В молодости каждая девушка рисует свой образ идеального мужчины. Вот и у Эсмеральды было такое желание, чтобы ей встретился в жизни красивый, порядочный, добрый мужчина, с которым можно было бы пройтись с гордостью по улицам родного грузинского села, порадовать родителей, соседей…
Когда она познакомилась с Геннадием Терсеновым, то поняла, что в этом парне все это органично соединилось. И она, не долго думая, ответила согласием на предложение руки и сердца этому мужественному, привлекательному парню…
Грузия – разгул мечтам везде и всюду! Но молодые мечтали поднакопить денег и купить квартиру в Верийском квартале старого Тбилиси, сплошь задрапированном вьющейся китайской розой и поднимающемся крутыми улочками к подножью горы, где расположилась церковь Святого Давида, которого они особо почитали.

В молодости каждая девушка рисует свой образ идеального мужчины. Вот и у Эсмеральды было такое желание, чтобы ей встретился в жизни красивый, порядочный, добрый мужчина, с которым можно было бы пройтись с гордостью по улицам родного грузинского села, порадовать родителей, соседей…
Когда она познакомилась с Геннадием Терсеновым, то поняла, что в этом парне все это органично соединилось. И она, не долго думая, ответила согласием на предложение руки и сердца этому мужественному, привлекательному парню…
Грузия – разгул мечтам везде и всюду! Но молодые мечтали поднакопить денег и купить квартиру в Верийском квартале старого Тбилиси, сплошь задрапированном вьющейся китайской розой и поднимающемся крутыми улочками к подножью горы, где расположилась церковь Святого Давида, которого они особо почитали.
Однако не тут-то было. Грузия на тот момент погрязла в сильнейшем экономическом кризисе. Безработица. Постоянные конфликты с Абхазией, Южной Осетией… Постоянное водоснабжение, газ и электричество – предел мечтаний жителей Грузии как в городах, так и в селах, деревнях. И тогда брат Эсмеральды уговорил их переехать в Карачаево-Черкесию.
Геннадию тут же предложили работу в Карачаевском узле связи, а вот с жильем возникли проблемы, которые разрешились следующим образом. Терсеновым предложили крохотную комнатенку в здании бывшей конторы, которое было отдано после ее переезда в новый офис под общежитие сотрудникам. Это было в 1984 году. Ныне дом № 40, который стоит на выезде из города в сторону Учкуланского ущелья в невообразимой череде каких-то стройдворов, производственных помещений, гаражей и в котором проживают четыре семьи, можно найти с большим трудом… Да-да, сейчас его можно назвать домом, а тогда Терсеновы жили в крохотной комнатенке, как я уже сказала, без окон, без удобств. Словно чулан.
– Ну да ничего, – сказал Гена, – руки-ноги есть, остальное приложится.
Но тут родился Женя. Поначалу никто из врачей либо родных не забил тревогу, потому как родился красивый большеглазый мальчуган. Малость неспокойный, но на то и ребенок. Затем – страшный диагноз. Умственная отсталость в степени идиотизма с выраженным нарушением поведения.
Для любой семьи ребенок с ограниченными возможностями здоровья становится тяжким бременем, жизненным испытанием. Но если слепой или глухой в нашем обществе вызывает жалость, то умственно отсталый оскорбляет обывателя своим видом, запахом, присутствием. И потому этих детей, как только становится ясен диагноз, врачи зачастую настоятельно рекомендуют сдавать в интернат. Хотя еще когда было сказано знаменитым немецким философом Штайнером: «Не сдавать в богадельню, а готовить нужно ребенка к тому, чтобы он присоединился к людям».
Вот и Терсеновых врачи стали уговаривать сдать сына в социальное учреждение. Но те не сдавались: «Наш сын не выживет в интернате. Он плоть от нашей плоти, а значит, ему нужны, как никому другому, наши уход, внимание и родительская любовь». И, собрав все свои силы, настойчивость, терпение, они попытались сделать все, чтобы разрушить кокон безумия, в который судьба и природа заточили их малыша.
