Судьба человека непредсказуема, и никто не знает, в каком месте и куда она повернет. Но послушаешь, посмотришь на чью-то жизнь, особенно благополучную, состоявшуюся – и становится ясно – иначе и быть не могло, все закономерно. Что-то есть в генной программе человека, не дающее ему ни при каких лишениях и невзгодах сбиться с истинного пути.
Об одном из таких людей сегодня пойдет речь.
Ибрагим Магомедович Биджиев родился в Зеленчукском районе, в ауле Красный Карачай. После насильственного переселения карачаевцев этот аул исчез с лица земли – сейчас на месте селения стоят несколько кошар для летнего выпаса скота. А тогда, до войны, это был большой аул почти в триста домов. Аульчане жили в труде и нехитрых крестьянских радостях. Как все карачаевцы, вековые скотоводы, они занимались в основном животноводством. С соседями жили мирно и дружно.

Судьба человека непредсказуема, и никто не знает, в каком месте и куда она повернет. Но послушаешь, посмотришь на чью-то жизнь, особенно благополучную, состоявшуюся – и становится ясно – иначе и быть не могло, все закономерно. Что-то есть в генной программе человека, не дающее ему ни при каких лишениях и невзгодах сбиться с истинного пути.
Об одном из таких людей сегодня пойдет речь.
Ибрагим Магомедович Биджиев родился в Зеленчукском районе, в ауле Красный Карачай. После насильственного переселения карачаевцев этот аул исчез с лица земли – сейчас на месте селения стоят несколько кошар для летнего выпаса скота. А тогда, до войны, это был большой аул почти в триста домов. Аульчане жили в труде и нехитрых крестьянских радостях. Как все карачаевцы, вековые скотоводы, они занимались в основном животноводством. С соседями жили мирно и дружно.
– Мой отец, бывало, когда ездил на базар в станицу Зеленчукскую, оставался на ночь-другую в селе Хасаут-Греческом у своего друга-грека по фамилии Саулов. И не только мой отец – почти у всех жителей нашего аула были друзья-греки, – рассказывает Ибрагим Магомедович.
А потом грянула война. Все мужчины ушли на фронт, и его отец тоже. Остались старики, женщины да дети, которые, как и вся страна, жили вестями с фронта. А вести большей частью были трагичные: отец Ибрагима Биджиева, как и многие другие аульчане, пал смертью храбрых, оставив пятерых детей сиротами.
Но беда одна не приходит.
Та осенняя ночь навсегда осталась в памяти Ибрагима, тогда 6-летнего мальчика. Они с матерью жили на кошаре в горах. Дни стояли погожие, но ночью резко холодало. Как-то под утро в их дверь грубо постучали. Вошли солдаты и бесцеремонно выгнали всех в холодную темноту осенней ночи. С верхних кошар уже спускались, спотыкаясь, недоумевающие и перепуганные люди, солдаты гнали скот.
– У нас в народе испокон не принято сбивать в одно стадо коров, овец и коз, каждое стадо идет отдельно, а тут – весь скот согнан в одну кучу, – вспоминает Ибрагим Магомедович. – Один из моих братишек бросился было разделить скот, как привык помогать старшим, соседям, и офицер тут же выдернул пистолет, чтобы пристрелить брата. Моя мать молнией бросилась к офицеру и повисла на его руке.
В аул спустились на рассвете. Посередине аула собрали ничего не понимающих людей – от грудничков до глубоких старцев. Кто-то негромко говорил, что это учения военного времени – сейчас всех отпустят по домам, надо немного подождать, потерпеть.
Тем временем в крытые грузовики погрузили оставшихся в селе мужчин – инвалидов, калек, пришедших с войны. До сих пор не может забыть Ибрагим их крики: «Прощайте, люди!» И тогда стало понятно, что никакие это не учения, что всех ждет что-то ужасное и неминуемое.
Матери его дали десять минут, чтобы собрать что-нибудь. Не знаю, что могла за это время собрать ничего не понимающая вдова с пятью малыми детьми на руках.
Первую ночь люди провели прямо на улице, пока военные искали по кошарам остальных аульчан. Вторую ночь – в кузовах крытых грузовиков. И только на третьи сутки народ вывезли на станцию Баталпашинскую и погрузили в скотные вагоны. Слезы, причитания, плач детей, стоны больных, окрики военных, лай собак – так выселяли с родной земли народ, чьи мужчины погибали на фронте.
Две недели люди ехали в сплошной темноте в продуваемых дощатых вагонах, мучились от холода, жажды, голода, темноты, неизвестности, отчаяния… Чем дальше отъезжали от Кавказа, тем холоднее становилось. Полураздетые люди начали болеть, особенно старики и дети, и смерть начала снимать свою обильную жатву. Умерших, еще вчера твоих самых близких людей, сегодня солдаты выкидывали с поезда в ледяную степь. Все помнит Ибрагим Магомедович – как будто это было вчера.
Наконец, прибыли в Казахстан. На станции их встречали казахи в верблюжьих повозках, начали развозить по окрестным селам. Людей в преддверии зимы селили в сараи, конюшни, где не то что печек – настила деревянного не было, редко – в саманные домики. Буквально на следующий день комендатура всех взяла на учет, и сразу же все трудоспособное население: женщин, подростков – отправили в поле на уборку свеклы, хлопка.
