Когда-то одна лишь фраза «Шерше ля фам» приводила многих в трепет. Ищите женщину! Но зачем ее искать? Женщина и без того всегда в центре внимания. К примеру, однажды на свадьбе у родственников в Теберде в глаза мне бросилась высокая, крепко сложенная женщина. Статуарная, как любит говорить про таких женщин эксперт моды на Первом канале Эвелина Хромченко. Но более всего обратило на себя внимание другое. Лена Левина – так зовут мою героиню – в тот день была за шеф-повара на свадьбе сына своей подруги. Увидев в какой-то момент, что подмастерье (из числа родственников) выкладывает картофельное пюре на тарелку, и оно выходит из-под ее рук как-то нескладно, Лена отодвинула девушку и, достав из карманов фартука какое-то приспособление, тут же с его помощью выдавила и разложила по многочисленным тарелкам гарнир за считанные секунды. И такая это была воздушная, легкая, точно Эйфелева башня, масса, и так она красиво – четко легла на тарелку, оставив место для жареного мяса, что все диву дались.

Когда-то одна лишь фраза «Шерше ля фам» приводила многих в трепет. Ищите женщину! Но зачем ее искать? Женщина и без того всегда в центре внимания. К примеру, однажды на свадьбе у родственников в Теберде в глаза мне бросилась высокая, крепко сложенная женщина. Статуарная, как любит говорить про таких женщин эксперт моды на Первом канале Эвелина Хромченко. Но более всего обратило на себя внимание другое. Лена Левина – так зовут мою героиню – в тот день была за шеф-повара на свадьбе сына своей подруги. Увидев в какой-то момент, что подмастерье (из числа родственников) выкладывает картофельное пюре на тарелку, и оно выходит из-под ее рук как-то нескладно, Лена отодвинула девушку и, достав из карманов фартука какое-то приспособление, тут же с его помощью выдавила и разложила по многочисленным тарелкам гарнир за считанные секунды. И такая это была воздушная, легкая, точно Эйфелева башня, масса, и так она красиво – четко легла на тарелку, оставив место для жареного мяса, что все диву дались.
– Все эти заморочки: кондитерский пистолет для выдавливания пюре, ножики для фигурной резки, щипцы для выемки костей – я привезла из стран Европы, в которых довелось побывать, и всегда ношу их с собой, как, скажем, хирург скальпель, на всякий случай в сумочке…
Лена Левина родилась и выросла в Подмосковье, в Барвихе. Да-да, в той самой знаменитой Барвихе, где нынче находится управление делами Президента страны.
– Барвиха и в пору моего детства была знатным поселком городского типа, только при бывшем главном четвертом управлении, – рассказывает Елена, – красота вокруг была невероятная: древний сосновый бор в двух шагах ходьбы от дома, чуть поодаль замок баронессы Майендорф, построенный по меньшей мере за сто лет до моего рождения и который сейчас служит загородной резиденцией российских президентов.
Семья Левиных была небольшая, но очень дружная. Мама работала на московской железной дороге, папа на радиозаводе инженером. Лена занималась активно спортом в спортшколе г. Одинцово – бег, лыжи, теннис, шахматы…
– Окончив школу, я поехала учиться на повара в Москву. Выучилась. На дворе 1980-й год. Вот-вот грядут Летние Олимпийские игры в Москве. И тут руководство ресторана, куда меня направили на работу, добровольно – принудительно отправляет всех своих сотрудников в отпуска, дабы летом, во время Олимпиады, все были, как штык, на работе. Такое в столице в тот год практиковалось на каждом шагу. Я взяла путевку и поехала в феврале отдыхать в Теберду, на турбазу «Азгек». Это было нечто. Теберда, Домбай стояли в снегу. Ели были укутаны покрывалом непорочной белизны, дородные сосны сгибали ветви под тяжестью пушистых манто, замерзший на бегу водопад Шумка напоминал поток застывшего ветра… Куда ни повернись, кругом белые ребра гор…И я поняла: отныне я буду жить и работать здесь… Когда сказала по приезду домой родителям о своем решении, мама стала отговаривать: «Зачем тебе дикий Кавказ? Не хочешь работать в Москве, поезжай в Питер. Там полно родственников у нас». Но на это папа возразил: «И на что ей ночной горшок Господа Бога с его постоянно моросящими дождями и туманами? Поезжай, дочка, на Кавказ».
