаря, Сергея Дягилева, Льва Бакста…
И потому, приехав и поселившись на богатых землях Германии, а именно в Северном Рейне-Вестфалии, женщина просто ахнула. Великое множество замков, музеев, соборов. И каких! Кельнский собор – чудо архитектуры, Замок на воде, Замок лебедя, Дворец Аугустусбург, «Музей всего на свете под одной крышей», Музей воды, историческая ратуша… Они, виденные стократ на открытках, которые присылали сестры матери, не раз будоражили воображение Ольги, а теперь ей не только удалось приблизиться к мечте, но и поселиться рядом с ней.

Ольга уехала в Германию в 1995 году вместе с мужем. Ни о чем впоследствии не жалела, потому как ее мать – чистокровная немка – привила своим детям еще в детстве любовь к мировому культурному наследию, к античной мифологии – наглядно, по экспонатам Эрмитажа и прогулкам по Летнему саду в Питере. У них дома по тем временам была роскошная библиотека, благодаря которой дети приохотились к чтению, а любовь к изобразительному искусству привили картины (разумеется, не подлинники) Николая Рериха, Валентина Серова, Евгения Лансере, Игоря Грабаря, Сергея Дягилева, Льва Бакста…
И потому, приехав и поселившись на богатых землях Германии, а именно в Северном Рейне-Вестфалии, женщина просто ахнула. Великое множество замков, музеев, соборов. И каких! Кельнский собор – чудо архитектуры, Замок на воде, Замок лебедя, Дворец Аугустусбург, «Музей всего на свете под одной крышей», Музей воды, историческая ратуша… Они, виденные стократ на открытках, которые присылали сестры матери, не раз будоражили воображение Ольги, а теперь ей не только удалось приблизиться к мечте, но и поселиться рядом с ней.
А еще полно возможностей реализовать себя, если, конечно, постараешься! Супруги и старались. Ольгу взяли на работу в студенческую парикмахерскую, Федор устроился водителем в крупную строительную фирму. Одна незадача – дочь Зоя отказалась жить в Германии и уехала обратно домой, благо дом не был продан, поскольку в нем жила бабушка – мама Федора. Через два года Зоя вышла замуж. Свадьба получилась знатная, разухабистая, потому как и была бюргерско-казачья. А спустя шесть месяцев после свадьбы событие другого толка собрало родных под одной крышей в Карачаевске – ушла из жизни Наталья Афанасьевна, мама Федора…
Отец с матерью в который раз стали уговаривать молодых супругов перебраться поближе к ним, в Германию, но те ни в какую. Сошлись на другом: как только Зоя родит, а до родов оставалось пять месяцев, они с мужем и ребенком обязательно приедут погостить – и надолго – к матери с отцом.
…К прибытию новорожденного и иже с ним в Германии стали готовиться загодя – обустроили детскую, подготовили чудесную детскую кроватку. На полу перед ней расстелили маленький персидский коврик. Рядом приготовили комнату для молодых. Ольга каждый день прибиралась в ней, дожидаясь дочери. Подушки в руках от нетерпения принимали какую-то особенно располагающую к отдыху форму, а белоснежные простыни, развертываясь, наполняли комнаты шумом свежего полотняного ветра…
Но дочери с зятем и внуком все не было… Звонили они редко, на звонки отвечали неохотно, словно через силу. У Ольги в предчувствии чего-то нехорошего стало все чаще замирать сердце…
– Потом стали сниться странные сны, – говорит Ольга, – будто я возвращаюсь на Родину, с мельчайшими подробностями вижу тропинку в саду, ведущую к дому, ажурную вязь зелени сада, чувствую родной запах нашего старого дома и вместе с тем испытываю нечто похожее на гордую радость. Вижу каждый раз на пороге зятя, но никогда дочь. На этом месте мои сны обрывались…
А в это время ее дочь тяжело умирала. Зое не сказали, что у нее рак поджелудочной железы, она сама догадалась обо всем по характеру лечения. Тем не менее вела себя так терпеливо, мужественно, без жалоб, что даже любящий муж не догадывался о поджидающем их горе. А когда все понял… Уж больно скоротечным оказался недуг.
В тот день в доме Ольги в Вуппертале раздался ранний – с явным натиском – телефонный звонок. Услышав, что Зоя больна, родители вылетели тотчас. Аэропорты Дюссельдорфа, Шереметьево, Внуково, Минводы, такси…
– Все вокруг неуютно и холодно, – вспоминает Ольга, – и внутри, на душе, так же. И все мои худшие опасения подтвердились. Я попала на похороны дочери…
Через неделю, еле-еле придя в себя, мать стала разбирать вещи дочери. Выдвинув один из ящиков на антресолях, она нашла в нем засушенный букетик цветов, которые дочь подарила ей на день рождения 20 лет тому назад. Зоя так умудрилась спрятать, сохранить букетик, что никакое вторжение внешнего мира не смогло изменить его, не дало рассыпаться, стать пылью лепесткам белых роз. Как тут объяснить, что почувствовала мать, что ей вспомнилось?
– А я-то думала, что только мы – матери – дорожим нашими воспоминаниями, какими бы бесхитростными они ни были. Оказывается, и дети наши бывают не менее внимательными и чуткими. Моя бедная дочурка все время мне делала такие трогательные подарки…
Если Ольга была вся во власти поэзии воспоминаний детства своей дочери, то муж Зои был не просто потрясен смертью своей жены, ее смерть вызвала у него даже некоторый упрек: как же так? Кто же теперь возьмет на себя все заботы, которых, казалось, так много в доме и которые не замечались при ее жизни?