Испокон привыкший трудиться народ работал, а вот еду не получал. Сначала люди кормились тем, что продавали то, что успели захватить с собой – золото, украшения. Потом все закончилось, и часто видел маленький Ибрагим, как иссохшие от голода матери хоронили своих детей, похожих на скелетиков.
– Голод невыносимо мучителен, не знаю даже, что может сравниться с ним, – говорит Ибрагим Магомедович. – Но унижения и оскорбления еще тяжелей. Мы не могли понять – за что нас в одночасье выгнали из домов, везли в темных холодных вагонах, выгрузили неизвестно где, мы каждый день умираем на чужбине от голода и холода, в то время как наши отцы и братья воюют, а нас еще бандитами называют. Нас, детей, умирающих от голода!
Правда, оскорблений становилось меньше с годами. А годов этих на чужбине было целых четырнадцать. За эти годы Ибрагим Биджиев окончил школу, потом – шоферские курсы в Чимкенте, и, наверное, остался бы в своем селе Алгабас Пахта-Аральского района. Но пронеслась радостная весть – карачаевцев возвращают на Кавказ! Люди не верили своему счастью, считали дни.
И такой день настал! Не передать счастье вернувшихся на землю прадедов, в отчие дома!
На родине народ ждали новые трудности: обустройство, выкуп своих собственных домов у чужих людей, живущих там. Но по сравнению с тем, что карачаевцы пережили…
Вскоре по возвращении Ибрагима Биджиева призвали в армию. Попал он в Московский военный округ. Командир части Константин Акимович Минеев, услышав нерусскую фамилию, спросил: «Кто по национальности?» – а потом сказал: «Ме-ня твой земляк Мухаджир Лайпанов заслонил своей грудью. Сам погиб, а мне жизнь спас. Я вас знаю как отважных и верных людей. Пойдешь ко мне служить?»
Надо ли говорить, как окрылили эти слова юношу, всю жизнь слышавшего только оскорбления в адрес своего народа. Там же, при дивизии, была вечерняя школа марксизма-ленинизма, которую Ибрагим Магомедович успешно окончил. А к окончанию службы он был принят в партию. На собрании один из генералов недоверчиво поинтересовался, как Ибрагим, представитель репрессированного народа, относится к политике партии и государства. Биджиев ответил:
– Я принимал присягу на верность своей стране и буду верен этой присяге всю жизнь!
Тут к задававшему вопросы обратился другой генерал:
– Вы знаете Лидию Русланову? Так вот, она тоже была репрессирована, и я – ее муж.
В Карачаево-Черкесии молодого коммуниста Биджиева направили в Урупский район секретарем партийной организации строящегося горно-обогатительного комбината.
Сам Ибрагим Магомедович при этом работал водителем.
– Я с детства привык браться за любую работу – от труда никто не умер, – говорит Биджиев. – Поэтому и в других людях ценю трудолюбие и порядочность.
После окончания Ростовского автотранспортного техникума Ибрагим Магомедович начал поэтапно подниматься в должности – старший механик, начальник автоотряда. В 1974 году было создано Урупское АТП, на котором он 20 лет проработал в должности главного инженера и замначальника. На сегодняшний день Ибрагим Магомедович – генеральный директор этого АТП.
Лично мне очень нравится такой поэтапный «подъем» по служебной лестнице. Это сейчас такие времена, что «позвоночные» мальчики-девочки по волшебному звонку оказываются у власти и чинов, не имея никакого понятия, как строится изнутри предприятие или организация.
Трудился Ибрагим Магомедович всегда на совесть, и его работу высоко ценили. Он награжден десятками почетных грамот: «За высокие производственные показатели», «За достигнутые успехи в производственной деятельности», «За активную работу в обеспечении выполнения государственного плана», «За долголетний добросовестный труд и большой вклад в развитие автомобильного транспорта», «За высокий профессионализм»…
Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1986-м Ибрагим Биджиев награжден медалью «За трудовую доблесть», а также значком «Почетный автотранспортник». За долголетний добросовестный труд ему присвоено звание «Почетный ветеран труда».
В этом году Ибрагиму Магомедовичу исполнилось 80 лет, а он до сих пор в рабочем строю. У него отличная память, он прекрасно знает свое дело, работу транспорта общего пользования, осуществляющего рейсы во все населенные пункты Урупского района, республики и межрегиональные.
– По линии транспорта в нашей республике на сегодняшний день нет 80-летнего руководителя, – улыбается Биджиев.
Ибрагим Магомедович прошел суровую жизненную школу во времена депортации народа и пережил огромное горе – потерю единственного сына – в мирной жизни. Но был и остается стойким, цельным, скромным человеком. Молодежи, не знавшей, что такое голод, когда человек ест траву и опилки, он желает ценить нынешнее благополучие, удерживать себя от пороков, беречь честь и доброе имя.
– Человек он от природы исключительно порядочный, честный и справедливый, – отзывается о нем Азрет Акбаев, член Союза писателей и Союза журналистов России. – Очень хлебосольный, всегда поделится последним, всегда поддержит друга в трудную минуту. К тому же он настоящий патриот своего народа и своей страны.
Знаете, я давно поняла одно: чтобы оставаться Человеком – надо быть им с рождения. И я счастлива, когда жизнь устраивает мне такие встречи с настоящими людьми.
Шахриза Богатырева.
Фото автора.