Поначалу я устроилась официанткой в турбазу «Теберда». Как мне жаль тех, кто не застал те благословенные времена! Теберда и Домбай были переполнены туристами. Повсюду звучала немецкая, чешская, польская, греческая речь… А какие люди приезжали! Лев Ошанин, Юлиан Семенов, Юрий Сенкевич… Сижу как-то на террасе, допиваю свой американо, а ко мне спешит Петр Листерман… Да-да, тот самый знаменитый сводник, официально – владелец агентства ВИП-знакомств, и говорит: «Первый раз вижу девушку с такими неправильными, но живыми и выразительными чертами лица. Для скандинавов самый раз. Хотите выйти замуж за шведа или ирландца? Если – да, то только дайте мне знать». Хотите знать, что я ему ответила? – спросила Лена небрежно-насмешливо, доброжелательно-искренне, не исчерпав и сотой доли своего шарма. – «Да пошел ты куда подальше, старый сводник», – сказала я ему, а потом с ужасом узнала, что он моложе меня….
Так вот, я день работала официанткой, день – инструктором. Водила туристов к Бадукским озерам, берега которых были дерзко застланы гигантскими четками из моха и лишайника, мягкого, как самый тонкий бархат. К Турьему озеру с его голубизной, тишью и покоем, над свободными водами которого порой не властна была даже ледяная рука зимы.
– Какие озера, какие горы? Помнится, «Теберда» в 80-е славилась на всю республику своими дискотеками, сальса – вечеринками, милонгами, где собирались любители танго.
– Ну, во-первых, я человек дня, а не ночи, во-вторых, я жила в общежитии – было такое над озером Кара-Кель, – проживающие в нем все без исключения стремились как можно меньше находиться «дома» в силу бытовых удобств. Впрочем, даже когда я получила однокомнатную квартиру от «Интуриста» в Теберде, я продолжала «инструктирить».
– Инструктора на Домбае – каста. Как ни посмотришь – за ними шлейф красавиц – туристок, а сами они, стараясь произвести впечатление, вытворяют чудеса: кто на одной ноге съезжает с горы, кто подхватит барышню на руки и с ней вверх, в горы… В общем, кто во что горазд. А как смотрелась в те годы в горах женщина-инструктор?
– Нормально. Женщина не кичится своим мастерством, не демонстрирует свою удаль и бесшабашность. На грубое слово не сердится, горы есть горы, на ласковое не сдается. Помню, однажды в горах отделилась лавина, гора словно стряхнула ее со своего плеча, а я зазевалась… Если бы не знаменитый бард и инструктор Халид Акаев, столкнувший меня с пути лавины с бранными словами, лежать бы мне сейчас на кладбище альпинистов…
– А ласковых слов как много доводилось слышать в горах?
– Слышали скорее от меня, и только одно: «Стойте там – слушайте здесь», как говорят в Одессе.
А потом наступила перестройка, и потянулись серые, имеющие вкус картона, будни. Гостиница «Теберда» заглохла на корню, и не столько из-за перестроечных моментов, сколько из-за бандитских разборок, в одной из которых был убит ее владелец… «Мертвый сезон» воцарился и на Домбае. Люди стали паниковать, продавать квартиры и уезжать в большие города на заработки.