Когда изрядно поднадоели местным врачам, супруги стали с ребенком ездить в Ставрополь, благо тогда Карачаево-Черкесия входила в состав Ставропольского края.
– Вот сколько буду жить, буду помнить этого человека, – говорит Эсмеральда, – так получилось, что в то время в Ставрополе повышал свою квалификацию невропатолог из Карачаевска Шамиль Добаевич Каракотов. К нашему великому сожалению, его уже нет в живых. Сердце… Так вот, в Ставрополе – за давностью лет фамилий, должностей специалистов, осматривавших моего сына, не помню – один из докторов в присутствии Шамиля Добаевича сказал нам, что существует положение о государственном учреждении медико-социальной экспертизы, так называемой ВТЭК, где на первое место выходят вопросы не столь-ко трудоспособности, сколько социальной защиты граждан. Иными словами, инвалиды, находящиеся в таком же положении, как мой сын, могут претендовать на льготы типа инвалидной коляски и отдельной комнаты со всеми удобствами.
Шамиль Каракотов по возвращении в Карачаевск лично посетил жилье Терсеновых, дабы удостовериться в истинном положении дел. Пугающая неустроенность быта семьи настолько потрясла его, что он взялся помочь Терсеновым с оформлением документов на получение благоустроенной квартиры.
«Стоит ли говорить о том, что в таких условиях не только больной – здоровый ребенок долго не протянет, запах и сырость, как в погребе», – говорил он, посещая тот или иной чиновничий кабинет. В очередь на улучшение жилья Терсеновых поставили, правда, тогдашний заместитель председателя горисполкома А. Ширай не преминул с редчайшим цинизмом заметить: «Ждать придется долго, у нас таких идиотов по городу штук тридцать наберется». У Эсмеральды перехватило дыхание, она хотела плюнуть ему в лицо и сказать: «Болезнь не может быть оскорблением – это беда. Страшная беда. Так что не смей оскорблять моего ребенка», – но не смогла и выбежала из кабинета, чтобы не расплакаться перед бездушным чиновником…
Обескураженная той встречей, женщина долго не решалась переступить порог Дома Советов, тем более что списки, в которых значилась их фамилия и которые были вывешены на первом этаже в самом людном и обозримом месте, муж время от времени просматривал и приходил домой, радостно потирая руки: «Все в порядке. Очередь продвигается». А тут еще забрезжила робкая надежда…
Дело в том, что мать одноклассницы их дочери, находясь в приемной председателя исполкома по такому же квартирному вопросу, услышала случайно разговор секретарш чиновничьего аппарата, речь шла о том, что наконец-то Терсеновым выделили квартиру, причем четырехкомнатную.
– Я не сомневалась ни секунды, что это правда, – говорит Эсмеральда, потому что Терсеновы – редкая фамилия, и, кроме нас, ее носителей в городе не было. Из приемной меня направили к инженеру, ведающему очередными списками. Так она зашлась в крике, узнав, что меня привело к ней: «Какая квартира? Какие Терсеновы? Да вас и в списках-то нет, если хотите знать!»
В это трудно, невозможно поверить, но после грандиозного скандала, который учинила Эсмеральда, пытаясь добиться правды, выяснилось, что их документы как в воду канули. Не оказалось их фамилии и в списках…
Тогда супружеская чета обратилась в прокуратуру.
