Начало широкомасштабным репрессиям положило циркулярное письмо «Об отношении к казакам», принятое на заседание Оргбюро ЦК РКП(б) 24 января 1919 года. В этом небольшом документе была сформулирована доктрина полного истребления казачества и растворения его в крестьянской среде. От советских и партийных структур требовалось вести бескомпромиссную, беспощадную борьбу с казаками «путем поголовного их истребления”. Массовый террор надлежало осуществлять в отношении всех казаков, когда-либо участвовавших в борьбе с Советской властью. Запасы продовольствия подлежали конфискации. Требовалось провести полное разоружение, “расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи”. Этот документ ставил казачество вне закона и давал индульгенцию на применение любых, самых бесчеловечных, жестокостей в отношении людей, еще недавно считавшихся хребтом российской государственности, а теперь превратившихся в изгоев.

Начало широкомасштабным репрессиям положило циркулярное письмо «Об отношении к казакам», принятое на заседание Оргбюро ЦК РКП(б) 24 января 1919 года. В этом небольшом документе была сформулирована доктрина полного истребления казачества и растворения его в крестьянской среде. От советских и партийных структур требовалось вести бескомпромиссную, беспощадную борьбу с казаками «путем поголовного их истребления”. Массовый террор надлежало осуществлять в отношении всех казаков, когда-либо участвовавших в борьбе с Советской властью. Запасы продовольствия подлежали конфискации. Требовалось провести полное разоружение, “расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи”. Этот документ ставил казачество вне закона и давал индульгенцию на применение любых, самых бесчеловечных, жестокостей в отношении людей, еще недавно считавшихся хребтом российской государственности, а теперь превратившихся в изгоев.
На местах активно принялись исполнять директиву Оргбюро. У честных коммунистов чинившийся беспредел вызывал ужас. Председатель Урюпинского комитета компартии К. Краснушкин в 1919 году писал в Казачий отдел ВЦИК: «Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети… Достаточно было ненормальному в психическом отношении члену трибунала Демкину заявить, что подсудимый ему известен как контрреволюционер, чтобы трибунал, не имея никаких других данных, приговаривал человека к расстрелу… Расстрелы производились часто днем, на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу…»
Уроженец станицы Баталпашинской, генерал-лейтенант Михаил Архипович Фостиков так вспоминал о том, что происходило в отделе в апреле 1920 года, после утверждения здесь Советской власти: «Новые предревкомы приступили к организации местной милиции, набирая в нее самый низменный элемент (пьяниц, конокрадов и всех бездомных босяков), и им удалось создать команды, готовые убивать всякого, даже своих родных. Офицеров, зарегистрировав, отправляли в Центральную Россию или на север, а многих расстреливали при отделах и на попутных станциях. В станицах начинает процветать сыск, отбирают строевых лошадей, седла и обмундирование. В конце апреля было приступлено к насильственным реквизициям хлеба, рогатого скота. Милиция беспощадна: грабит, убивает, расстреливает…»
Реализация на «советских» территориях военно-коммунистического эксперимента, отягощённая стереотипами враждебного отношения к казачеству, привела достаточно быстро к разрыву между казаками и Советской властью. В 1920 году было упразднено Кубанское казачье войско. Член Кавказского бюро ЦК РКП(б) А. Белобородов считал военную оккупацию Северо-Кавказского края единственным средством насадить диктатуру пролетариата. Казачество было объявлено пережитком крепостничества. К лету 1920 года вся Кубань покрылась ревкомами и ЧК, поставившими репрессии на поток.
Результатом преступной политики стал настоящий социальный взрыв, когда казаки были вынуждены подняться на защиту своей жизни, чести и достоинства: на несколько лет Кубань стала ареной борьбы казаков за свою свободу.
Уже в июле 1920 года в Баталпашинском отделе сформировалась мощная повстанческая армия – Армия возрождения России, которая объединила под своим крылом свыше десяти тысяч казаков. Возглавил ее талантливый полководец, герой Первой мировой войны генерал Фостиков. На подавление восстания были направлены части 9 Кубанской армии, многократно превосходившие силы повстанцев. Были применены беспрецедентные по своей жестокости меры в отношении повстанцев, их семей и сочувствующих.
Хрестоматийным примером выглядит описание уничтожения станицы Кардоникской, оставленное Уполномоченным РВС 9-й армии Черемухиным. 6 августа 1920 года станица была занята 305-м и 306-м полком 102-й бригады 34-й стрелковой дивизии. По приказу начдива часть станицы была подожжена сразу же после занятия. Черемухин сетовал, что «поджог велся без всякой системы». Со знанием дела он «исправил ситуацию»: «Войдя эскадроном в станицу в 17 ч., разослал кавалеристов по улицам станицы, разбив их по кварталам, и поджег другую часть станицы, где не было пожара». Было уничтожено три четверти станицы. И все же уполномоченный не был удовлетворен: «Поджог проходил второпях, так как было приказано немедленно преследовать отступающего противника, почему полностью станица не была сожжена».
Проведенные репрессии на Кубани летом 1920 года позволили члену Реввоенсовета 9-й армии С. Анучину с удовлетворением рапортовать: «В результате созданных нами ударных отрядов последними расстреляна не одна тысяча противников Советской власти, сожжена не одна станица».
Новый виток репрессий на Кубани пришелся на 1921 год. Их масштаб был настолько широк, что командование частей 9-й Кубанской армии просто не знало, что делать с арестованными. Только с 20 сентября по 1 ноября 1921 года было расстреляно, по официальным данным, 3112 жителей Кубани. Жертвы казней без суда и следствия неизвестны до сих пор.
Следом за частями Красной Армии шли Ревтрибуналы, ЧК, Политкомиссии, устанавливавшие тотальный контроль над местным населением. Помимо физического истребления казаков проводились мероприятия по подрыву казачьих хозяйств. Именно массовые реквизиции хлеба способствовали возникновению на плодородном Юге страшного голода зимой 1921-1922 годов.
Окончательный удар по казачеству был нанесен в ходе коллективизации и реализации политики раскулачивания. За сопротивление хлебозаготовкам 1932-33 годов, приведшим к страшному голоду на Кубани, было брошено в тюрьмы более 100 тысяч человек, за поддержку трудового казачества было исключено из партии, а впоследствии репрессировано 40 тысяч человек, было выселено на Север 62 тысячи человек.
Борьба, на которую поднялись казаки, была героической, но совершенно обреченной, поскольку казакам пришлось сражаться с большевистской государственной системой, рожденной и закаленной в горниле революции и доказавшей свою жизнеспособность. Читая допросы арестованных повстанцев и воспоминания тех, кому удалось вырваться и уцелеть, понимаешь, что они были настоящими патриотами России. Это были люди, для которых честь, Родина, верность присяге не были пустыми словами. Они были государственниками и мечтали лишь о том, как спасти свое Отечество.
В результате бесчеловечной политики казаки были лишены на долгие годы базовых политических и экономических прав, возможности сохранять и развивать свою самобытную культуру. Само слово «казак» было вычеркнуто тогда из советского лексикона.
Увы, казаки оказались лишними в большевистской России, многие погибли, многие умерли в эмиграции, но дух их не был сломлен. И сейчас, в новой демократической России, у казачества появился шанс на возрождение. Мы обязаны бережно, по крупицам собрать и сохранить наследие предков, железное мужество и несгибаемая воля которых должны служить для нас примером.

Н. КРАТОВА,
и. о. директора Карачаево-Черкесского
института гуманитарных исследований.