– Депрессия не моя подруга, – говорит Лена. – Есть люди, которые зависимы от всего, даже от погоды, от того, как посмотрят люди, от того, «что скажет княгиня Мария Алексеевна»… Но лично меня было очень трудно выбить из колеи. За исключением двух случаев…
Сначала из жизни ушел отец Лены Валентин. И дочь на время вернулась домой, к матери. Лена будет уговаривать мать: поедем со мной, но она ни в какую: «Мое место здесь, дочка, рядом с Валей». В Москве было не лучше, чем в провинции, если не сказать – хуже. В магазинах пустые полки, если что выкинут стоящее – очереди до небес.
– Я абсолютно была не приспособлена для хождений по магазинам, вероятно, родители допустили какой-то пробел в моем воспитании. Очередь в восемь – десять человек меня приводила в уныние, а тут километровые очереди…
«Как же ты справляешься с очередями в своей Теберде?» – спрашивала мама, а я с тоской в голосе отвечала: «Мама, там они носят принципиально другой характер – они добродушней, короче, добрее по причине знакомств, родственных отношений…»
Я хотела бы видеть маму каждый день. Ничего не делать, а просто смотреть на нее, быть с ней рядом, помогать ей во всем, но вскоре ситуация переломилась. На Домбае стали проводить какие-то симпозиумы, совещания, а потом и вовсе кинофестиваль с участием звезд кино – Светличной, Фатеевой, Глаголевой, Жженова, Жигунова, Панкратова-Черного, Кириенко… И пошел, повалил вновь турист. Правда, турбаза «Теберда» не только не встала на ноги – загнулась полностью, но меня, к счастью, взяли поваром в кафе «Домбайский вальс».
Профессионал, каковым Левина стала за годы работы, как правило, соблюдает до тонкостей все правила и пропорции, если у него нет какого-то продукта, предусмотренного в рецепте, он вообще не станет готовить данное блюдо. Лена же любит экспериментировать, благо под рукой всегда грибы – сушеные, мороженые, черемша, другие пряности, которые поставляют горы.
– Если честно, очень многому я научилась в поездках по Европе. Могу за считанные минуты приготовить писсаладьер – благородный пирог из простецкого лука, как говорят французы, перепелку с чечевицей, петуха в вине. Это из французской кухни. Живописуя бюргерскую кухню, Левина довольно немногословна: «Немцы любят свои колбаски, свиные рульки, гусей и кислую капусту. Помните детскую дразнилку: немец – перец – колбаса – кислая капуста – пиво». Так же скупо о шведской кухне: «С начала от одной рыбы к другой, к третьей, и лишь потом паштеты, салаты, мясо. Другое дело – шведский стол».
– А как насчет кухни Кавказа?
– Все могу приготовить – либжу, хычины, гусиные потроха с черносливом, капустник казацкий, шашлык, чахохбили, сациви, лобио… Это тебе не айнткомпф по-немецки, кавказская кухня – это и вкусно, и жгуче, и сочно, и остро, и все первой свежести…
В кафе «Домбайский вальс» Лена проработала более 15 лет, где опять-таки умудрялась и кашеварить, и в горы сводить туристов, и на дельтаплане полетать, и проехать на квадрацикле, прыгая на нем по кочкам высотой до трех метров и ни разу не пикнув…
Потом заболеет мама. Мария Тихоновна страдала легочно-сердечной недостаточностью. Лена бросит все: работу, квартиру – и поедет к ней. Барвиха уже не та. Кругом высятся высоченные заборы олигархов, съежился, как шагреневая кожа, сосновый бор, все чаще доносится дым и чад с торфяных болот из соседнего района, которые начинают полыхать летом либо подспудно гореть, передавая все дальше и дальше, вплоть до самой Москвы, нестерпимый подпочечный жар. Все чаще задыхаются в такие времена от боли легкие мамы, и все чаще становятся, как паровой молот, удары ее сердца, но она по-прежнему неумолима: «Никуда отсюда не уеду. Умру, похорони меня, выкини весь этот хлам и продай квартиру. Мало ли что может случиться в этой жизни, ты не должна бедствовать ни при каких обстоятельствах, когда меня не станет». В 2010 году Марии Тихоновны не стало…
Продавать квартиру Лена не стала, как и выкидывать из нее что-либо.