– Все, кому не лень, обещались нам помочь, но по истечении определенного срока разводили руками: «Понимаешь, брат, уж больно запутано ваше дело. Заварим кашу, и как бы себе дороже не вышло». Когда работники прокуратуры от нас, можно сказать, «отказались», моей семье стали угрожать неизвестные: «Забудь про обещанную квартиру, иначе отправим в солнечную Грузию… в гробу». Ну, мы и махнули на все рукой. А что было делать, в семье уже подрастали еще один сын и дочь. Словом, квартиры им было больше не видать никогда, обещанную коляску получили, когда Евгению исполнилось 17 лет, все предыдущие годы его носили на руках в больницу, на улицу отец или мать…
В народе говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. В один из дней приключился пожар в комнате соседа, и огонь перекинулся на все здание. На комнату Терсеновых без слез невозможно было смотреть. В положение семьи вошел тогдашний начальник «Карачаево-Черкесскэлектросвязи» Будко и выделил семье стройматериалы на ремонт. Терсеновы не только отремонтировали комнату, но и с согласия начальства пристроили еще одну, потом ванну, кухню, коридорчик. Друзья помогли возвести Геннадию мансарду над кухней. Она, конечно, больше для красоты, для души, нежели для существования, но все равно придала казенному, похожему на склеп, зданию эдакий маленький архитектурный изыск и даже где-то в грузинском стиле, если опутать фасад дома и мансарды китайской розой или ветвями винограда… Словом, Терсеновы медленно, но верно решали свою жилищную проблему самостоятельно, облегчив чиновникам жизнь. Но другая незадача не заставила себя ждать, в связи с чем я и посетила эту семью пять лет тому назад. Им никак не удавалось газифицировать свое жилье.
– Казалось бы, грех жаловаться нам, не дом, а дворец, да и только, по сравнению с той каморкой, в которой мы провели свои лучшие молодые годы, но на все про все одна печка, которая, как съест свою порцию дров, тотчас остывает. И так с осени до самого мая нужно постоянно прилагать усилия, чтобы поддерживать тепло. Печь ревет, поджаривая спину, а ноги все равно мерзнут, даже если ты носишься по дому, как угорелая. Представьте, каково тогда лежащему в коляске целыми днями ребенку?
Вообще-то в тот день Эсмеральда не знала, о чем рассказать. То ли о том, что горячо любимый сын, несмотря на то что ему хорошо за 20, действительно большую часть времени проводит в коляске, он не ходит, не сидит, не разговаривает, пищу самостоятельно принимать не может – кормят с ложечки. То ли о том, что мужа, который более 27 лет проработал поочередно монтером, водителем, охранником в электросвязи г. Карачаевска, сократили, и чисто физически стало легче, потому что теперь отец занимается куда больше с сыном, а вот материально стало куда труднее, тем более что и дочь с тремя детьми и мужем все больше живут с ними. Все потому, что зять без работы, перебивается случайными заработками, так что съемная квартира им не по карману.
– Мы, конечно, привыкли жить в тесноте, да не в обиде, но все упиралось в Евгения, – смеется Эсмеральда. – Когда он бывал один дома – все нормально, заглядывает тебе в глаза, теребит за подол, тянет к тебе руки, давая понять, что ждет ласки и внимания, открывает смешно рот, что означает: корми меня, мамочка. Но как только появляются внуки – а они мал мала меньше, и все мальчишки – восьми, шести и трех лет – начинается кошмар. Женя начинал плакать, кричать, нервничать. Сильно, жутко ревновал…
Вспоминала мать и о том, как однажды зимой тяжело заболел ее Евгений. Юноша не спал, не ел больше двух недель. Он лежал беспомощный, изможденный в больнице Черкесска, а в крупных его глазах стояла непередаваемая мольба, обращенная к матери. Такая же в глазах матери, только адресованная врачам. Но ничем невозможно было ей помочь, не научилась медицина отдавать часть боли тому, кто хочет облегчить страдания своего ребенка, каждый выпивает свою чашу до дна, кому сколько отпущено судьбой.
Однако судьба опять сжалилась над матерью (простуда отпустила)… Над матерью, до которой в городе практически никому не было дела. По своей инициативе ни один врач либо медсестра не переступали порог этого дома, чтобы справиться о здоровье инвалида первой группы. Не было представителей социальных служб, которых бы интересовали вопросы: «А жив ли он вообще? Если жив, то хватает ли ему денег на лекарства, на пропитание?».