А забот хватало. Огромный старинный дом: на цокольном уровне – гараж, просторный подвал и комнаты на все случаи жизни, веранда и чердачный этаж из красного дерева, где не отказался бы разместить свою мастерскую любой именитый художник, тем более что вид из него на Учкуланское ущелье восхитительный… Еще тенистый сад, в котором летом все укрывались от жары и дарами которого – черешней, яблоками, грушей, малиной, крыжовником, сливами – постоянно угощали друзей, соседей… И за всем этим смотрела Зоя…
Через месяц в зальной комнате собрался семейный синклит: здесь был зять Николай со своей матерью и сестрой, Ольга. Федор на тот момент отлучился по делам в город. Тонкая паутина молчания долго колебалась и вот-вот должна была порваться. Ольга очень боялась, что ее кто-нибудь опередит, и потому выпалила первой: «Я остаюсь здесь. Буду смотреть за Радиком (так назвали малыша. – Авт.), убираться по дому, стирать, готовить, гулять с внуком…»
Объявив о своем решении, Ольга направилась в детскую, но не успела дойти, как вдруг, словно пушечный выстрел, за спиной хлопнула дверь. Это со словами: «Неужели это ты, сынок, попросил ее остаться? Только знай, я этого не допущу. Распродаешь все, – знаешь, какие деньги за дом получишь, – и уезжаешь со мной в Армавир. А эта… пусть катится обратно, там она как сыр в масле катается…»
Ольга вышла в сад. Хотелось упасть лицом в мокрую траву и долго плакать, но тут она услышала плач малыша. Этот родной беспомощный и в то же время всесильный комочек плоти придал ей сил. «Однажды пройденный путь не покажется ни длинным, ни тяжелым, – сказала она сама себе – я поставлю тебя на ноги, мальчик мой. Стану тебе мамкой, нянькой и бабушкой. Дочка родила тебя на радость нам всем…»
Но все оказалось не так просто. Напряжение в семье росло с каждым днем. Мать зятя, расхаживая по комнатам, самодовольно бормотала: «Чей род, того и рот. И малыш наш, и все, что ему причитается, тоже наше».
Федор старался успокоить Ольгу и аккуратно спросил: «Может быть, она и права, сможем ли правильно воспитать внука, дать ему достойное образование? Ведь мы уже не молоды. А Николай очень хороший зять, а значит, будет и хорошим отцом. Будем забирать к себе внучка чаще…»
Ольга не хотела слышать никого. В ней словно включился какой-то невероятной силы механизм, готовый к любой тяжелой и бесперебойной работе. Отправив мужа обратно в Германию, она всецело отдалась уходу за ребенком. А еще навела в доме порядок – выдраила полы, обила красивой парусиной диваны, для кухни накупила всяких специй… Окружив заботой внука, Ольга ни на минуту от него не отходила и постоянно представляла перед собой дочь.
Жизнь текла своим чередом, принося и радости, и разочарования, и сюрпризы, которых не ждешь… Через три года после смерти Зои Николай привел в дом новую жену. Двадцатидвухлетняя Зоя – ирония судьбы, да и только, – была родом из Усть-Джегуты. Милая, симпатичная девушка почему-то стала раздражать Ольгу. Наверное, потому, что Николай выглядел одурело счастливым, а его новая избранница совершенно беззаботной. Они жили для себя, совершенно не уделяя Радику внимания, не проявляя никакого интереса к его воспитанию, им словно мешал этот ребенок… А на замечания Ольги всегда был резкий ответ – ты же взялась воспитывать…
Однажды, после очередной ссоры с Зоей, Ольга вышла в сад – ее неисчерпаемый источник поддержки и радости. Она села под дерево и устремила безучастный взгляд в небо, которое уже играло светом редких, равнодушных звезд, и задумалась: что же делать дальше? И вдруг к ней подошла Зоя и тихонько сказала:
– Простите меня, Ольга Викторовна. Поверьте, я понимаю вашу боль. Я постараюсь стать хорошей матерью для вашего внука, а для вас – хорошей дочерью. Мою маму сбила машина, когда мне было девять лет…
У Ольги чуть не вырвалось: «Ты никогда не сможешь стать мне дочерью». Но вместо этого Ольга произнесла: «Тапочки отсырели от мокрой травы, пойдем в дом, а то, не ровен час, простуду подхватим…»
Бывают моменты, когда трудно объяснить перемены в настроении, наступающие без видимых причин. Ольга понимала, зять не отдаст ей внука на воспитание. Но как она без любимого внука, без ее единственного утешения все эти годы?
Все разрешил случай. Убираясь на антресолях, Ольга упала с лестницы и получила оскольчатый перелом обеих костей левой голени со смещением обломков.
– Как смотрела за мной Зоя, не передать словами, – рассказывает Ольга, – как бесконечно много мы поняли и узнали друг о друге, пока я была прикована к постели. Зоя оказалась внутренне предельно интеллигентным человеком и смогла понять мою осиротевшую душу…
Когда Ольга уезжала в Германию, оставив Радика с родителями, она сказала: «Мне так много хочется сказать тебе, девочка моя…» Но Зоя перебила: «Не говорите ничего, не надо, ведь иногда молчание говорит и делает больше, чем слова…»
– Я очень довольна Зоей, – говорит Ольга Викторовна, – если бы вы знали, как я измучила ее своими звонками. Но она терпеливо выслушивает мои вопросы, наставления, советы и, кажется, каждый раз становится мне все ближе, все дороже. А какие теперь вижу сны? Конечно, не удержать во сне ни смеха внука, ни шума сада, но мои сны стали радужными, спокойными… благодаря Зое.