– Энциклопедии – детская, о животных, всемирная – как и множество других книг, всегда стояли в нашем доме. Хотя, казалось бы, кому они сейчас нужны? С точки зрения информации – никому. Открой Интернет и узнай все, что хочешь, за считаные доли секунды. Но ведь этих книг, как и всего остального: посуды, штор, мебели – касались руки моих родителей… Сейчас в ней живут мои друзья, но я буду приезжать, навещать, прибирать, наряжать к Новому году родительский дом до конца своих дней.
Лена вернулась в Теберду, а свободных рабочих мест в курортах, измученных долгое время безработицей, нет. Лена не отчаялась. Стала стряпать на дому пельмени.
– Дела шли так хорошо, что я даже возблагодарила свое ремесло, но тут резко подорожало мясо. Лепить пельмешки из ерунды, как делали многие стряпухи на дому, совесть не позволяла, и пельменный бизнес отпал. Стала вязать, вышивать бисером иконы, картины, причем вяжу без эскизов, картины и вовсе – по наитию. Бывает, начинаю новую вещь, не всегда представляя ее название…
– Можно ли позволить себе этот средневековый, тяжкий, долгий труд, когда жизнь так стремительна?
– Почему нет? Спешить некуда. Когда за окном осень, грешно не воспользоваться щедростью природы. Днем собираю грибы, травы, иван-чай, по вечерам вяжу. Придет зима – подымусь на гору. Нет, не кататься, – смеется, – работать.
Сейчас Левина нарасхват. Увидеть ее на кухне в своем ресторане мечтают многие гостиницы и отели, потому как нет отбоя с ее появлением от клиентов, но она идет работать к старым, проверенным друзьям…
– Лена, если честно, я первый раз вижу тебя в таком веселеньком платье, да еще при том, что по утрам уже довольно бодрящие холода в Теберде, а на днях и вовсе снег обещают…
– И на старуху, как видите, бывает проруха. На самом же деле для меня торжество вкуса, стиля – это полуспортивный вид, расхлябанный в хорошем смысле этого слова: зимой, например, удобные угги и хороший кашемировый спортивный костюм. Летом – удобные кроссовки и легкий спортивный костюм.
– А мужчинам, с которыми вы дружны, это нравится?
– Я с мужчинами не дружу, я использую их по назначению, – смеется, – не подумайте дурного. Надо прибить шкафчик, бегу за помощью к друзьям, настроить новый телевизор – опять к ним. И так с разными вариациями, благо, друзей – мужчин у меня очень много.
– А замуж никто не звал?
– Почему? О том, как мне искали жениха и в Москве, и на Домбае, и в Теберде мои подруги, и о том, как ко мне сватались многочисленные женихи, несмотря на мои «неправильные черты лица» согласно Листерману, я могла бы рассказать массу забавных историй, но, как бы грубо это ни прозвучало, кто-то из них был озабочен приумножением своих капиталов за мой счет, кто- то не был героем моего романа, кто-то… Не знаю кто, но правильно сказал: «До конца своих лет этих посланцев с другой планеты все равно не поймешь».
– Тоже не помню, кто сказал, но хорошо сказал: «Человеку по-прежнему нужен другой человек для семейной жизни. Зачем? Затем, чтобы кто-то каждый день наблюдал твое существование в мире: как ты готовишь еду, купаешься или стареешь. А иначе вроде как тебя и нет, никто и не заметил, как ты прошел».
– Могу успокоить, наблюдающий есть, вот только стареть не собираюсь. Мечтаю выучить английский язык и путешествовать в одиночку по самым отдаленным точкам земли.
– А как повторится наваждение 80-х на каком-либо краю Ойкумены, как в Теберде?
– Нет, такое, как в Теберде: «Среди русских снегов вдруг врывается в душу такое, что на веки веков нас лишает тоски и покоя», повториться не может…

НА СНИМКЕ: Лена ЛЕВИНА.