– На самом деле семья наша живет не в нищете, и даже не в благородной бедности, как я говорила вам в прошлый раз, – делится сегодня Эсмеральда, – потому что все потихонечку наладилось. Дочь получила «материнский капитал», зять нашел хорошую работу, они справили себе жилье, неплохо живет другой сын Виталик, немного прибаливает мама Геннадия, которая живет в Ессентуках, но теперь мы можем выкраивать немало времени и для ухода за ней, несмотря на то, что и я уже работаю… Все потому, что Женя стал очень ласковым, спокойным, раздражители – то бишь наши внуки, уже подросли и теперь больше в друзья, няньки ему подходят, нежели в соперники, требующие, как и он, в свое время заботы и внимания. Один в коляску посадит и давай его по городу катать, другой в машину усадит – прокатит с ветерком, третий на последние деньги сладостей накупит для него… Вот мама с папой и отходят потихонечку на второй план..
Но давайте перейдем к самому главному, из-за чего я наведалась в эту семью спустя годы во второй раз. Потому что с тихим ужасом узнала, что как был дом без природного газа пять лет тому назад в городе, где, казалось, не осталось ни одной завалящейся хибарки без газового отопления, так и остался. Самостоятельно провести природный газ семья не в силах. Хотя, кажется, вот он, рядом. Газ пришел в здание, в котором расположилась служба судебных приставов, а оно стоит напротив – через дорогу. Понятное дело, что словосочетание «через дорогу» – это набор определенных трудностей, как-то: вскрытие дорожного полотна, нарушение ритма работы тех или иных подземных коммуникаций, который согласовать, утрясти, привести к единому знаменателю далеко не под силу простому смертному. Есть газ и в частном доме, который расположен в непосредственной близости и по одну сторону с домом №40, а значит, никакого перехода, вот только его хозяева «делиться» дорогим удовольствием ни с кем не собираются, потому как сами себе его провели.
– Останемся без газа, считай, от чего уходили, к тому и пришли, – сказали мне в прошлый раз на прощание Терсеновы…
Я тогда подумала: коль газификация одной квартиры, в которой живет инвалид детства, возведена власть предержащими в ранг очень трудно разрешимой, если не сказать, вообще неразрешимой задачи, так, может, найдутся среди нас люди, которые, не уповая на государство, смогут взять инициативу в свои руки и попытаются облегчить жизнь людям, в чьих домах поселилась беда. А особенно семьям, в которых неполноценные дети, но нравственно и физически полноценные родители, что в наше время большая редкость, и которым надо помогать как можно больше и как можно чаще.
Но, похоже, меня, взывающую к милосердию, мало кто услышал, да, собственно, какие у меня претензии могут быть к кому-либо. Но тут возникла еще одна немаловажная проблема. Семья Терсеновых не только остается без газа, но теперь, прожив в этом доме более 30 лет, не может оформить документы на это самое жилье… Как исчезли те, которые они собрали с помощью Шамиля Каракотова, одно имя которого открывало многие двери чиновничьих кабинетов, так и осталась семья «висеть» в воздухе. А ведь именно жилье является в первую очередь своего рода мерилом социальной защищенности. Тут и про газ с электричеством забудешь, если что… Вот и посетила меня в связи с этим другая мысль: «Все мы – особенно политики и бизнесмены — знаем: самый надежный и благодарный вклад – это реальная, конкретная поддержка одного конкретного человека или семьи, а не пустые слова и декларации. И коль Глава КЧР Рашид Темрезов объявил 2016 год Годом матери и ребенка, и в рамках этого проекта, согласно данным, приведенным только в Докладе уполномоченного по правам ребенка в КЧР Л. Абазалиевой, уже неизмеримо многое сделано, так, может, и семья Терсеновых найдет поддержку и понимание проблемы у Главы КЧР, а также у мэра г. Карачаевска Руслана Текеева? Ведь дети – наше будущее. И даже безнадежно больные»…